МПМ-2016. Стихотворная лирика и прочее..., Мои стихи, поэмы, сказки

Ну, что вы? В самом деле...

Не Есенин я, нет. Drugoy.
Вы меня просто с кем–то спутали.
Колокольчик звенел под дугой,
Да рогожей его укутали.

Был в упряжке он – коренник,
Потому–то с него и начали:
Отуманенный пойлом лик
Захлестали плетьми горячими.

Обмотали тугой тесьмой
И клеймо на чело поставили,
А в отместку за храп шальной
Непристойной молвой ославили!

И в бряцанье двужильной струны,
На которой сыграть я пробую,
Отголоски едва ль слышны
.....ам, что ушами хлопают.

РЫБКА.

Твой чудный взор, твоя улыбка –
Мечта, мечта.
В моих сетях трепещет рыбка
Не та, не та!

Напрасно страстью она, златая,
Горит, горит.
И обещанья земного рая
Дарит, дарит.

Доверить тайну переживаний –
Кому, кому?
А исполненье пустых желаний –
К чему, к чему?

Меня чарует твой взор небесный
Лишь в снах, лишь в снах.
Пускай исчезнет улов чудесный
В волнах, в волнах.

Лишь ты мгновенье со мною вместе
Побудь, побудь.
О златопёрой моей невесте
Забудь, забудь!

Ведь нет в помине заветной рыбки,
И сеть пуста…
Но отчего же в твоей улыбке
Сквозит мечта?!

- - - - - - - - - -

Ночная тишь чарует и манит
Пытливый ум красой первоначальной,
И Млечный Путь свечою обручальной
Притягивает взоры, как магнит!

Плывут по кругу дивные миры,
Взирает человечество тревожно
На звёздные надвечные костры,
К которым прикоснуться невозможно.

То сблизившись, то снова разойдясь,
Галактики вальсируют беспечно,
И мнится от Начала бесконечной
Двойных Планет незыблемая связь!

Вновь выведен Нетленною рукой
Из равновесья маятник Вселенной,
И циферблат созвездий белопенный
Сметает в бездну призрачный покой...

- - - - - - - - - - -

Вопрос к наркологам: Наркомания лечится, а графомания?

ЦЫГАНЕ.
(психологическая драма)

/Светлой памяти Г.А.Б. – верной литературной спутнице Есенина/
P.S. Без нескольких заключительных глав…

"И от судеб защиты нет."
А.С.Пушкин

"…И простим, где нас горько обидели,
По чужой и по нашей вине".
С.Есенин


. . . . . .

Ах, цыгане!
Скитальцы
Полей.
Вы шумны
И беспечны,
Как дети.
Ваши спутники -
Пара
Коней,
Да кибитка,
Да вольный
Ветер.

Ваш очаг -
Над рекою
Костёр,
Ваша пища -
Похлёбка
Пустая.
Вам жилищем
Дырявый
Шатёр,
А постелью -
Трава
Луговая.

В поле снежном
Кнутами
Длинными
Вас стегали
Шальные
Метели,
И крестили
Июльскими
Ливнями
Небеса
У речной
Купели.

Жизнь
Бродячая,
Ох, нелегка!
Кажет месяц
Задумчивый
Рог.
И течёт
Ваш обоз,
Как река,
От развилки
К развилке
Дорог…

А заплачет
Душа
Сиротливо,
Вы традициям
Дедов
Верны -
Пляски, смех
У крутого
Обрыва,
От заката
До ясной
Луны.

В час, когда
Вашу пылкую
Кровь
Холодит
Серебро
Полнолунья,
Вам гитара
Звенит
Про любовь,
Семиструнная
Чудо -
Певунья.

И в погоду,
И в непогодину,
С ней на пару
Грустит
Блудный
Сын,
Вспоминая
Забытую
Родину,
Что простёрлась
До горных
Вершин.

И смеётся
Гитара,
И плачет -
И тому есть
Причина
Вполне:
В сотый раз
Ускользнула
Удача,
Ускакав
На лихом
Скакуне…

Но цыгана
Настойчивей
Нету,
Не сидится
На месте
Ему.
Бродит он
За удачей
По свету,
Раздвигая
Кромешную
Тьму.

Знать, судьба
У цыгана
Такая -
Нет износу
В подковках
Ногам.
Только вёрсты,
Как звёзды,
Мелькают…
Загадай же
На счастье,
Цыган!

Ах, цыгане!
Скитальцы
Полей.
До сегодня
Мне снится
Ваш табор.
Да глаза,
Чёрной ночи
Черней.
Ох, забыть их
Давно
Пора бы!

. . . . . . .

Уж не помню:
По воле,
Случайно ль,
Оказался
В излуке
Оки?
Жизнь порой
Преподносит нам
Тайны,
Да разгадывать
Их
Не с руки!

Будто снова
Стою
Над рекою,
Поправляя
Тесёмку
Ружья.
Что пошутит
Судьба так
Со мною -
Никогда
Не подумал бы
Я…

Снова
Память
Волною накатит:
Пыль.
Дорога.
Цыганский обоз.
Слышу ржанье
Коней
На закате,
И скрипучую
Песню
Колёс.

Вижу снова
Цветастые
Юбки,
Ленты пёстрые
В ниточках
Кос.
Цыганят,
Как былиночки,
Хрупких,
На ходу
Орошающих
Плёс…

Вот свернули
Передние
Кони,
Грохоча
Барахлом,
Как в грозу.
И кибитки,
Как пальцы
Ладони,
Полукругом
Застыли
Внизу.

Спрыгнул первый.
В засаленной
Шляпе.
По блестящим,
Ей в тон,
Сапогам,
По рубахе
В мудрёных
Накрапах,
Понял я:
Это – главный
Цыган!

Поглядев
На закат
Тёмно-алый,
На далёкие
Блики
Огней,
Он кивнул
И принялся
Устало
Выпрягать
Из кибитки
Коней…

Все цыгане
Таскали
Пожитки,
И одна лишь
Сидела,
Грустна.
Молодая.
В красивой
Накидке.
И, признаюсь,
Сама
Недурна!

И не сразу
Заметил ведь,
Вроде -
Будто ангел
Портрет
Рисовал:
И капризно
Изогнутый
Ротик,
И лица
Бесподобный
Овал.

Гордо вздёрнутый
Маленький
Носик,
Всем печалям
И бедам
Назло!
И волос
Несказанная
Просинь,
Словно галицы
Сизой
Крыло.

Точно змейки,
Косичек
Пара.
Лента
Алая
В волосах.
Кожа,
Смуглая
От загара.
И, о чудо –
Её
Глаза!

Словно узеньких
Две
Проталины
Растопились
Под солнцем
Вдруг,
Словно спелые
Две
Миндалины
На меня
Накатили,
Мой друг…

. . . . .

Голос судьбы.

Что растаял, мил дружок?
Выходи на бережок!

Не река ломает лёд –
То любовь к тебе плывёт.

И прекрасна, и стройна,
Грудь, как пенная волна!

Бросил невод – не зевай.
Впрочем, думай. Сам решай…

. . . . . . .

Всё так дивно,
Так чётко
И ясно
Возвращает мне
Память
Тех дней.
Табор. Речка.
Куст тальника
Красный.
Разноцветные
Гривы
Коней...

Ярко вспыхнет
Костёр
На поляне,
И отбросив
Мирскую
Возню,
Вкруг него
Соберутся
Цыгане,
Мотыльками
Слетевшись
К огню.

Спать давно бы
Пора,
А поди-ка -
И старухи
Беззубые
Тут.
Все,
От мала
И до велика,
Дочку старого
Цыгана
Ждут…

Растирая
Затёкшую
Спину,
Бросит цыган,
Нахмуривши
Бровь:
"Ну-ка,
Выйди,
Шалунья-Марина,
Раззадорь-ка
Цыганскую
Кровь!".

Вот она,
Как тростинка,
Тонкая,
Выйдет в круг,
Извивая
Стан.
Зарыдает
Гитара
Звонкая,
Лишь коснётся
Струны
Цыган.

Снова с плеч её
Дивные,
Алые,
Льются ленты
Невидимых
Струй…
Ах, не много
Хочу я -
Лишь малого:
Вновь сорвать
С жарких губ
Поцелуй!

"Эй, приятель,
Гляди,
Не сробей-ка!" -
Запрокинув
Назад
Голову,
Извивается
Пёстренькой
Змейкой,
Босой пяткой
Сминая
Траву.

Страстным взором
Беду
Напророчит,
Обожжёт
Из толпы
Молодца.
И опустит
Стыдливые
Очи
Под рассерженным
Взглядом
Отца…

Я уверен
Теперь
Без сомненья,
И ручаюсь
Своей
Головой:
Тех минут
Дороги мне
Мгновенья,
Что дарованы
Были
Судьбой!

Дивным взором
Обласканный
Нежно,
Ощущая
То робость,
То страх,
Я спускался
С обрыва
Неспешно,
Словно роком
Ведомый
Впотьмах.

Шаг… ещё…
И ещё…
Ей навстречу.
Расступается
Медленно
Круг.
Нежно руки
Ложатся
На плечи.
А в глазах–
Интерес и…
Испуг!

Наваждение.
Дымка.
Виденье.
Ангел.
Демон.
Навязчивый бред.
Кто ты? -
Тихо спросил
В изумленьи.
Вольный ветер, -
Услышал
В ответ.

. . . . . .

Поцелуем
Холодным
Струится,
Не оставив
Ни капли
Следа,
По губам
Ключевая
Водица.
Но цыганская
Кровь–
Не вода.

А цыганская
Гордость,
Как птица:
Коль попалась
В тугие
Силки,
Будет грудью
И крыльями
Биться,
Вырываясь
Из цепкой
Руки!

Но сползала
Покорно
И плавно
С хрупких плеч
Серебристая
Шаль…
И глаза
Молодого
Цыгана
Вдруг сверкнули,
Как острая
Сталь!

Крепче, крепче
Рука
Обвивала.
Глуше, глуше
Звенела
Струна…
И внезапно вокруг
Всё
Пропало.
Лишь она.
Лишь она.
Лишь она.

А гитара
Протяжно
Стонала.
Растекался
Закат
По воде.
И по кругу
Волной
Пробежало:
Быть беде.
Быть беде.
Быть беде…

Уж не помню,
Как просекой
Лунной
Добирался
В потёмках
Домой…
После месяц ходил,
Как
Безумный.
Но к цыганам,
Решил -
Ни ногой!

. . . . .

Уж не ведаю,
Что
За причина
Затащила
Цыганку
В село -
Посетила
На Пасху
Марина
Неприветливый
Наш
Уголок.

Привлекая
Заворожённо
Сотни
Глаз
На пасхальном
Пиру,
Развевалась
Костром
Подожжённым
Юбка
Пёстрая
На ветру.

У лотков,
Где невзрачные
Кольца
Затмевались
Оправой
Перстней,
Меж рядами
Заезжих
Торговцев
Мы столкнулись
Нечаянно
С ней!

Я молчал,
Отягчённый
Думой,
Вспоминая
Нелестно
Цыган.
И глядел
Исподлобья
Угрюмо
На улыбку
И выгнутый
Стан…

Как в насмешку,
В мгновение
Ока,
Разыгравшись
Не в шутку,
Всерьёз -
Ветер буйный,
Вспорхнув
Ненароком,
Вырвал ленту
У ней
Из волос!

Но, надувши
Обиженно
Губы,
Направляясь
К церковной
Стене,
Бросил
Подвязь атласную
Грубо,
Зло и нехотя
Под ноги
Мне.

И унёсся
В незримые
Дали…
А за ним
Безудержно
Рвались
Колокольные
Звоны,
И звали
В голубую,
Прозрачную
Высь!

Возвращая
Подарок
Нежданный -
Отголосок
Весенних
Проказ,
Встретил вновь я
Огонь
Первозданный
Удивлённо
Расширенных
Глаз!

Вновь узрел
Всю Вселенную
Разом!
Уж не знаю,
Что сталось
Со мной?
Ахи, охи,
Никчемные
Фразы…
Что судьба?
Просто случай
Слепой.

. . . . .

С неприкаянной
Страстью
Поэта
Облегчив
От червонцев
Карман,
Вечер,
Ночь
И остаток рассвета
Я провёл
У заезжих
Цыган.

Хоть Марина
И хмурила
Брови -
Было, было,
На что
Посмотреть:
Опьянённый
Вином
И любовью,
Щедро сыпал я
Звонкую
Медь!

Ни один
Обойдённым мной
Не был:
Бусы, серьги –
Принёс,
Так дари!
Был костёр
Вышиною
До неба,
Были пляски
До самой
Зари.

Было весело,
Как
В балагане,
И плескалось
Вино
Через край,
С шумом пенясь
В гранёном
Стакане.
Ах, играй,
Гитарист,
Играй!

Знать, хлебнул
Весельчак
Немало:
То врала
Невпопад
Струна,
То звенела
Навзрыд
Гитара,
Словно была
В дугу
Пьяна.

Кто я, где я?
И что мне
Здесь надо?
Ничего
Не желаю
Знать!
Лишь бы видеть
Марину
Рядом,
Да цыганским
Речам
Внимать!

Предпочтя
Разговорам
И винам
Буйной
Пляски
Водоворот,
Затащила
Безумца
Марина,
Словно в омут,
В шальной
Хоровод.

Очи чёрные
Ярко
Блистали,
Обжигая,
Как искры
Огня.
И ловили,
И жадно
Хватали
Руки гибкие
В пляске
Меня.

Бледный месяц
Высвечивал
Глянцем
Вкруг лица её
Дивный
Овал.
Долго, долго
Горячие
Пальцы
Я губами
Взахлёб
Целовал!

Я уснул,
Отягчённый
Думой,
Голову
На ладони
Склонив…
В эту ночь
Для себя я
Умер,
В эту ночь
Я воскрес
Для любви!

Видел
В грёзах
Незримую сушу.
Золотые
Венцы
Облаков.
Снилось мне,
Как парят наши
Души -
В звёздных кущах,
В потоках
Веков…

. . . . . . .

Предрассветной
Сырой
Прохладой
Извлечённый
Из власти
Сна,
Я увидел
Мою
Отраду,
Подносящую
Ковш
Вина.

Освежаясь
Живительным
Соком,
С губ прогнавшим
Остатки
Тоски,
Тронув
Пальцы её
Ненароком,
Ощутил
Нежный трепет
Руки.

Словно парусник,
Брёл я
По устью,
Меж кибитками
Спящих
Цыган,
С затаённою,
Светлою
Грустью
Вспоминая
Ночной
Балаган.

Никого.
Неуютно
И пусто
Подле тлеющих
Углей
Огня…
Но какое-то
Странное
Чувство
Покидать
Не спешило
Меня!

Потрепавши
Коней
На прощанье
И к Марине
Шагнув
Впопыхах,
Словно лёгкое
Ветра
Касанье,
Ощутил
Строгий перст
На губах.

Шаль набросив
На голые
Плечи,
Оттолкнула
Легонько
Рукой.
Я в ответ
Лишь кивнул:
Мол, до встречи!
Но забыл
Уточнить -
До какой?

И уже
Выходя
На дорогу,
Невпопад
Оглянувшись
Назад,
С безотчётною,
Смутной
Тревогой
Ощутил чей-то
Пристальный
Взгляд…

. . . . . . . .

Голос судьбы.

Что осклабился, милый дружок -
Получил на прощанье урок?

Может, хватит любовью играть,
Иль задумал судьбу испытать?

От цыганки не вижу вреда,
Но за нею таится беда!

Полно хмуриться, морща чело -
Не броди по ночам за село.

Здесь негоже бывать одному!
Впрочем, думай... Решать самому.

. . . . . . . . . . .

Хороши вы,
Июльские
Ночи!
Тихо месяц
Плывёт
По Оке.
И сияют
Влюблённые
Очи,
Словно звёзды
На влажном
Песке…

Сонно пела
Волна,
Улыбаясь,
Вторя ржанью
Коней
За холмом.
И горячие
Губы,
Сливаясь,
Замирали
В восторге
Немом!

На правах
Бесприютных
В отчизне,
Чей удел -
Верстовые
Столбы,
Мы судили
О странностях
Жизни
И дивились
Причудам
Судьбы.

"Над моими
Ты властвуешь
Снами" –
Словно эхо,
Звенело
В ушах.
"Ах, не с нами
Марина,
Не с нами!"–
Буйный ветер
Шумел
В камышах...

Мы шутили,
Смеялись
И пели,
Но читая
Стихи ей
Подчас,
Никогда
Не встречал я
Доселе
Столь внезапно
Менявшихся
Глаз!

Облачённая
Звёздным
Узором,
Застывала
Она
Над рекой,
С восхищённым,
Пленительным
Взором
Повторяя
Строку
За строкой.

В этот миг
У меня
Почему-то
Кровь звенела
По жилам
Струёй -
Я готов был
В такие
Минуты
Жизнь отдать
За улыбку
Её!

Но судьба
Рассудила
Иначе.
Ой, звонка ты,
Тугая
Струна!
Коль гитара
Цыганская
Плачет -
Значит, ведает
Тайну
Она…

. . . . . .

Как-то я
Воспылал,
Что есть силы,
Я кипел
Котелком
На огне,
Чтоб Марина
Меня
Научила,
Как скакать
На цыганском
Коне!

И когда я,
Решившись
Всерьёз,
Сел верхом…
Ох, что было,
То было -
Хохотала
Марина
До слёз,
И косилась
Пугливо
Кобыла.

Всласть
Намучился
(ей исполать!),
Но осилил -
Хватило
Силёнок -
Ту науку,
Что мог
Преподать
В чистом поле
Любой
Цыганёнок.

Что б там
Ни было,
Но не бесследно
Столько было
Потрачено
Сил:
Прочь неделя -
И худо ли,
Бедно,
Я уже
На кобыле
Трусил.

Только можно ли
Было
Сравниться
С молодою
Наставницей
Мне?
Вскачь летела она,
Словно
Птица,
На горячем
Степном
Скакуне!

И когда,
Соскочивши
Упруго,
Шла ко мне,
Приминая
Жнивьё -
От восторга ли,
От испуга,
Замирало
Вдруг
Сердце
Моё...

. . . . . .

Часто я
Размышлял
На досуге,
Вспомнив робость
Опущенных
Век:
Ведь Марина мне
Больше
Подруги,
Чем скрепить
Нашу дружбу
Навек?

Как мечтал я,
В едином
Порыве,
Разлетевшись
На всем
Скаку,
Слиться с ней
На крутом
Обрыве,
И не дать ей
Упасть
В реку!

Как желал бы
Когда-нибудь
Я,
С лихорадочной
Дрожью
В крови,
Утопить
Наши горькие
Судьбы
В половодье
Счастливой
Любви!

Чтобы смех её
Лился
Волнами,
Мерзким
Судьбам
Наперекор.
Чтоб никто
Не стоял
Между нами,
И Марина
Не прятала
Взор.

Я молил
Неотступно
Бога,
Чтобы сказкою
Сделалась
Быль!
Разве двое
Быть вместе
Не могут,
Если их
Обвенчал лишь
Ковыль?

И за удаль
Её,
И песни,
Не ударивши
В грязь
Лицом,
Подарил я
Марину
Перстнем.
И взамен
Получил
Кольцо…

. . . . . .

Голос судьбы.

Что наделал, мил дружок -
Медный выудил кружок!

Знай: у этого кольца
Нет начала, ни конца!

Кабы ведал, кабы знал -
Что за перстень променял…

Дело наше, брат, труба:
В том кольце – её судьба.

Поскорей верни, отдай!
Впрочем, думай. Сам решай…

. . . . . . . . .

Дни неслись
Чередою
Незримой.
Возгордиться
Настал
Мой черёд:
Обучил я
За лето
Марину
Бить по птицам
Без промаха
Влёт!

Но, стреляя
Навскидку
Без страха,
Не жалея
Патронов,
Ни слёз,
Каждый раз
Над поверженной
Птахой
Горевала
Марина
Всерьёз.

Птица, голову
Выгнувши
Круто,
Била оземь
Кровавым
Крылом.
Тех мучений
Шальные
Минуты
Обрывать
Приходилось
Стволом.

Взяв двустволку
Из пальчиков
Нежных,
Сдвинув кепи
До самых
Бровей,
Добивал я
Подранка
Небрежно,
Улыбаясь
Сквозь выстрелы
Ей!

Шли "косухой"
Чирки,
То и дело.
Звон стоял
У меня
В голове.
А Марина
Со страхом
Глядела
На кровавые
Пятна
В траве…

И однажды,
Прищурившись
Зорко,
На меня
Направляя
Ружьё,
Попросила
С усмешкою
Горькой,
Чтоб оставил
Занятье
Своё.

На секунду
Цевьё
Приподнялось
И застыло
На уровне
Лба.
И невольно
На миг
Показалось:
Мне в глаза
Заглянула
Судьба…

. . . . . .

Голос судьбы.

Что дружок, потупя взгляд,
Молча пятишься назад?

Не взведён в ружье курок,
Ты – не раненый чирок!

Сеть любви прочна. Так что ж?
Режет сети вострый нож!

Не запутайся вконец,
Разудалый молодец!

Неспроста порой в упор
Метит в сердце нежный взор.

Хоть пред ним не оплошай…
Впрочем, думай. Сам решай.

. . . . . . . .

Я частенько
Развязно
И длинно
Рассуждал
О судьбе
Налегке.
И однажды
С улыбкой
Марина
Взялась мне
Погадать
По руке.

Я дурачился
Хуже
Ребёнка.
Но она
Посерьёзнела
Вдруг,
И водила
По линиям
Тонким
Долго пальчиком
Нежным
Вокруг…

Взгляд её,
Словно колкая
Льдинка,
Холодком
Пробежал
По спине:
«Моя мама
Ведь была
Русинка,
Но цыганского
Больше
Во мне!».

И, вглядевшись
В изгибы
Ладони,
Прошептала
В кромешную
Тьму:
"Нож, как будто…
А вроде -
Утонет…
Ничего,
Ничего
Не пойму".

Я улыбку
Сдержал
Еле-еле:
"Ах, Марина,
Сердечко
Моё!
Даже если бы
Мы
Захотели,
Двум смертям
Не бывать.
В самом деле!
А одной -
Не минуешь
Её…

Жизнь – река,
Наши знанья -
Болотце.
Что поделать,
Зазноба
Моя?
Даже если
Курок
Промахнётся,
Иль случайно
Чирок
Увернётся -
Есть добавочный
Ствол
У ружья!".

Но Марина
Задумчива
Стала,
Всю дорогу
Она
Напевала.
И прощаясь,
Взглянув
На луну,
Словно в сердце
Струну
Оборвала:
"А ведь я,
Милый друг,
Утону…".

. . . . . .

Неприметно
Кончается
Лето.
Ах, как ночи
Его
Коротки!
Всё тревожно -
Туманней
Рассветы,
Чаще веет
Прохладой
С реки.

Чаще в небе
Угрюмые
Тучи
Кружат стаей
Над чёрной
Водой,
И проносится
Ветер
По кручам,
Над поникшей
К земле
Лебедой.

С неба падая,
Кверху
Взмывает,
Разметая
По склонам
Траву,
Вихрем рябь
По воде
Разгоняет,
И срывает
С деревьев
Листву.

И, сливаясь
С полоскою
Белой,
Там где небо
Коснулась
Земли,
Покидая
Родные
Пределы,
Плачут
В синюю даль
Журавли…

Всё грустней
Становилась
Марина:
То печаль
Застилала
Глаза,
То порой вдруг,
Без всякой
Причины,
На щеке
Застывала
Слеза.

То, бродя
У реки
Одиноко,
Всё глядела
С тоской
На воду…
Знать, цыганское
Сердце
До срока
Распознало
Лихую
Беду!

. . . . . .

Голос судьбы.

Что робеешь, мил дружок -
Обуздать любовь не смог?!

Крепче, крепче в эти дни
Ты поводья натяни!

Шпоры острые в бока,
Коль нетвёрдая рука…

Ведь упустишь, так и знай!
Впрочем, думай. Сам решай.

. . . . . . . .

А беда
Не ждала,
Не дремала.
Прижимаясь
К дорожным
Кустам,
Лишь для виду
Слегка
Приотстала,
Неотступно
Крадясь
По пятам…

Ветер выл
Заунывно
И длинно.
И хрипело
Не в такт
Вороньё.
Умоляла
В тот вечер
Марина
До заката
Покинуть
Её!

Невзирая
На мрачные
Слухи,
Проводить её
Вызвался
Сам:
Ах, как часто
Бываем мы
Глухи
К самым чистым
И светлым
Слезам!

Я всего только
Вымолвил
Фразу:
"Провожу
До развилки
Дорог…",
И она
Как-то сникла
Вся сразу,
Словно сломанный
Бурей
Цветок.

Как всё
Дальше
Случилось-вышло?
Встали недруги
Вдруг
На пути.
Тот, с гитарой,
Мне бросил
Чуть слышно:
"От судьбы,
Милый друг,
Не уйти…".

И усмешка.
Сведённые
Скулы.
И глаза,
Дикой злобы
Полны.
И в руках его
Что-то
Блеснуло,
Поострей,
Надо думать,
Струны!

Но дрожащие
Пальцы
Постыдно
Выдавали
Аккорд
До поры:
Та заточка
Готовилась,
Видно,
Для иной,
Не гитарной
Игры!

Мне б не дали
Сыграть с ним
В дуэте–
За спиной
Улыбались
Дружки…
Вдруг Марина,
Метнувшись,
Как ветер,
Заслонила
Меня
От руки!

Тонко пела
Под ветром
Осока…
Плыли медленно
Вдаль
Облака…
И взметнувшись
В мгновенье
Ока
Чёрной птицей
Во тьме
Высоко,
Вдруг застыла
С клинком
Рука...

Необъятный
Степной
Простор.
Два зрачка,
Что огнём
Горят…
И хранящий
Немой
Укор,
Неподвижный
Маринин
Взгляд.
На цыгана.
В упор,
В упор!

Знать, разбилась
Волна
О плотину!
Но цыганская
Кровь -
Не вода…
Видя их
Уплывавшие
Спины,
С горьким вздохом
Поникла
Марина.
Я ж, как рыцарь,
Сгорал
От стыда!

Я молчал,
Ожидая
Укоров,
Назиданий
С её
Стороны.
Неприятного
Мне
Разговора,
Горьких слов,
Что упрёков
Полны…

Но она лишь
Поёжилась
Зыбко:
"Почитай мне
Стихи.
О любви".
И добавила
С тихой
Улыбкой:
"Вон цветок,
У обрыва -
Сорви!"

Эта ночь.
Так она
Хотела.
Сладость рук,
Горечь пряных
Губ.
Исступленье
Почти
До предела!
Я был с нею
И нежен,
И груб…

. . . . . .

Муравейником
Растревоженным
Встретил
Табор
С Мариной
Нас,
И шатрам,
У кибиток
Сложенным,
Я дивился
В рассветный
Час!

Но Марина
Всё поняла
Разом -
Сердце ей
Подсказало
Давно…
Мне ж
Припомнилась
Странная фраза:
"До развилки…".
Уже ль,
Суждено?

Ах, любовь -
Не коварная ль
Штука?
Вскачь промчится
Дорогой
Прямой.
Глядь -
За нею уж следом
Разлука
Ковыляет
Старухой
Хромой!

Ни укором,
Ни вздохом,
Ни плачем -
Не вернуть,
Не унять,
Не простить.
Если б всё
Оказалось
Иначе,
Если б всё
Можно было
Забыть…

Окунаюсь
В былое,
И снова -
Неожиданный
Холод
В груди,
В миг,
Когда вдруг
Ударила словом:
"Уходи.
Ухо-ди...
У-хо-ди-и!".

. . . . . .

Поправляя
Ружьё
За спиною,
Под прицелом
Испуганных
Глаз,
Ни о том,
Что случилось
Со мною,
Не о мести
Я думал
В тот час!

Память сердца
Вовек
Не обманет:
Помнить мне
До скончания
Дней,
Как поспешно
Поутру
Цыгане
Запрягали
В кибитки
Коней!

Навсегда
Несмываемым
Ядом
Будет душу
Тревожить
Укор -
Мне, глупцу,
Оттолкнувшему
Взглядом
Тот последний,
Отчаянный
Взор...

Слышал я,
Покидая
Стоянку,
Сам с собой
В безотчётной
Борьбе,
Причитания
Старой
Цыганки
О несчастной
Цыганской
Судьбе.

Эти стоны
Терзали
До боли.
Но, почувствовав
Пристальный
Взгляд,
Я ускорил
Шаги
Поневоле,
Не посмев
Обернуться
Назад…

Ах, судьба!
Над тобою
Не властны
Ни крутой
Жеребец,
Ни осёл:
Знать бы мне,
Что Маринино
Счастье
Я с собой
За уздечку
Увёл!

. . . . . . .

Голос судьбы.

Что разнюнился, дружок?
Всё наука вам не впрок!

Начал дело, так верши –
Сбрось печаль с своей души!

Лучше сделать по уму,
А метаться ни к чему.

Скинь колечко, прочь бросай!
Впрочем, думай. Сам решай…

. . . . . . .

Минул год…
И унылая
Осень
Снова плачет
Листвой
По холмам.
Реже, реже
Небесная
Просинь,
Гуще, гуще
Холодный
Туман.

Ветер клочьями
Рваные
Дыры
Раздирает
На сотни
Частей,
И промозглая,
Мерзкая
Сырость
Пробирает
До самых
Костей!

А деревья
Протяжно
И томно
Стонут,
Память мою
Бередя.
И пронзают
Листву
Монотонно
Бесконечные
Нити
Дождя…

Эта жизнь
Наяву,
Или снится?
Нет меня,
Или всё-таки
Есть?
Вот уж месяц,
Как чёрною
Птицей
Промелькнула
Печальная
Весть.

Молодая.
Ужасно красива.
Перстень-змейка
На левой
Руке.
Тёмной ночью.
С крутого
Обрыва.
Там, где табор
Стоял
На Оке…

МПМ-2016. Russia

Спасибо за подробный "разбор полётов". Стихотворный. Но лично я в таковом не особо-то и нуждаюсь...

Приветствую, мистер poslannik!

Простите, а вы нарколог? Вопрос был к наркологам.

Да, и напомните мне, где в топике были просьбы о разборе полётов?

Удачи!

Однако, надо признать, что автор писать умеет (мастерство уж "средней руки" - из ярославских пятисот - есть точно) . Но пока не показал, знает ли о чём писать. И молодец, что не обижается на замечания - значит, в принципе, может расти.

Приветствую, мистер гимназист с!

500ка для Ярославля - это почти как ТОП 600.000.
С другой стороны, вы что-то знаете об авторе?
Одно дело, если ему 17-25, другое - 50 лет.
Одно дело, если он пишет 3-5 лет, другое - 15-20...

Удачи!

О СТИХОСЛОЖЕНИИ.
(шутка)

Друзья мои, купил я ручку новую
(карандашом уж стыдно лист марать),
И вот желаю этою «обновою»
Нашкрябать пару слов, едрёна мать!

Но увлекаться здорово не буду,
И без меня в достатке писунов:
Стишки, поэмки так и брызжут отовсюду -
Не напастись на всех штанов!

И вот, поди ж, не пишут по старинке,
Как я, измазав ручкою листок -
В компьютере, сопроводив картинкой,
Торопятся нашлёпать свой стишок.

И выжав на листок скупые две слезинки
(чтоб стих весо-о-мей стал и рифмою звончей),
Глядят, когда из принтерной машинки
Словесный зажурчит ручей…

Иные с детства клавишами щёлкают:
Завидев обмолоченный стожок,
Труху сметают чубчиками, чёлками -
И иногда выходит… пирожок.

Пустой и вычурный. Без сахара, без соли.
Ведь многим–то как раз и невдомёк:
Квашни откушать кислой нужно вволю,
Чтоб тесто вышло доброе и в срок!

Коль вы их видели, то вы меня поймёте,
Что это всё – забава для ребят...
Порою дяди взрослые и тёти
Ночами вирши стряпая, не спят.

И от окна к окну, как призрак, бродят:
«Ах, лунный каравай, ах, он хорош!».
И рифмы пресные куда смачней выходят,
Когда в них лунную изюминку ввернёшь.

Я ж крендельков гламурных не люблю,
Ни терпкой сдобы патоку густую.
Сбирая колоски в суму простую,
Я жернова вращаю не впустую!
Мелю себе тихонечко, мелю…

МПМ-2016

poslannik, а что такое МПМ? 2016 - это, надо думать, год, а что означают буквы?

(шутка на шутку)

Не про меня закон "О колосках"!
Я патокой суровой одесную;
На терпкой сдобе, кислую квашню.
(Ну, просто я рогалики люблю),
Под скрип пера по бересте дубовой.

В теме затронуты проблемы творчества поэтов. О ЧЁМ и КАК писать. Интересно поразмышлять.
Попробуем пройтись по цепочке, что поэта делает поэтом.
1) Талант (способности);
2) Биография;
3) Творческая среда (ЛИТО и т.п.);

1.Способности к поэтическому творчеству: воображение, впечатлительность, «чувство слова», чувство гармонии (ритма, ансамбл@), часто пассионарность, а главное, императив – «писать! не могу не писать (кстати, графоманы из того же теста, но, увы, без «чувства меры») ! Думаю, из народонаселения примерно каждый тысячный отвечает указанным требованиям - вывод мой из наблюдений на поэтических мероприятиях (Некрасовский праздник, конкурс «Logoрифмы» и т.п.) – на них обычно проявляют себя человек 50, ну а скрытых авторов должно быть раз в 10 больше. То есть, в Ярославле потенциальных авторов достаточного уровня примерно 500 человек. По России же, в 80 субъектах федерации (на круг) получается уже 40 тысяч (а с графоманами все 400, что подтверждают «Стихи.ру»). За 100 последних лет, период привычной поэзии, сменилось три поколения поэтов, или 120 тысяч авторов уровня профи. Из них, сказавших своё оригинальное слово, если судить по числу избранных в наиболее полной поэтической антологии «Строфы века» Евтушенко, 3,5 тыс. авторов, т.е. примерно, каждый 35-й из 120 тысяч. И, наконец, поэтов уровня Маяковского, Блока, Пастернака, Есенина, Ахматовой, Цветаевой, то есть «талантов от Бога» – где-то 10 из 120 тысяч профи, или из 1,2 млн. вообще пишущих,, или из примерно 500 млн. россиян за 100 лет.
КАК писать? Отметим пиетет перед классикой. Но… классика не для того, чтобы её повторять, а развивать, иметь ввиду, что это – пройденный этап! Нужно стремление к обновлению формы, стиля, языка – тем более в мире, который меняется всё быстрее и быстрее. В Ярославле тоже проблема с КАК, из 50 (творчество коих мне знакомо) знают КАК, пожалуй, трое (значит, из пятисот – 30?), отметил бы Бикбулатова.
2. Биография автора и ее влияние на творчество . Жизненный опыт и… качество используемых в творчестве материалов:
а) Пережитой непосредственно. Автор «пишет как дышит», если при этом опыт уникальный… - как у маргинала Франсуа Вийона или лорда и романтика Байрона – интерес обеспечен!
б) Близко к пережитому – глубоко прочувствованный материал (внушённый, самовнушённый, что это было с автором). Например, у поэтов, близких к театру (Шекспир, Высоцкий).
О ЧЁМ писать? У 99,99 % авторов «банальный» жизненный опыт («как у всех»), надеяться сотворить ОРИГИНАЛЬНОЕ могут только в любовной, философской, пейзажной лирике, которой в наше время перебор… Но лучше всё-таки попытка самобытности на прочувствованном материале, чем отсебятина спекулятивного (умозрительного) свойства на «чужом» для автора материале. В Ярославле вопрос О ЧЁМ писать - ещё большая проблема, чем КАК писать. Из 50, коих читал, раз-два и обчёлся. Горшков, Ефипов… Из пятисот можно ожидать десяток.
3. Творческая среда. Подобное тянется к подобному. По-моему, влияние среды не нуждается в комментариях.
Одно замечание. Всё вышесказанное касается поэтов-реалистов, которые доминировали в русской поэзии последние 100 лет. Тренд «поэзии ради поэзии» или, скажем, сюрреалистов – генерации хлебниковых и футуристов – создавший на Западе самобытнейшие поэтические миры, в России только обозначился в 1910-е. Возможно, отсутствие достаточного опыта в такой поэзии и сушит сегодняшнюю поэзию.

В качестве иллюстраций к некоторым формулировкам приведу ряд произведений из темы «Поэзия ХХ1 века». Это ни в коем разе не шедевры, но хорошо характеризуют заявленное свойство.

«ПИШЕТ КАК ДЫШИТ»

Samarka
Разговор за ужином

Я хочу умереть,
удалить застоявшийся жизненный тромб.
Я примерно на треть
состою из взрывчатки и атомных бомб.
Притяженье земли
убивает и тянет все ниже и глубже.
Ну, скажи: "Отвали.
Дай спокойно закончить приятнейший ужин".
Я подвешенный труп -
я качаюсь все реже и реже, и реже.
Ножик кухонный туп,
толстокожую плоть он не то что не режет,
не царапает даже.
Чьей же кровью написаны буквы?
Кто-то пальцем покажет
и скажет: "Как бесмысленно, Боже! Как глупо!"
Ну прости, аппетит
не хотела испортить. Тем более - время десерта.
Отчего так претит
тема смерти тому, кто (наверно) является смертным?
Знаешь, чем мы ценны?
Мы всего лишь стихи, величайшая лирика Бога.
Не имя вины
на себе, наслаждайся изысканным слогом,
красотой описаний,
завершенностью темы и выбором верного стиля.
Мы пытаемся сами
писать. Только мы еще смысл вложили.

Пуся
«МАНИФЕСТА!!!»

поэт в России
больше чем поэт
поэт в России длиннее удава
(вот этой строчки покамест нет)
и слава в России больше чем слава

и бабы в России больше чем бабы
и дети в России больше чем дети
и только мужик – плешивый и слабый
какого не сыщешь во всем белом свете


ФИЛОСОФСКАЯ ЛИРИКА

Муся [Любовь Сметанина]
«религия»

Там не райский сад, а ветра свистят в редколесье звёзд.
Там и бог – лесник, по-лешачьи тих, по-мужичьи прост.
Не умеет он ни чудес явить, ни грехов простить,
только – тьму рыхлить. Но когда моя перетрётся нить,
и взлетит душа, в кулаке зажав, как входной билет,
семенной запас – всех любовей свет и прощений свет, —
дай ей, бог, в твою темноту упасть, как в сырой навоз,
и взойти потом голубым ростком в редколесье звёзд.

Olli_G (Оля Гусева)
«Придуманный Бог»

Не то чтобы выдох, не то чтобы вдох,
Слипаются больно легкие -
Свой век доживает придуманный Бог,
Придуманный в дни далекие.

Когда не родился еще человек,
И души совсем бездомные
Копили, кропили и пили свой грех,
Чанами гремя бездонными.

И кто-то случайно шепнул в пустоту:
В бессмертии нет хорошего.
Вот так и явился библейский пастух,
Прощающий грех "задёшево".

Да, души молились, но в смертных умах
Рождались мыслишки грязные.
И поздно узрел юный Бог впопыхах,
Что души и люди — разные!
….....................................................................
Не то что бы выдох, не то чтобы вдох -
Кресты охватило зарево.
Свой век доживает придуманный Бог -
Он должен воскреснуть, заново...


ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА

Шмелёнок (И-нет)
Паранойя.

Долговязый сердитый доктор наживую дырявил сердце:
он тебя вынимал оттуда и пытался меня лечить.
Паранойя лизала раны, нервно билась о стенки клеток,
только выгнать её наружу (ну никак!) не могли врачи.
Огневые канаты-плети оплетали нагую душу,
а за дверью молилась мама, задыхаясь в сухих слезах.
Доктор молча о чём-то думал, мои стоны угрюмо слушал;
боль внутри танцевала странно, колотилась стеклом в висках.
...От врачей перешли к шаманам. Паранойя забилась в угол,
Закрывала руками уши, чтоб не слышать свирепых псов.
Разливалась заря клубникой... Кто-то в чёрном сегодня умер.
А в моём прогоревшем теле завывала твоя любовь.
От тебя до меня - тревога, тонкий лёд и твоё "послушай...",
Кровеносной системы гибель и моя по тебе тоска.
И опять паранойей-змейкой ты вползаешь в нагую душу,
И, счастливая, боль танцует сумасшедше в моих висках...

Dasha Butshko (И-нет)
однажды…

однажды…
когда я устану выкладывать мысли свои в древний кельтский узор,
когда, наконец, надоест мне по крышам гулять с апрелем,
когда почтальон доставит письмо: «милая Даша, Ночной Дозор
не нуждается в Ваших услугах более», тогда я поверю:

Меж мной и тобою весенние боги не выстроили мосты
И красный рассвет разорвет небо яростно-рьяно.
когда я с торнадо не буду уже на «ты»
я стану одной из клавиш старого фортепьяно.

тогда я исчезну…исчезну с лица Земли…
ты сможешь меня не забыть в этом мире огромном?
а если я стану песней… песней про корабли…
Ты сможешь меня исполнить в кафе полусонном?

а если я, заблудившись и сбившись с пути,
звездой упаду с небес, то подставишь ладошки?
да ладно, забудь. Главное: обещай, что сможешь найти
......меня в другой жизни
............ где стану я черной кошкой.»

«ИСКУССТВО РАДИ ИСКУССТВА»

Айра Дж. Морис
интра

увидеть Брахмапутру и Тибет -
и умереть в блистательном Париже...
уснуть в шале, ловчить, подкрасться ближе,
стянуть немного устриц на обед.

услышать зов оранжевых теней
в ревущих терциях,
в холодных светофильтрах,
ток шоколадных зёрен
в сонных фибрах -
чем дальше от живущих, тем верней.

увидеть инфракрасные зрачки
последних не рождённых самураев,
янтарных муравьёв и под сараем
бессонные подземные толчки

ловцов жемчУга в общей толчее
и броунвилль, где сам малютка Логос,
где расцветает образцовый лотос -
в реке отмеченной, в сто первой ячее.

как отзеркалит Книга перемен,
но не умрут хрустальные вальдшнепы:
нас защитят овалы - с нами небо
и дзен.

Геннадий Банников
Последний караван на уругвай

Так фишка незатейливо легла,
что весь этаж наш в изумленье замер.
Последний караван на уругвай
я лично проводил вчера глазами.

Живём в полуподвальном этаже -
в ногах у неземных цивилизаций -
этаж наш для лягушек и ужей,
пониже всякой критики лежащий.

Уйти бы от бессмысленности жаб,
от плотоядной наглости рептилий...
Какого-то рожна придётся ждать,
здесь нет альтернативы или-или.

Здесь даже змей-горыныч не сумел
взлететь хотя бы на этаж повыше.
С тех пор он не совсем в своём уме -
сидит забившись в угол и не дышит.

И я не вылезаю из угла -
такие же душевные болезни.
Последний караван на уругвай
похоже был действительно последний...

Это сообщение отредактировал гавенда - 14.05.2016 - 16:25

Приветствую, гавенда!

Какие биографии были у Пушкина с Лермонтовым в 16 лет?
Или возьмите Гончарова с Тютчевым - всю жизнь проработали чиновниками.
Гончаров хоть на Палладе покатался, но как это отразилось на его трёх О (Обрыв, Обломов, Обыкновенная история)?

Фет был военным, после отставки - лучшим помещиком какой-то там Орловской (?) губернии.

Со средой примерно та же история...


P.S.

Когда Евтушенко припёрли сего "строфами", на предмет того, что многих поэтов он туда вообще не вставил (напр. там не было Рубцова) он выразился в том духе. что, мол, это его личная подборка, его вкус. его точка зрения...

Удачи!

Творчество и Судьба (биография) неотделимы. Странно, что об этом надо напоминать. Более того, именно Судьба (биография) сначала ЛЕПИТ личность, а затем Личность ТВОРИТ. Что касается Гончарова с Тютчевым и Фета - талант от Бога плюс НЕОБХОДИМЫЕ и ДОСТАТОЧНЫЕ условия позволили им реализоваться. Могло быть и лучше и хуже. Хуже, если бы, например, чиновник Тютчев спился не написав ни строчки; Помещик Гончаров увлекся бы не литературой, а карточной игрой; Фета, до создания его шедевров, убили бы в каком-нибудь бою.

Об отсутствии Николая Рубцове в "Строфах века" Евтушенко. Он, таки, есть там, представлен на страницах 810-812.