ГАЙД-ПАРК. ЛИТЕРАТУРНЫЙ., Авторские работы, эссе, тезисы, критика

Всех с Новым годом ещё и по восточному календарю, с годом чёрного Кролика!
Исполнения желаний!

https://sovlit.ru/tpost/anzo38h3v1-putin-po...danii-goszakaza
Путин подписал указ о создании госзаказа на литературу

Президент России Владимир Путин подписал указ, включающий в задачи культурной политики страны создание госзаказа на литературные произведения. Документ вступил в силу в день его подписания, 25 января.

Госзаказ будет формироваться на произведения литературы и искусства, теле- и радиопередач, Интернет-ресурсы, поддерживающие традиционные российские духовно-нравственные ценности. Указом также предусмотрено усиление роли музеев, библиотек, архивов, театров в культурном просвещении и воспитании.

В документе упоминается государственная поддержка кинематографии, включающая производство и прокат фильмов, которые «будут направлены на нравственное, гражданско-патриотическое и общекультурное развитие детей и взрослых, сохранение и популяризацию отечественного кинематографического наследия».

В задачи культурной политики включена защита и поддержка русского языка, а также борьба с нецензурной лексикой и противодействие излишнему использованию иностранных слов. Отмечена необходимость создания академических словарей, электронных лингвистических корпусов и библиотек.

В ноябре 2022 года президент России Владимир Путин утвердил основы госполитики по сохранению традиционных ценностей. В их число были включены крепкая семья, историческая память, единство народов и преемственность поколений.

"...Будучи главным комписом республики, он руководит созданием
бумажной Гениалиссимусианы и координирует работу разных комписовских
подразделений. Перед подразделением, которое я вижу сейчас, поставлена
ответственная задача создания тома "Тревожные годы" о героическом
участии Гениалиссимуса в Бурят-Монгольской войне. Уже написано восемь
из предполагаемых 96 глав, а сегодня...
- Сегодня, ребятки, - сказал Смерчев по-домашнему, - мы приступаем
к разработке новой главы "Ночь перед битвой". Речь будет идти о битве
за Улан-Удэ. Ну, я вам даже не буду говорить, какое, понимаете,
большое и, я бы сказал, огромное политико-воспитательное значение
должна иметь эта глава Гениалиссимус в период этой поистине
исторической битвы, как вы помните, был еще простым генералом. Но
конечно же, он уже и тогда свои, как бы сказать, полководческие
таланты проявил, можно сказать, полностью И тут, значит, надо вот что.
Кто у нас занимается описанием природы? Ты, Жуков?
- Так точно! - вскочил Жуков.
- Сиди, сиди. Так вот, Жуков, поскольку нам предстоит описание
ночи перед, можно сказать, решающим как бы сражением, надо, понимаешь,
соответственно использовать такие вот сильные в художественном
отношении средства Ты, конечно, природу умеешь описывать, ты в этом
деле, ничего не скажешь, мастак. Но с другой стороны, природой
увлекаешься, а о политическом и военном моменте забываешь. Иногда даже
абстрактная такая картина создается, когда ты там луну, тучи, реку или
соловьев всяких описываешь. Само по себе оно хорошо и даже здорово
получается, но к моменту иногда не подходит. Так вот сейчас ты подумай
своей головой и пойми. Это тебе не просто какая-то ночь, а ночь, можно
сказать, перед главным сражением. В описании природы должно быть
побольше чего-то такого тревожного. Если уж хочешь изобразить луну,
так надо так, чтобы она только время от времени выглядывала, а вообще
пусть будет покрыта черными или, я вот даже так сильно выражусь,
зловещими пусть будет покрыта тучами. Ну и, само собой, всякие там
ночные, как бы сказать, шорохи, звуки. Соловьев никаких не надо, это
уж, когда до описания победы дойдем, тогда пиши своих соловьев,
сколько хочешь. А сейчас нам нужны какие-нибудь такие тревожные,
понимаешь ли, птицы Вороны, допустим. Как вороны по ночам кричат?
- Никак, комсор генерал, не кричат! - вскочил Жуков. - Они днем и
вечером кричат, а ночью они молчат.
- Ну, если вороны не кричат, тогда, понимаешь, изобрази
каких-нибудь ночных птиц, филинов каких-нибудь, что ли.
- Я выпь изображу, комсор генерал. Она очень тревожно кричит.
- Вот, правильно, - удовлетворенно заметил генерал. - Соображаешь.
А ворон, собственно говоря, мы можем в утреннюю панораму вставить.
Когда накануне боя они собираются и думают, понимаешь, что им сейчас
тут чего-то обломится. Ну, теперь ты, я думаю, свою задачу понял.
Переходим к следующему вопросу. Что у меня тут записано? Ага. Думы
перед боем. Ну, значит, разъясняю ситуацию. Предстоит тяжелое сражение
с бурят-монгольскими захватчиками. И конечно, у Гениалиссимуса
возникают, понимаете ли, всякие думы. Нет, думы, конечно, не мрачные,
он, как выдающийся оптимист, верит в окончательную победу, но думы у
него в этот момент должны быть мудрые, глубокие и, я бы даже сказал,
философские. Это я тебе говорю, Савченко. Ты у нас философ, тебе и
карты в руки. Ты описываешь думы Гениалиссимуса и должен все время
помнить, что основные его думы великие и гениальные И главные, как бы
сказать, идеи в этих думах должны уже иметь свое отражение. Ну, и,
само собой, в этих думах перед боем должен отразиться и свойственный
Гениалиссимусу исторический оптимизм. Он может примерно так думать,
что вот пускай я лично погибну, но зато жизнь моя будет отдана не
зазря, а за общее, понимаешь ли, счастье. Понятно?
- Понятно, - спокойно ответил Савченко. - Ну, насчет описания
всяких таких военных приготовлений, дислокации разных частей, описания
видов оружия и прочего я не беспокоюсь, у нас по этому делу вот
Малевич, - генерал указал на одного из полковников, - крупный
специалист, бывший штабист, ты, я думаю, Малевич, с этим отлично
справишься, ну и ты, Штукин, в саперном деле тоже, я знаю, более или
менее разбираешься.
Планерка подходила к концу. Двум корректорам было дано указание не
допускать грамматических ошибок, а поэт Мерзаев получил специальное
задание оснастить будущую главу красочными эпитетами и яркими
метафорами..."

"...- Наука еще не знает способов обращать зверей в людей. Вот я попробовал
да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное
состояние. Атавизм.
- Неприличными словами не выражаться, - вдруг гаркнул пес с кресла и
встал..."

https://sovlit.ru/tpost/3vfyc979m1-rossiisk...achali-vipuskat
23.02.2023ПОЭЗИЯПРОЗА
Российские издательства начали выпускать книги в пересказе

В феврале несколько российских издательств объявили о намерении выпускать зарубежные бестселлеры в формате саммари – пересказа без прямого цитирования. Таким образом предполагается обойти необходимость получения обязательного разрешения на публикацию от правообладателей. Однако не все участники книжного рынка посчитали такой вариант приемлемым, а юристы предупредили о рисках взысканий от владельцев авторских прав, если пересказ окажется слишком близким к оригиналу.

В начале февраля приложение для чтения книг «ЛитРес» и онлайн-сервис, специализирующийся на саммари, SmartReading выпустили пересказ нашумевших мемуаров британского принца Гарри «Запасной». 18 страниц занимает текстовый вариант произведения, 34 минуты – аудиокнига. Шеф-редактор SmartReading Мария Копачевская отметила, что компания работает с саммари уже в течение десяти лет. По ее словам, доля пересказов зарубежных произведений, не изданных на русском языке, растет.

Издательская группа «Эксмо-АСТ» также планирует выпускать в пересказе книги иностранных авторов, права на которые уже закончились, например, бестселлер Джен Синсеро «Не ной». Директор издательства «Эксмо» Евгений Капьев в комментарии газете «Коммерсант» рассказал, что издательство тоже готовит пересказ мемуаров принца Гарри:
«В саммари будут отражены ключевые идеи книги без использования отрывков из нее: автор саммари прочитала книгу на английском и пересказала своим языком. […] Как и SmartReading, мы опираемся на закон о цитировании».
Идею коллег не поддержал главный редактор издательства Individuum Феликс Сандалов. По его мнению, официально пересказ без разрешения автора не нарушает закон, но такой метод может плохо повлиять на отношения с правообладателями, потому что, по сути, «является "серой схемой"». С его точкой зрения согласился главный редактор издательства Ad Marginem Press Михаил Котомин, который считает, что выпуск саммари – не лучшее решение. Котомин отметил, что на книжном рынке есть достаточное количество зарубежных произведений, являющихся общественным достоянием, или тех, права на издание которых свободно продаются.

Представители Ассоциации юристов России считают, что теоретически изложение книги способно нарушить авторские права в том случае, если оригинальный текст будет переработан недостаточно. Доцент кафедры интеллектуальных прав Московского государственного университета им. О.Е. Кутафина Елена Гринь пояснила, что закон охраняет форму, а не содержание произведения, и если в результате пересказа будет создано новое произведение, то нарушения авторских прав не будет.

Юрист компании PLV GROUP Полина Педан рассказала, что действующее российское законодательство охраняет произведения, если они созданы творческим трудом автора, но в законе не говорится об уникальности произведения:
«"Саммари" представляет собой краткое резюме, в котором выражены основные идеи книги. Поскольку законодательство в России не охраняет содержание произведения и идеи, то формально публикация "саммари" на зарубежное произведение не нарушает закон. […] Однако при создании краткого пересказа он должен быть полностью перефразирован и переработан».
Согласно Гражданскому кодексу Российский Федерации, цитирование произведений в оригинале или переводе допускается в научных, полемических, критических, информационных, учебных целях, а также для раскрытия творческого замысла автора. Юристы отмечают, что в случае спора издателю придется доказать, что цель публикации именно научная, а не развлекательная. Размер компенсации за нарушение права на произведение – от 10 000 до 5 000 000 рублей или двукратный размер стоимости контрафактных экземпляров произведения.

Оказывается, есть даже вид лечения, под названием – библиотерапия – лечение чтением.
Это отдельная научная отрасль, совместившая в себе психологию и литературоведение. С помощью текста человек может менять душевное состояние. Книга помогает найти выходы из трудных ситуаций, решение проблем и просто поднять настроение. Поэтому популярной становилась библиотерапия, в основном, после больших войн и катаклизмов.@

https://www.politnavigator.net/raskassirova...-i-tom-zhe.html
Раскассировать Россию: Путин и Акунин дали интервью об одном и том же
Мирон Орловский.
26.02.2023 19:41 (Мск) , Москва

С разницей в два дня вышли интервью президента Путина телеканалу «Россия-1» и запись в блоге одного из интеллектуальных столпов «России уехавшей» – писателя-иноагента Григория Чхартишвили, более известного широкой публике под псевдонимом Борис Акунин.
Несмотря на полярность оценок и разность колоколен и аудиторий, к которым обращены их послания, оба они – и Путин, и Акунин, говорили в общем, об одном и том же. Если коротко – о судьбе страны в контексте войны и украинского кризиса.


Путин впервые заговорил об угрозе распада России не как об отвлеченной страшилке, а как о реальной угрозе из актуальной повестки – в случае стратегического поражения в противостоянии с Западом. Отсюда – два важных тезиса: в «семью цивилизованных народов» России суждено попасть только по частям, и русский народ, если Западу удастся развалить Российскую Федерацию и установить контроль над ее осколками, может не сохраниться.
«Если мы пойдем по этому пути, думаю, судьбы очень многих народов России, прежде всего, конечно, русского народа, могут кардинально поменяться… Я не знаю даже, сможет ли сохраниться такой этнос как русский народ в том виде, в котором есть сегодня. Ну, будут московиты какие-нибудь, уральцы и так далее», – отметил президент.
Внимательным наблюдателем за политическими процессами вокруг РФ в этой цитате сразу считывается отсылка к ставшим уже традиционными посиделкам «пражских картографов» – сборищу фриков и сепаратистов на подсосе у западных спецслужб, пафосно именуемому «Форумом свободных народов постРоссии».
На этих сходках уже вынесли приговор РФ, поделив «прекрасную Россию будущего» на тридцать марионеточных бантустанов, смысл и цель существования которых – гнать за бесценок природные ресурсы за рубеж и воевать друг с другом за межу и скроенные на коленке новодельные исторические мифы.
И если для Путина вполне реальная угроза «раскассирования РФ» – это неприемлемое продолжение аналогичной трагедии СССР, то Акунин из своего эмигрантского далека рассматривает эту перспективу как благо, прося у модераторов процесса лишь об одном: не отменять Пушкина, но отменить «преступное государство РФ», гражданином которого уже год себя не считает
«Те, кто готовы отказаться от Пушкина, Цветаевой, Мандельштама, Булгакова, Сахарова, тем самым соглашаются отдать всё прошлое, настоящее и будущее Путину. Каждый, кто не молчит, кто пытается что-то делать – хотя бы просто убеждать своих знакомых, открывать им глаза – участвует в главной для нас битве, битве за Россию. Это битва за умы и сердца народа, который однажды скинет этот режим. В отечественной истории не раз возникали ситуации, когда российское государство становилось врагом и разрушителем собственной страны. И тогда страна такое государство с себя сбрасывала.
Никто кроме россиян этой работы не выполнит – ни Украина, как бы доблестно она ни сражалась, ни мировое сообщество. Это наша собственная, внутренняя война – против государства РФ и за страну Россия. Война будет трудной и долгой. Чем она закончится, зависит от нас с вами», – вещает Чхартишвили-Акунин.
К процитированному выше стоит отнестись со всей серьезностью, памятуя известную максиму о выигравшем войну прусском учителе. Ведь автор цитаты – не просто романист в детективном жанре, изданиями которого завалены все книжные магазины от Калининграда до Владивостока, и свежий сериал по роману которого прямо сейчас идет на одной из стриминговых платформ и рекламируется «Кинопоиском».
Акунин-популяризатор исторической науки куда более значим, чем Акунин-отец Эраста Фандорина. Мы живем в стране жертв ЕГЭ, миллионы граждан которой учили историю Государства Российского не по Карамзину, а по Акунину. Так что борьба за умы в данном случае – не красивая фигура речи, а объективная реальность, данная в ощущении.
Такая же реальность, как и тонко подмеченная Акуниным онтологическая разница между «Россией» и «Российской Федерацией». Вроде бы одно и то же, да не совсем. Российская Федерация – молодое государство тридцати с лишним лет от роду, возникшее на карте мира на обломках СССР в 1991 году.
Именно его считает своей Родиной Акунин, о чем откровенно сообщает аудитории из акуниных масштабом помельче:
«Для меня государство «Российская Федерация» появилось на свет 19 августа 1991 года, в день, когда люди оказались сильнее танков, и умерло 24 февраля 2022 года, когда российские танки отправились завоевывать Украину. Мое государство красиво началось и уродливо заканчивается. Я хочу, чтобы оно поскорее прекратило свое существование и вместо него возникло другое, не имперское, не преступное».
Но не нужно обольщаться – возникшее в 1991 году государство Акуниных, как бы его не хоронили сейчас понауехавшие, умирать вовсе не торопится, отчаянно борясь за жизнь с проснувшейся от летаргического сна Россией, чье историческое бытие выходит за рамки и флажки, расставленные при распаде Союза по админграницам РСФСР.
Действительно, обывательское большинство россиян годами игнорировало трагедию кровоточащего Донбасса, вытесняло неприятные мысли и картинки на периферию сознания и наивно полагало, что война – это где-то там, а уж их то по любому не коснется.
До этого момента войны на жизненном горизонте этих людей как бы и не было вовсе. Донбасс ведь, он «в Украине», а «нам какое до той Украины дело, пусть себе живут, как хотят». Напомню, что с 2014 по 2022 год генеральной линией официальной Москвы было то, что на Донбассе хохлы воюют с хохлами, а Россия там вовсе не при делах – так, мимо проходила.
И лишь год назад внезапно на официальном уровне выяснилось, что там – русские люди, ради защиты которых стоит даже начать военную операцию. Эта констатация была единственно возможной для России, и в то же время стала убийственным шоком для молодого государства Акуниных. Отсюда и накал наступившей истерики.
Более того, если украинские «овощи» разглядели войну в упор лишь 24.02.02, то для миллионов российских хатаскрайников война началась и того позже – лишь в сентябре прошлого года после указа о частичной мобилизации, от которой сотни тысяч человек ломанулись в Верхний Ларс и в северный Казахстан.
А в чем прав Акунин, так это в том, что возобладавшая среди уехавших борцов с Россией линия на тотальное отрицание и выбрасывание за борт как балласта всего русского – от Пушкина до блинов – рубит на корню любые перспективы этой публики на возвращение в Москву на белом коне.
И дело тут вот в чем. «Подарив» Чайковского, Пушкина и Булгакова Путину, «пражские картографы» лишают самих себя любой мало-мальски значимой субъектности в истории. У всех этих нарезанных Пономаревыми и Кашаповыми «Ингрий», «Идель-Уралов» и «Казакий» нет никаких исторических корней, кроме выдуманных. Опираться банально не на что. Следствием отсутствия легитимного прошлого закономерно становится туманное будущее.
И не спешите кивать на Украину. Украина свой собственный бэкграунд как раз имеет. Да, жиденький, если убрать из него все имперское и советское, но, тем не менее. И Мазепа, и Петлюра с Грушевским, и Бандера с Коновальцем и Донцовым, – это все реальные живые исторические фигуры, оставившие свой след и внесшие свой вклад, даже если мы с вами оцениваем его сугубо негативно.
В случае же с теми, кто сейчас делит шкуру неубитой России, взятый ими на вооружение, чтобы платить и каяться, дискурс «деколонизации» не оставляет места для любой России вообще, сколь угодно усеченной территориально. Невозможно по украинскому примеру отказаться от советского прошлого, подняв на щит прошлое дореволюционное. И отменить Россию, не отменяя при этом Пушкина, как об этом мечтает Чхартишвили, тоже не получится. Да и одним только Пушкиным дело не ограничится.
Какой-нибудь Иван Грозный в такой оптике – кровавый колонизатор, огнем и мечом покоривший свободные народы Поволжья и Сибири. А значит – должен быть отменен. Что делает невозможным даже гипотетическую «Московию» в границах 16 века – ведь все это – следствие колониальных захватов.
По сути, закусив удила в плане отмены всего русского, «пражские картографы» откатываются даже не в 16-й а прямиком в 13-й век – во времена феодальной раздробленности до Ивана Калиты. Впрочем, не удивлюсь, если выяснится, что и владимиро-суздальские князья кого-нибудь обидели.
Так что пускай борцы за прекрасную Россию будущего и дальше отдают прошлое, настоящее и будущее Путину. Так оно надежнее будет.

- Вы слышали Робертино Лоретти?
- Да! Ужасно! Он фальшивит и хрипит.
- Вы были на концерте?
- Нет, мне Рабинович напел по телефону.

- "Что есть поэзия?"
- "Как отличить хорошую поэзию от плохой?"
- "Что есть графомания?"
Нет-нет, да такие вопросы возникают у каждого читателя, да и у каждого автора тоже, ибо на них не может быть однозначных ответов. Но с каждым новым мнением мы ближе к истине, как те самые слепцы из индийской притчи, пытающиеся наощупь понять, каков же слон. Вот ещё одно мнение очередного и читателя, и автора.

https://stihi.ru/2023/01/07/1720
Что такое поэзия?
Николай Юрьевич Юрьев

Всем привет!
В этой статье я попытался провести более-менее приближенное к научному исследование вопроса, вынесенного в заголовок. Наверное, вы такие обзоры уже видели. Но лишний обзор всё равно лишним не будет. Если вы умеете вести научную взаимоуважительную дискуссию, можно и поспорить в комментариях. И у вас даже будет шанс стать соавторами, если вам удастся меня в чём-то переубедить.
Сами поэты вопрос о сущности поэзии поднимают редко, а при настойчивых просьбах начинают ответ с: «По моему мнению…», – а потом произносят очередную мутную неоднозначную фразу. В качестве примера приведу рассуждения довольно известного современного поэта-экспериментатора О. Гольгертса: «Стихи нельзя просто отождествлять с ритмической речью. Стихи — это целостная выразительная система речи, базирующаяся на лексическом и грамматическом строе языка. Они обладают целым рядом только ему присущих элементов, и все они — ритм, рифмы, строфика и т. д. — существуют лишь в единстве и подчинены задаче художественной выразительности» (статья Олега Гольгертса «Наблюдения над конкурсом необычного ритма...» http://stihi.ru/2020/01/28/10215).
Попробую разобраться в словарной конструкции. Смысл её, по-видимому в том, что стихи – это не речь, а система речи. Но речь – это исторически сложившаяся форма общения людей посредством языковых конструкций, создаваемых на основе определённых правил. А под системой речи скорее всего понимается та же самая речь, но рассматриваемая в виде системы взаимосвязанных элементов. Т.е. это, по большому счёту, одно и то же. Разговор о системе речи в лингвистике актуализировался с появлением термина «речевые жанры», т.е. языковые стандарты речи. По-видимому, О.Гольгертс выделяет стихи из других форм речи именно как отдельный её жанр и пытается сформулировать отличительные особенности этого жанра. Однако, приводимые в цитате отличия «ритм, рифмы, строфика и т. д.» – это различные способы создания именно ритмической речи. Причём, и рифмы, и строфика, и т.д. являются возможными, но необязательными способами достижения этого самого ритма. А вот он уже является обязательным и определяющим для любого стихотворения. Следовательно, стихи можно не просто отождествлять с ритмической речью, а прямо-таки определять через неё. Что, собственно, все объективные исследователи всегда и делают.
Другим интересным местом в данной цитате является заявленная цель стихов: т.н. «художественная выразительность». В целом под художественной выразительностью, наверное, следует понимать эмоциональный и образный способ раскрытия сущности изображаемых явлений и характеров, а также их авторской оценки. Таким образом, выразительность – это инструмент, который сам должен выполнять какую-то задачу (раскрытие сущности изображаемых явлений и характеров, а также их авторскую оценку). Объявление задачей поэзии только использование правильного инструмента – это попытка отменить поэзию и её роль в обществе. В таких случаях мне всегда напрашивается вопрос: кому это выгодно? И никаких приличных ответов не напрашивается.
Поэты вообще и не должны сами давать определение поэзии, так же как фигуристы – оценивать собственные выступления, а военные – решать вопросы войны и мира. Посмотрите, например, что получилось в учебнике РАН «Поэзия» по поэзии под редакцией Н. Азаровой, 2016 г.: «Как и многие другие важные вещи в жизни — воздух, например, или любовь, — поэзия не совсем то, чем она кажется». То есть, поэзия здесь рассматривается как разновидность вещей в жизни, объективной реальности, данной нам в ощущениях; её определяющим свойством является отличие от того, что кажется, а отличия от воздуха или любви не указываются вообще. И это именно то определение, из которого впоследствии исходят авторы на протяжении всего несколькосотстраничного учебника. А другого, более нового учебника я не знаю.
Любая неопределённость в дефинициях всегда является почвой для махинаций и манипуляций (ими, кстати, наполнен весь этот учебник). Каждый желающий, включая ответственных лиц, может заявить каждому встречному, включая всемирно признанных талантов: «Твоя поэзия – вообще не поэзия, а твои стихи – вообще не стихи!» – и одновременно провозгласить шедевром какое-нибудь произведение компьютерного версификатора, а опровергнуть такой волюнтаризм без чёткого определения невозможно. Нужно спрашивать у учёных.
Итак, для определения термина «поэзия» необходимо разобраться со следующими моментами.
1. Данный термин является неоднозначным, следовательно, нужно по отдельности рассматривать каждое его значение.
2. Корректное определение любого термина начинается с отнесения определяемого понятия к какому-то более общему по отношению к нему понятию. Поэзию можно рассматривать как часть культуры, творчества, эстетики, литературы, художественной литературы. В зависимости от выбора угла зрения, понятие будет рассматриваться с разных сторон в соответствии как с его местом в выбранной иерархии, так и с задачами исследователя. Все эти определения должны быть взаимодополняющими и не противоречить друг другу. Для разных целей подходят разные определения. Наша заявленная цель – определение, которым удобно пользоваться пишущим поэтам.
3. После формулировки более общего понятия требуется выделение определяющих признаков, т.е. тех признаков, которые делают определяемое понятие самим собой и отделяют его от других явлений внутри указанного общего понятия. Например, если мы рассматриваем поэзию как часть литературы, её нужно дифференцировать от прозы, а если считать поэзию способом отражения и познания мира, то от науки. Серьезные трудности возникают при решении вопроса: является тот или иной признак определяющим или он не обязателен и, следовательно, его помещение в определение вызовет возможность произвольной трактовки.
(Продолжение следует)

Продолжение 1.
Заглянем в исторические справочники. Словарь А.Д. Михельсона, 1865 г.: «Поэзия – греч. poiesis, от poieo, творить. Непосредственное развитие истины, в котором мысль высказывается через образ, и в котором главный деятель есть фантазия». Словарь иностранных слов Ф. Павленкова, 1907 г.: «Поэзия – (греч. - «творчество») искусство изображать в слове прекрасное». Словарь иностранных слов А.Н. Чудинова, 1910 г.: «Поэзия - (греч., от poieo - творить). Одно из двух тонических искусств, воспроизводящее, при помощи слова, мир идеальный; гармония между содержанием и формой, в которой оно выражается». Ну и, пожалуй, самое краткое и понятное определение М. Попова от 1907 г.: «Поэзия – изображение прекрасного словом». Таким образом, исторически поэзию рассматривали как синоним вообще любого творчества, но в большей степени использующего в качестве инструмента слово. Учитывая тот факт, что творчество тогда (со времён древнегреческого пантеизма!) ещё не вполне дифференцировалось от науки, отражение мира и познание мира можно было считать приблизительными синонимами. В результате получалось, что «хороший сапожник – тоже поэт, а плохой поэт – тоже сапожник». Вряд ли такие определения следует использовать для объективного анализа, но именно от них и идёт современная неразбериха.
Новый словарь иностранных слов Е. Н. Захаренко, Л. Н. Комаровой, И. В. Нечаевой (2008 г.) указывает сразу четыре значения слова «поэзия».
1) искусство слова;
2) стихотворная, ритмически построенная речь (противополагается прозе);
3) совокупность стихотворных произведений какого-л, народа, времени, поэта или группы поэтов;
4) очарование, обаяние; что-л. прекрасное, волнующее.
Сразу бросается в глаза несовместимость этих значений. Первое из них явно включает прозу, а второе так же явно ей противопоставляется. В первых трёх значениях принципиальным является использование в качестве используемого инструмента слова, в четвёртом это ограничение не менее принципиально снимается. Вывод: говоря о «поэзии» всегда нужно указывать, какое значение слова используется и не подменять эти значения произвольно в ходе дискуссии.
Наиболее конкретным и удобным для поэтов, пишущих стихи, следует признать определение №2, в котором поэзия рассматривается как вид речи, а в качестве единственного определяющего признака выступает наличие ритма. Все остальные определения трактуют термин расширительно и даже метафорически, что вполне соответствует духу самой поэзии, но противоречит задачам строгого научного исследования.
Общепримиряющим можно считать кочующее в интернете определение: «Под поэзией понимается особая форма организации речи, при которой в речи присутствуют рифмы и ритм, а также поэтический образ, эмоциональность и целостная структура». Что такое целостная структура организации речи остаётся догадываться. Но, что бы это ни было, вряд ли этот признак достоин быть определяющим. Но в это определение наряду с ритмом, внесены такие претендующие на обязательность признаки, как образность и эмоциональность. Попробуем проанализировать их важность.
Образность – это, вероятно, обращение к эмоциям аудитории. Таким образом, образность и эмоциональность можно понимать, как единое целое. Эмоции – важный элемент первой сигнальной системы, объединяющей нас с животными и глубоко влияющий на подсознание человека. Художественность – основа изобразительного искусства и музыки. Литература, в т.ч. поэзия (если рассматривать поэзию, как разновидность литературы), опирается на слово – основной элемент второй сигнальной системы, имеющейся только у людей и опирающейся на сознание. Поэтому любую литературу неправильно рассматривать в отрыве от её социальной гуманистической и просветительской функции. Поэзию обычно относят к художественной литературе, для которой как раз и характерно наличие образности и эмоциональности. Художественная литература в текущее время делится только на две части: проза и поэзия. Третьего не дано, если не поэзия – то проза. А если не проза – то поэзия.
Т.к. вторая сигнальная система основана на первой, влияние слов на эмоции закономерно. Уже само ритмическое построение речи обеспечивает эмоциональность. Поэтому, проза может быть художественной и нет, а поэзия – не может. Например, строки:
«Ля-ля-ля,
Ля-ля-ля»,
– не могут лишаться звания поэзии. Они подходят под любое определение. Или стихи про переходный эпителий, которые на первом курсе я услышал на лекции по гистологии:
«Клетки разной высоты,
Ядра в несколько рядов,
Но все они лежат на базальной мембране».
Ну разве это не поэзия!? Возможно, если бы лектор заранее не предупредил, что сейчас будут стихи, никто бы и не заметил ритма. Но уже сам факт того, что сухой научный текст стал стихами, произвёл на аудиторию такое мощное эмоциональное воздействие, что эти строки слушатели помнят и через сорок лет (я проверял)!
Таким образом, воздействие стихов на эмоции чрезвычайно важно, но включение его в определение не обязательно. Уже наличие ритма автоматически его обеспечивает. Поэтому упоминание образности в определении вполне можно опустить. Необходимость соблюдения ритма автоматически обеспечивает и творческий характер любых стихов. Ведь каждое ритмическое изречение нужно сначала сочинить, обычная повседневная речь здесь не подходит.
Таким образом, наиболее короткое (талантливое) из правильных определений поэзии (в узком смысле), будет звучать так.
ПОЭЗИЯ – СТИХОТВОРЧЕСТВО.
Соответственно, ПОЭТ - СТИХОТВОРЕЦ
СТИХИ – РИТМИЧЕСКАЯ РЕЧЬ.
ТВОРЧЕСТВО – ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, СОЗДАЮЩАЯ НОВОЕ.
Впрочем, не любая поэзия – хорошая поэзия, а, следовательно, звания поэта нельзя лишать ритмически пишущего графомана, но это уже другой разговор, который не является задачей настоящей статьи.
(Продолжение следует)

Продолжение 2.
https://stihi.ru/2023/01/11/2365
Как отличить хорошую поэзию от плохой?
Николай Юрьевич Юрьев

После окончания написания статьи «Что такое поэзия?» (http://stihi.ru/2023/01/07/1720) я логично подошёл к вопросу: как отличить хорошую поэзию от плохой? Сначала он показался мне довольно сложным и требующим значительных профессиональных компетенций, но буквально следующей же ночью решение пришло ко мне во сне. И я по своей нескромности счёл это решение гениальным.
Поэтическое произведение тем лучше, чем оно полезнее для людей!
Естественно, я попытался проверить предыдущие обзоры, обоснованно предполагая, что я не один такой умный. Было прочитано несколько статей разных авторов, которые выдал интернет-поисковик. Выяснилось, что предпосылки для подобной формулировки витали в воздухе всегда. Например, В. Жуковский, пытаясь издать Пушкинский «Памятник» в самодержавной России в 1841 г., неколько отцензурировал текст:

«…И долго буду тем народу я любезен,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что прелестью живой стихов я был полезен…»

Таким образом, в подсознании поэтов 19 века уже имелась связь между пользой и качеством стихов. Но такой чёткой и однозначной формулировки, какая получилась у меня, я так и не нашёл. Если кто-то знает, укажите, пожалуйста.
Пожалуй, ближе всех к высказанной мной идее подобрался В. Маяковский, который в своём учебнике «Как делать стихи» (1926 г.) сформулировал практически то же самое правило, но только длиннее и только для конкретного (впрочем, наиболее типичного) случая: «Мало того, чтоб давались образцы нового стиха, правила действия словом на толпы революции, — надо, чтоб расчёт этого действия строился на максимальную помощь своему классу».
Среди современных поэтов, вероятно, под влиянием модернистских и постмодернистских концепций с их уходом в индивидуализм, эта идея потерялась. Например, уральский поэт Андрей Санников в 2018 г. утверждал, что хорошая поэзия должна быть правильно собрана по звуку. Это помогает получать физическое удовольствие от чтения стихов. Поэт объяснил, что человек играет роль резонатора, а его связки — струн, соответственно, если слова по звучанию подобраны хорошо, человек в ответ резонирует. И если резонанс случился, стихотворение легко запоминается. Но тогда чем А. Санникова не устраивают тибетские мантры?
Лев Оборин в своём обзоре от 2019 года ограничился перечислением признаков плохих стихов, используя при этом скользкие формулировки, типа «неоправданные технические огрехи» или «ненамеренные грамматические ошибки». Но кто и в какой момент должен оправдывать огрехи и докладывать о намерениях – не указал.
Важным оппонентом я счёл Ю. Лотмана и его статью «О "плохой" и "хорошей" поэзии» (1996). Но она начинается положением о том, что: «Понятие "плохой" и "хорошей" поэзии принадлежит к наиболее личным, субъективным и, следовательно, вызывающим наибольшие споры категориям». Собственно, после этого с остальным содержимым можно было не знакомиться, т.к. на объективность оно даже не претендует. Юрий Михайлович и сам ограничивает свое рассмотрение рамками структурно-семиотического подхода, т.е. филологической науки. А в действительности никто, кроме филологов, не руководствуется этими критериями.
Итак, попытаюсь обосновать своё положение: «Поэтическое произведение тем лучше, чем оно полезнее для людей».
Сразу же критерий качества распадается на три условия, каждому из которых хорошие стихи должны соответствовать.
1. Стихи могут быть полезны лишь тем, кто их читал, поэтому, хорошие стихи – это стихи, которые знают массы.
2. Хорошие стихи должны удовлетворять какие-то (самое стандартное – эстетические) потребности людей.
3. Хорошие стихи должны побуждать к выполнению общественно-полезных действий.
Первое условие, пожалуй, самое неожиданное. Задавая вопрос: «Какая поэзия будет хорошей?» – мы надеемся на какой-то ответ, который зависит только от содержания стихов. А здесь получается, что одни и те же стихи могут быть очень хорошими или очень умеренно хорошими в зависимости только от их известности. Нам кажется, что так не должно быть. Но в реальности так и есть, и мы это знаем.
Ю. Лотман писал: «Хорошо писать стихи – писать одновременно и правильно и неправильно». А как читатель отнесётся к «неправильности»? Вот, например, я недавно столкнулся с ситуацией. Некий малоизвестный автор в некоем конкурсном стихотворении на некоем сайте использовал в тексте выражение «жить всем сердцем». Привычно – «любить всем сердцем», а здесь – «жить». Если бы это был признанный мэтр, все, не сомневаясь, отнеслись бы к этому, как к творческой находке, но в данном случае эксперт (известный поэт, член Союза писателей и т.д.) ограничился указанием на ошибку: «А что, можно жить вполовину сердца?.. Это как, дорогой?».
Получается, что хорошие стихи – это не просто хорошо написанные стихи, а стихи, хорошо написанные хорошим поэтом. А когда становятся хорошими поэтами? Да, тогда, когда к стихам какого-то поэта приходит слава! А как становятся хорошими поэтами? Пожалуй, каждый хороший поэт помнит тот день, когда он проснулся знаменитым. У Пушкина это было в 1815 году после прочтения Державину «Воспоминаний в Царском Селе». А точнее, после того, как все газеты одновременно перепечатали эти стихи. Ну ладно, у Пушкина не было бы Державина, был бы кто-то другой. А, впрочем, если бы он был крепостным, и самодур-барин не оценил бы его творчество, тогда – не факт. И писали бы сейчас наши филологи что-то вроде: "Были в русской литературе разные эксперименты. Например, в первой трети XIX века некий малоизвестный, но по-своему талантливый А. Пушкин написал даже т.н. "роман в стихах", но, конечно, подобные выходки не могут быть настоящей Поэзией". Да что там говорить, в самом современном учебнике поэзии под ред. Н.Азаровой прямо проводится мысль, что настоящая поэзия - профессиональная поэзия, а это - удел поэтов-профессионалов. Как бы красиво, умно или технично ни написал любитель, это - любительская поэзия, а любую глупость профессионала всегда можно списать на индивидуальное видение мира.
Сейчас, в информационный век, несмотря на лёгкость публикации, роль счастливого случая в приобретении автором известности вовсе не уменьшилась. Хорошие стихи и хорошие авторы нуждаются в раскрутке, и на первом этапе определяющим фактором обычно становятся банальные деньги. Мало того, за деньги вполне можно раскрутить что угодно. И это станет популярным. Станет ли оно хорошим? Это зависит от выполнения второго и третьего условий.
(Продолжение следует)

Продолжение 3.
Наряду с известностью, которую довольно легко можно купить, хорошие стихи должны удовлетворять потребности людей. Никому не интересные стихи не будут хорошими, сколько их не рекламируй. Вспомните, например, известный случай со сборником стихов Б. Сивко. В декабре 2011 года журналист телеканала «Россия» Б. Соболев при помощи компьютерной программы-версификатора «Помощник поэта» за один вечер написал брошюру бессмысленных стихов «Вещь не в себе». Программа работает примерно следующим способом. В ней заложены основные правила согласования слов в русских предложениях и имеются списки слов на разные темы. Например, слова, используемые в любовной лирике, слова, используемые в пейзажной лирике, и т. д. И программа по этим правилам комбинирует эти слова с соблюдением заданного стихотворного размера. Имеется также опция рифмовки концов строк. В результате получилось что-то вроде:

«Процветает кругом мракобесие,
Самодурство, и хамство, и ложь.
С вами Бог не пойдет на бесчестие
За богатство и ломаный грош!»

Или:

«Как кораблю железный левый берег!
И руки я к нему простёр.
Жёг деньги и прикуривал от денег,
В которых хлябь, и грязь, и дёрн».

Затем этим стихам была произведена классическая раскрутка. Они были опубликованы в сборнике под псевдонимом Б. Сивко (бред сивой кобылы), а нанятый актёр, представившийся начинающим поэтом и богатым бизнесменом, провёл презентацию в Центральном Доме литераторов. В результате, руководство Московской организации Союза писателей России вручило ему свой членский билет и Есенинскую медаль.
Стихи и их автор стали известными, но хорошими они ещё не стали. С трудом верится, что такие тексты кому-то могли показаться интересными. Правда, с тех пор прошло более 10 лет, за которые искусственный интеллект сделал огромный рывок вперёд. Посмотрите, например, такие стихи:

«И лает неистовый зев куста – о, зачем ты меня поругал!
Очнись это только видение, это не ты:
и не он и не я освещает прозрачный зевок.
В отражении щурится кактус, и бьют из него,
снова, иглы – и каждая строчит канву темноты».

Или:

«О…О – так она смотрит, но видит разбитое зеркало:
каждый осколок его повторяя в воздухе креном,
переводит на крылья чертёжную голограмму, клеммой
зубчатых челюстей наводя на сигнал из терпкого
затона, дрожащего чёрной густой каймой».

Уже и не поймёшь, это программный текст, или он сам такое учудил.
Хотите верьте, хотите – нет, но приведённые в последней паре стихи в 2020 году победили на Турнире Поэтов, самом престижном конкурсе сайта Stihi.ru. Они оказались отвечающими потребностям большинства экспертов и существенного процента читателей.
И в этом месте разговор о плохих и хороших стихах опять выходит на прозу жизни, т.е. на деньги. Правда, это уже совсем другие деньги.
Вторым условием, необходимым для полезности, является удовлетворение какой-то потребности читателя. Это может быть не только эстетическая, но и социальная потребность, т.е. воспитательная, развивающая и побудительная функции для стихов не менее естественны, чем развлекательная. Несколько раз, правда, я слышал от разных экспертов: «Мы – взрослые люди, не надо учить нас жить!» Но это, конечно, уровень Эллочки-людоедки. Если, прочитав стихи, читатель не стал лучше, – зачем же он их читал? Стихам недостаточно просто быть красивыми, они должны как минимум учить людей красоте! А лучше бы и ещё чему-то. Впрочем, наличие в стихах эстетического компонента следует признать обязательным. Стихи должны быть осмысленными, ритмичными и без явных ошибок. Иначе, всё остальное автоматически уже никому не важно. Некрасивые стихи всегда плохие.
Естественно, слушать или читать бред и искать в нём скрытые смыслы изначально неэстетично. Но эстетика – понятие социальное. Стандарты красоты формируются под влиянием общества. И достаточно часто они формируются целенаправленно ради достижения кем-то каких-то своих целей. Если ребёнку с малых лет давать в качестве игрушек человеков-пауков, человеков-летучих мышей и кукол-монстров, если воспитывать его на мультфильмах и комиксах, где главные герои – орки или ночные кошмары, а также компьютерных играх с красочными убийствами, где можно поиграть за любого персонажа, если спрашивать его: не хочет ли он, пока мама не видит, поиграть в смену пола, – то стандарт красоты может так расшататься, что полюса добра и зла, прекрасного и безобразного будут не просто путаться, а прямо-таки меняться местами. Сейчас детям уже приходится объяснять, что изначально худой человек не считался ни красивым, ни здоровым, поцелуй не считался унижением, а нацизм сопровождался геноцидом не только евреев и был побеждён не только американцами. Смогут ли они объяснить это своим детям? Так же и с красотой в стихах. Покажи сегодняшние «шедевры» нашим дедам – покрутят у виска. Но ведь сейчас мы сами за это голосуем! И пишем, что «прямоговорение» - величайший поэтический порок. А что будет завтра? Таким образом, за большие деньги потребности можно не только удовлетворять, но и формировать. Важным доказательством навязанности эстетических стандартов в современной российской поэзии для меня является тот факт, что за модные парапсиходелические стихи пока в большей степени агитируют всё же различные эксперты «мирового уровня», чем обычные российские поэты. А большинство россиян пока вообще не интересуется такой поэзией (за недоступностью другой – не интересуются никакой или перечитывают советских поэтов). Но я понимаю также, что это – дело времени. Сменится поколение – новые стандарты красоты станут единственно возможными.
Итак, стихи не могут быть полезными, если их никто не знает или если они никому не нужны. Обе эти опции можно купить, но для того, чтобы стать хорошими стихами, этого всё же ещё недостаточно. Самое главное - хорошие стихи должны вызывать адекватное настроение и адекватное поведение.
В этом месте естественен вопрос: произнося «адекватное», всегда нужно иметь в виду «адекватное» – чему? Для кого стихи должны быть хорошими? Д. Кузьмин в 2015 г. так отвечал на вопрос: «Чем отличаются хорошие стихи от плохих?» «На этот вопрос есть множество ответов. Они различаются в зависимости от эпохи и национальной культуры (у древних греков или средневековых японцев ответы были не совсем такие же, как у наших современников) и от того, кто и зачем спрашивает». Таким образом, для филологов лучше одно, для поэтов – другое, для читателей – третье. Так для кого «лучше»? А для кого было написано стихотворение? Для Бога? Ну вот пусть он и читает! Естественно, стихи пишутся для читателей. Я слышал какую-то сказку, что кто-то написал для любимой жены, а это оказалось нужно людям. Ну правильно. Значит, писал для жены, а написал для людей. Молодец. А кто-то пишет для жены, и никто, кроме жены, этого не видит. А кто видит, не ценит. Потому что это им неинтересно, а интересно только его жене. Та́к что, хорошие стихи должны писаться для читателей. А что для читателей «лучше»? Правильно: то, что полезней. Это Вам любая мама скажет! Надсон, например, и известность получил, и потребностям удовлетворял, но это были слишком низменные потребности. Ну и где теперь этот Надсон?
Предвижу стандартное возражение: читатели бывают разные, кому-то кажется полезнее клубничка, а кому-то – поросячий хрящик. Это правильно. Сразу для всех не напишешь. Но! Стихи, написанные на русском языке, должны быть полезными России и русским людям! То, что полезно для Англии, – пишите по-английски, please! Как тебе такое, Илон Маск? Ну да, конечно, каждый автор может по-своему понимать, что полезно для России. История покажет, кто был прав: те, кто поддерживал СВО, или те, кто боролся за мир и порядок, основанный на правилах. Или те, кто при решении судеб мира писал про цветочки. Или правы (неправы) и те, и другие. С этим я не спорю. Нельзя однозначно утверждать, что стихи хорошие, пока они не прошли проверку временем. Лишь потомки могут подсчитать, сколько пользы принесли те или иные стихи. Но в любом случае, хорошие стихи – это полезные стихи!
Вот, пожалуй, в основном это и есть то, что я пытался доказать. Напоследок приведу ещё классическое определение графомании, которое сейчас многие (особенно – лица, позиционирующие себя экспертами) перевирают с точностью до наоборот: «Графомания – бесполезное сочинительство».
Дальше думайте сами. Или давайте обсудим. С уважением, Николай Юрьев.
(Продолжение следует)

Продолжение 4.

https://stihi.ru/2023/03/15/3924
Что такое графомания?
Николай Юрьевич Юрьев

Привет всем!
В предыдущих статьях я проанализировал, что такое поэзия, и как отличить хорошую поэзию от плохой. В результате сформировалась устойчивая и жизнеспособная терминология, пока успешно противостоящая многочисленным попыткам подмены понятий. В настоящей статье я попытаюсь не менее научно проанализировать другой весьма широко и весьма произвольно используемый среди поэтов термин: «графомания».
Опять-таки, исходить я буду не из метафорического имхо, а из имеющихся определений, а также из понятий, обоснованных в предыдущих статьях.
В старинном словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка (Чудинов А.Н., 1910) графомания коротко и ёмко определена как «болезненная страсть к писательству». Примерно то же самое встречается и в Большом словаре иностранных слов 2007 года: «Графомания … [от греч. grapho – пишу и mania – сумасшествие] (мед.). Болезненное пристрастие к писанию, к многословному, пустому, бесполезному сочинительству».
Что там в Википедии? «Графома́ния (от греч. graphein — писа́ть, чертить, изображать и греч. mania — страсть, безумие, влечение) — патологическое стремление к многописательству, к сочинению произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатов и т. п. Страдающий графоманией может сочинять «научные труды» в областях, в которых не разбирается, писать художественные произведения при полном отсутствии каких бы то ни было творческих способностей. Написанное графоманами большей частью банально или даже бессмысленно по содержанию». Вот, скопировал и подумал: «Я ведь сейчас общеизвестные банальности пишу, да и нет у меня никакого диплома «разбирающегося в искусствоведении». Графомания?» Если бы вопрос в стандартном случае трактовался именно так, как написано в этих определениях, моя статья и вправду была бы банальным повторением известного, т.е. образцом той самой графомании, которой посвящена. К сожалению, эти очевидные истины пока очевидны далеко не всем, поэтому в их повторении и анализе я всё же вижу смысл.
В интернет-словаре современного читателя фигурирует следующее определение. «Графомания — навязчивое, доходящее до патологии стремление к сочинению литературных произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях и признание публики. Для графоманов характерно полное отсутствие самокритики, в связи с чем произведения графоманов претендуют на высокое литературное качество, хотя на деле не представляют никакой художественной ценности. При этом сами графоманы, как правило, уверены в исключительности своих произведений и стремятся к получению признания у широкой публики».
Определение очень длинное, включает даже повторы. Мне такие определения не нравятся по определению. С него-то я и начну свою критику. Обычно так пишут те, кто не разбирается в определяемом понятии. «Стремление к сочинению литературных произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях и признание публики» – это вообще-то не графомания, а естественное поведение любого нормального писателя. От графомании здесь только слово «патологическое». А в чём должна заключаться эта патология? Чем полное отсутствие самокритики отличается от неполного отсутствия самокритики? (Вряд ли кто-то из писателей станет издавать свой труд при чрезмерно критическом к нему отношении). Чем отличается отсутствие художественной ценности от незначительной/не очень значительной/умеренной/средней художественной ценности, и кто имеет право оценивать эту ценность и устанавливать её отсутствие?
На последнем вопросе, пожалуй, стоит остановиться поподробнее. Изначально право оценки художественного произведения принадлежало читателю. Затем, вследствие значительного потока печатной продукции, читатель делегировал право первичного отбора и рекомендаций экспертам, представляющим само писательское сообщество, а те, в свою очередь, – специалистам в области лингвистики и филологии. В результате мнение читателя в оценке стихотворения вообще стало весьма мало кого-то интересовать, а основным критерием качества стало решение узконаучных задач оригинальности и новизны. Именно они, а не борьба идей, не удовлетворение эстетических и других потребностей читателей сейчас трактуется, как основной критерий качества художественной литературы. Скажу больше: потребности читателей целенаправленно переформировываются в этом направлении, выхолащивая тем самым социальную значимость всей литературы, да и всей культуры вообще. И снова все аналитические пути привели меня в Рим: «Cui prodest?» И снова развивать эту мысль в основном тексте я не буду, т.к. говорить здесь можно много, а задача сформулирована всё же другая.
Результаты даже беглого анализа всех приведённых определений показывают определяющую важность психической ненормальности графомана. Другой обязательной особенностью разбираемого явления следует назвать отсутствие в графоманических сочинениях содержания, которое может заинтересовать читателя и быть ему чем-то полезным (см.статью Как отличить хорошую поэзию от плохой? (Николай Юрьевич Юрьев) / Стихи.ру (stihi.ru)). Пожалуй, это достаточный перечень необходимых признаков. Берусь утверждать, что всё остальное – факультатив, а это – обязательно.
Теперь пора, пожалуй, сформулировать и собственное определение.
ГРАФОМАНИЯ – патологическая страсть к написанию и публикации бесполезной продукции, а также бесполезный продукт такой страсти.
Наличие даже минимальной пользы от литературного труда для кого бы то ни было, кроме самого пишущего, (например, – одна кукушачье-петушиная похвала от другого такого же бездаря) лишает критика формального права квалифицировать работу, как проявление графомании. Для врача этот факт не должен являться препятствием, т.к. он оценивает всю клиническую картину, а не только содержание конкретной работы. А вот как квалифицировать критика, возомнившего себя врачом, я оставляю на суд читателей.
Термин был введён в обращение в начале 19 века отнюдь не литературоведами, а психиатрами: европейскими врачами Эскиролем, а затем Блейлером. Врачи трактуют графоманию, как психическое расстройство. Для такого диагноза необходимо наличие клинически значимых нарушений когнитивной функции, эмоциональной регуляции или поведения человека. Таким образом, заявлять, как это делают многие наши современники, что «графоманы собираются в кучки, общаются на своём графоманском языке, занимают первые места во всех рейтингах и прекрасно себя чувствуют в то время, как настоящие поэты оказываются непонятыми и недооценёнными» с точки зрения психиатрии означает – переворачивать ситуацию с ног на голову. И это кроме того, что разбрасывание направо и налево психиатрическими диагнозами – само по себе уже диагноз.
(Продолжение следует)

Продолжение 5.

В культурологию термин «графомания» вошёл с лёгкой руки основателя сионистской организации врача и социального критика Нордау (его имя носит главная улица Тель-Авива). В главной работе своей жизни – моралистической атаке «Degeneration» (1892) – графоманами он неоднократно называл представителей т.н. «вырожденного искусства», в которое включал символизм, мистицизм, эстетизм, декадентство. Этот сионист считал, что, если человечество немедленно не остановит нашествие «вырожденцев», то лет через двадцать оно столкнется с трудноразрешимыми проблемами, вплоть до возможности мировой войны. Конечно же, сразу после публикации Нордау был многократно осмеян и полностью опровергнут, но термин закрепился. Позднее осмеяние и опровержение постигло целое литературное направление соцреализма (в поэзии чаще используется термин «асадовщина»), которое несколько десятков лет занимало лидирующие позиции в победившей во второй мировой войне и вступившей в противоречие со всем «цивилизованным миром» России. Однако в процессе высмеивания и опровержения те самые «вырожденцы», прочно захватившие к этому времени мировой мейнстрим и кошелёк (или наоборот – кошелёк и мейнстрим), для отмены всей предшествующей культуры «прямоговорения» уже сами вовсю использовали (да и сейчас используют) обвинения идеологических противников в графомании. Можно сделать вывод, что отнесение того или иного литературного труда к разряду графомании в окололитературной среде характеризует в большей степени не содержание оцениваемого труда, а неуважительное отношение к нему или к его автору со стороны пользующегося таким понятием читателя и, следовательно, квалифицирует в большей степени не оцениваемого, а оценивающего. Для оценки степени талантливости работы следует использовать какие-то другие литературоведческие термины.
Ну вот, как всегда, заканчиваю разбор одного вопроса, а он кончается следующим. Теперь нужно талант анализировать. Я так целый учебник напишу! Господа филологи, вливайтесь в соавторы! Мне вас не хватает.
Хотел в качестве примера привести характеристику «главного графомана России» - графа Д.И. Хвостова - но статья и так получилась немаленькая, надо заканчивать. Может быть, в комментариях где-то с кем-то схлестнёмся, там и обсудим.
С уважением, Николай.

Это сообщение отредактировал георргий - 18.03.2023 - 15:43

...