Северная Корея, далеко

Melias
а ещё я видел в программе "Малахов плюс" как одна тётя в марлечку с жирными дождевыми червями накидала поваренная соли, завернула, а потом отжала. и рассказала, как из полученного сока можно получить неплохие глазные капли.

Fallen Angel,jr
ужос.....

Сомневаюсь. А если так, то кушали вы не собак, а уродов, ублюдков, выродков доблестного собачьего племени.
Но как бы то ни было, всегда вам ангела за трапезой.

ну и не заморачивайся.
это извне так выглядит, а изнутри - это крик души

Трапезу свою скоромную мы отпотчевали в трехзвездочной местной гостинице Интурист (естественно, она имеет какое-то ужасающее ямбно-хорейное корейское название), она как раз затерялась среди отрогов гор. Вот если бы мы взяли тур на 10 или на 14 дней, то мы бы в ней остались ночевать и скакали бы по окрестным склонам як косули на день больше. Но мы мудро пробыли в КНДР 7 дней – это в самый раз, чтобы въехать во все темы. Я просто не представляю, что там можно в таком режиме делать 10 дней, этож можно старшую гидшу мамой начать называть, а водителя-майора – папенькой. Ну а через 14 дней однозначно начнёшь кланяться статуям Ким Ир Сена и начать рвать волосы у себя на груди, что не открывал его труды про чучхе до этой поездки.

Но дней было всего семь, поэтому по горам скакать пришлось лишь пару-тройку часиков. В один из рукавов ущелья ведёт узкая дорога, где даже двум машинам не разминуться – нам пришлось пропускать грёбаных южнокорейских велосипедистов – они у нас под ногам почти всю поездку путались, только последний день прошёл в спокойствии – они наконец отбыли назад в своё капиталистическое царство террора.

А потом и машинке нельзя проехать – крутые склоны, но оно и верно, горы – они на то и горы, чтобы на них забираться. Наверх ведёт узкая козья тропка, представляющая из себя тысячи ступенек, выбитых в скалах, множества мостиков через бурный поток, лестниц, канатов. В общем, семейные спортивные шоу отдыхают, я хоть телек и использую исключительно в режиме ДВД, но пару раз в гостях был, заставляли телевизер смотреть, и я видал такие шоу – там всякие папы-пузаны со своими жёнами (у них ещё такой крашеный хвостик а ля «молодость, вернись, я всё прощу») и своими полубезумными детишками бегают наперегонки с такой же диковатой зондеркомандой, только из соседнего раёна Западное Новоебенёво. Ну вот, сейчас в роли «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас» должны были выступить мы, и теперь, когда этот спурт позади, уверен – мы сделаем любых этих дутых чемпиёнов из телевизеру.

Кенни втихаря где-то переоделась в лазальную одежду, до этого она импозантно везде цокала на шпильках, вгоняя в краску молоденьких солдатиков, и сейчас сидела, обреченно заглядывая в своё будущее. Лазала она наверх уже не раз, отлично знала, что ей предстоит, но долг есть долг. Вторая Мадам изначально туда и не собиралась – не тот возраст, да и страдала она какой-то неведомой мне болезнью. Ну мы конечно по джентельменски предложили Кенни не залезать с нами, мол, посидите тут напару, покурите внизу, анекдоты наконец с водителем потравите про Ким Чен Ира, но та отмела такую версию напрочь. Тогда мы уже были у неё в доверии, она скорее всего и не предполагала, что мы куда-нибудь неожиданно удерём по отвесным склонам из этого ущелья, как горные козлы, но ведь гиды несут ответственность головой перед партией также и за сохранность здоровья малочисленного туристического поголовья.

У первого маленького водопадика оставили тосковать прикручинившуюся Мадам. Водитель сторожил свою ненаглядную Тойоту ещё ниже по склону. Так что наверх с нами полезла только Кенни, матерясь и чертыхаясь неизвестными мне проклятиями. Вдобавок сверху стал спускаться многочисленный выводок южнокорейской велосипедистской делегации, а дорожка то узенькая, на одного человека. Пришлось пережидать минут пятнадцать в каком-то углублении в скале, пока эти малохольные сползут.

Надо отметить тот факт, что солнце палило яростно, наверх лезть было жарко, ну мы естественно по старой доброй отечественной традиции поскидывали верхнюю часть одежды, так всегда русские добры молодцы поступают, когда железо там куют, или дерутся, или в корейские горы карабкаются. Обнажили мы стало быть торсы, а Кенни так засмущалась, покраснела девочка бедненькая, глазки от нас свои милые раскосенькие отводит, в общем, тушуется так, как будто мы не майки сняли, а элегантно достали из-за пазухи немецкий диск «Рождённые сношаться-4» и предложили коллективно вечером посмотреть.

Спросили, мол что такое, непринято что ли, она сказала ну типа да, корейские мужчины никогда на людях не раздеваются, но поскольку вы иностранные идиоты, то вам можно. Ну мы её заверили, что мол никакой похабщины в своих действиях не несём, это же реально практично – и ветерок обдувает, и прохладнее, и солнце приятно ласкает, ну в общем, испытываем ощущения, знакомые каждому русскому, который по майскому утру залезает в корейские горы Мёхансан на водопады. Она свыклась. И тут сверху ползут эти южнокорейцы. Вроде пораспущеннее должны быть под тлетворным влиянием Запада то, а женщины всё равно глазки в пол, ну то есть в скалу, тупят, но косятся, бестии, всё равно косятся. Там вдобавок проходить надо в узком месте практически в притирку – дамы очень тушевались, а вот мужчины все улыбались, пытались о чём-то с нами заговорить на неведомом нам райском языке. Некоторые спрашивали нас на добротном аглицком, откуда мы, ну мы вступали в мелкие диалоги.



Парочка с нами сфотографировалась с нами в обнимку из серии «Сеул-Москва – пхай-пхай». Кенни стояла с нами красная как самовар, готовый лопнуть. Наконец выпалила мне – не разговаривайте с ними! Я – а что ж так, золотце? Она сказала, что это же южнокорейцы,тем более много журналистов, чёрт знает что потом там у себя в царстве зла понапишут. Ну я так и представил себе подписи в утренней южнокорейской прессе под моей фоткой, где мне субтильный журналистик жмёт лапу: «Нашему отважному спецкорру чудом удалось прорваться в горы КНДР, где он и спас этих нескольких русских рабов, которые собирали коммунистам танки». Или: «Этот здоровенный русский Иван плачет от счастья, увидев перед собой свободного человека впервые за многие годы». Вдобавок Кенни очень злилась на то, что мы говорим на инглише, которого она не понимает, а вдруг там чё, может шифровку передают.

Ну да ладно, вереница пеших велосипедистиков проползла, и мы попыхтели дальше. Тропинка проходит над изумительной красоты водопадами и уникальными ландшафтами – ни один фотоаппарат не способен передать этого восхитительного места, впрочем, как и обычно. На ключевых точках были обустроены беседки для отдыха – оттуда открываются потрясающие виды на долину, там оборудованы лавочки, можно посидеть, передохнуть, подумать о Ким Ир Сене. Кстати, чтоб не забывали – его цитаты выбиты на самых видных скалах.



Атмосфера, если только не лезть наверх, а наблюдать за окружающей тебя действительностью в состоянии покоя, располагает к умиротворению и лирике. Теперь понимаешь, что японские хокку и танка – это отнюдь не галлюциногенные моллюски и не трава, а вот такая вот как раз природа. Вот и лезет в голову всякое.

Вода живёт, трава зелена, и я доволен всем
Но Ким Чен Ира нет в раю моём, о нет тебя мой ангел
Примчись же друг ко мне на поезде своём в броне



В первой же такой беседке Кенни выбросила белый флаг и робко сказала что-то типа «ну посмотрели и будет, может назад?». Но мы то уже начали поднавтыкиваться и знали, что по программе надо долезть до вершины горы – там выбита самая красивая цитата. - Нет-нет, ни в коем случае – заверили мы нашу запыхавшуюся девочку. - Мы лезем дальше. А ты можешь отдохнуть здесь, мы скоро вернёмся, минут через десять.



Как я уже отметил, Кенни к тому моменту уже вроде убедилась в том, что мы всего лишь три безалаберных русских придурка, и зла Родине причинить не можем. И вероятность того, что как только мы скроемся от неё за соседней скалой, мы покажем своё истинное лицо (над нами тут же пролетает самолёт с белыми звёздами, сбрасывает нам груз, мы берём в руки автоматы УЗИ, экипировку, ботинки-кошки и уходим в горы партизанить, подрывая военные эшелоны), так вот, вероятность этого была в её глазах крайне низка. Поэтому она махнула рукой, сказала, идите, только не долго, и не ёбнетесь главное.



Ну мы бодренько и поскакали, вернее, бодренько поскакали резвые спартанцы Сашенька и Лёшенька, а я пёр в гору скорее как тяжёлый локомотив, пыхтя, сопя, но упорно и целеустремлённо, сметая всё на своём пути. Жаль, южнокорейцев на моей колее больше не попалось. Они все дошли лишь до первой беседки и повернули назад, салажата. Тропинка выше становилась всё закрученнее. Появились верёвочные мостики через бурный поток, ступеньки местами стали пропадать – приходилось карабкаться. В одном месте каменотёсам не удалось обойти огромную глыбу, упавшую на тропу, так что единственная возможность была проползти под этой глыбой на коленях, что мы и проделали. К третьей беседке со всех текло как с Майка Тайсона после восьмого раунда, людей на тропинке больше не наблюдалось, поэтому после маек поснимали и штаны тоже. Кенни если бы увидела наверное вообще бы в обморок упала.

Искупались в небольшом прудике, который образовался перед очередным водопадом, и полезли дальше. Наконец, у четвёртой беседки, а проползли на мой взгляд наверх около двух километров, силы иссякли, да и думалось нам , что цели мы достигли – наикрасивейшего двойного водопада «Бизон» - это для непонятливых тупых алеманов написали рядом с кучей иероглифов по английски. Пока ваш покорный целеустремлённый паровоз выпускал пар на камешке у водопада, два спартанца полезли под сам водопад. Вода холодная, но не критичная, место напоминает съёмки какой-нибудь эротической мелодрамы а ля «Я, она и необитаемый остров». Там очень красиво.



Выше тропинка продолжалась, но туда мы не полезли, потому как уже сами сильно умудохались, беседок выше видно не было, а самое главное, вместо обещанных 10 минут скрылись от кенниных очей на целых полчаса, и та, вероятно, уже вызывает спецназ. Чтобы не шокировать девочку, оделись и начали спуск, который оказался не легче подъёма. Наконец увидели Кенни далеко внизу в первой беседке – она нервно шагала из угла в угол и кусала ногти, а когда нас увидела, начала так радостно прыгать и махать руками, как это делает человек после нескольких лет проживания на острове и увидевший на горизонте корабль.



Совсем далеко внизу мадам тоже нервничала,поджидая нас – в общей сложности мы там лазали часа два-три. Ещё ниже нервничал майор в своей Тойоте. Какого же было наше разочарование, когда мы увидели карту всего каскада – оказывается, выше «Бизона» было ещё как минимум два больших водопада и мы преодолели максимум две трети всего маршрута. Да, в общем то, Кенни, изящную леди из интеллигентной семьи, можно понять в её отказе лезть выше – ведь она уже несколько раз забиралась на вершине и знала какого это.



После спуска ноги у всех гудели, текло уже не как с Тайсона после восьмого раунда, а как с Валуева после одиннадцатого. Но лично мне такие нагрузки только нравятся, после них такой нереальный кайф, организм благодарит своего хозяина, типа спасибо, о великий раджа, не всё тебе пиво жрать.

Поехали вниз, в долину и затем вообще из гор. В ущелье очень много пионерлагерей и домов отдыха – мы постоянно шугали непуганных диких пионеров, регулярно перебегавших дорогу. Кстати, к слову о детях – можно добавить ещё один аспект в тему к корейским дорогам: их обочины (дорог, не детей) украшены разного рода забавными фигурками – зайчиков, медвежат, оленят, октябрят. Бывают деревянные, бывают гипсовые, очень симпатичные и вдобавок выполняют практическую функцию – указывают расстояние до того или иного места, показывают отворот или остановку, предупреждают об опасном участке дороги.

На выезде из ущелья находится крупный город, первый и последний раз заметил пассажирский поезд – в качестве локомотива обычный тепловоз, вагоны наши. Приехали ближе к вечерку в Пхеньян, бензин после таких перегонов подошёл к концу, поехали заправляться, кстати, ни одной заправки мы на дорогах так и не видели, вот и сейчас нас высадили, а наш майор завернул в какой-то хитро укрытый двор. На а чтобы дорогие гости не грустили на обочине, совершенно случайно рядом оказался валютный магазин – аналог нашей «Берёзки». В нём отовариваются иностранцы и те местные полубоги, у которых неведомыми путями оказалась на руках валюта.

Вот где типичный образец показушности. Продавцы – все красавицы, больше такого количества нигде не видели, стоят все во фронт, улыбаются. Разве что не машут. Товаров – изобилие, представлены все лучшие образцы корейской промышленности, в основном текстильной и пищевой, всякие агрегаты посерьёзнее, вроде больших телевизоров и довольно современной выглядящей мебели – китайские. Большой выбор текстиля, в основном женского. Но несмотря на выбор, носков моего размера (46 обувь) не оказалось, ибо максимальный размер в Корее – 43, и то его обладатели считаются амбалами.

Закупились по мелочи – табачный король затарился корейскими сигаретами себе в коллекцию, Лёша набрал себе местных настоек, там змеи внутри плавают, я по-простому взял себе две бутылки красненького, корейского вина я больше нигде в КНДР не видел, ибо это абсолютно не винодельческая страна и вино что логично крайне чуваки там мало употребляют, ибо виноград почти не растёт, да собственно, и нахер он нужен, этот виноград, когда на его месте можно рис посадить. Одну бутылку я выпил дома с девушкой, оказалось нефонтанным, кислым, на любителя в общем, ну а вторая бутылка и на данный момент, спустя полгода, стоит в баре, я планирую продать её на аукционе Сотби в Лондоне за круглую сумму.



Парни всё шипели мне, мол фоткай скорее красивых бап, больше столько никогда здесь не увидим, но я что-то затупил и фоткал ломящиеся от изобилия витрины. Данный факт заставит нас перед отъездом сюда вернуться доделать фотосессию. Ну а пока мы купили пивка по мелочи, я попытался ненавязчиво отчислиться в соседний двор, посмотреть как там вообще люди без меня, остальные то как раз все были в магазе, но тут же был перехвачен бдительной мадам, а тут и майор подоспел, он заправил бак под завязку, радовался, улыбался, ну мы и поехали дальше.

Поехали естественно опять жрать. Наверное, они обратили внимание, что мы сильно взбодрились после лазанья по горам то, полны энергии и желания творить, ну и порешили нас опять превратить в мирных тыкв. Ресторан был на берегу реки, достаточно живописный, мы сидим как всегда в гордом одиночестве в большом зале, обслуживает нас официанток семь наверное. И так чувствуешь себя как хрен знает кто, а тут ещё официантки, после того как накрыли стол, пошли на сцену петь для нас и плясать. Играют на синтезаторе и ещё на каком-то дьявольском агрегате, на Ионике какой-то, впрочем, я все непонятные мне музыкальные агрегаты называю Ионика. Поют, нам иногда переводят, что-то про цветочки, летящих журавлей, в общем, какая-то идиллия просто. На телевизоре в углу сменяющиеся кадры корейской природы. Мы хлопаем, девушкам приятно.

Во время третьего и последнего исполнения на самом ключевом моменте песни произошёл казус, крайне характерный для всей страны – выключилось электричество. Хрюкнул и замолк синтезатор, захрипел и отдал концы микрофон в руках у певицы. Блин, им всем стыдно, наши сопровождающие уткнулись в тарелки и молчат, девушки на сцене подрасстроились, ну а мы то так вообще готовы под землю провалиться или сползти из-за стульев на пол и утечь в близкий Таэдон. Но слава Богу (ну или кому там - Ким Чен Иру), тут же питание было восстановлено и песенку они допели.

С такого горя мы решили нажраться в баре в холле нашей гостиницы. Гиды вроде тоже после горных пертурбаций отдыхали, я их заверил, что если пивных алкоголиков, вроде меня, тем более русских, посадить в тёплый бар, рядом с крантиком для пива, да с рыбкой, то надо быть полным дураком, чтобы свалить в ночь, в незнакомый город. Ну стало быть Кенни нас в баре усадила, дала какие-то рекомендации бармену, и ушла спать, ну и в итоге мы у барной стоечки и замахнули четыре кружечки. Ну мы – это конечно громко сказано, так как бедолага Саша же временно не пьёт, ну да он привычный, а я же отличненько впервые заценил корейский нефильтрованный разлив, свтеленький. На мой взгляд, не уступает ни чешскому, ни немецкому аналогичному сорту. Вяленая морская рыбка - традиционная местная закуска (какое совпадение) так же заслуживает похвал – посол нетрадиционный, грызть приятно.



По дороге из гор Мёхансан мы в басе мило болтали с Кенни (после того, как мы не скрылись в горах с автоматами, доверие с её стороны стало полным), мы всё восхищались гостеприимством и сервисом принимающей стороны (а это действительно правда), разговаривали о бытовой стороне жизни среднего корейца. Спрашивали о том, сколько детей в семьях (как правило, от двух до четырёх, в Пхеньяне меньше, в сёлах естественно больше), когда женятся итд. Отвечу самым любопытным – женятся они ближе к тридцатнику, ибо нужно выучиться, работу нормальную получить, прибарахлиться для семейной жизни. Несмотря на то, что коммунизм как известно провозглашает равноправие полов, и оно реально отображается на жизни общества, в семье всё равно главный мужчина. Зачастую несмотря на то, что денег в дом муж и жена приносят поровну (а это очень часто так), во всех вопросах решения всё равно принимает муж.

Секс до брака практически невозможен – его могут себе позволить только самые мега-продвинутые ребятишки, таких крайне мало. Кенни замужем ещё не была, и в свои 25 лет тоже всё ждала своего ненаглядного. Становились понятны её игривые жесты в нашем отношении – пощипывания, потрагивания, хихиканья смущение от того, когда мы раздеваемся и бегаем полунагие по номерам или там горам – на выбор. Так у нас обычно девочки себя в восьмом-девятом классе ведут, ой, Вова, ну и шалун же ты, вот тебя, шлёп-шлёп, хи-хи-хи. Особо чувственно общалась Кенни с Сашей – он во-первых и сидел сразу за ней в нашем автобусике, и общался с ней больше всех из нас, да и вообще он мачо-мучачо, вон какой патлатый и небритый. Под конец вояжа она аж спала у него на плече.

Естественно, никаких «таких» (под словом «таких» каждый пусть понимает что хочет в меру своей разнузданности) действий в её отношении, да и вообще в адрес кого бы то ни было мы не позволяли, хотя в адрес кого ещё хоть там позволять то – нет же никого, от всех оградили, демоны, да и не нужно лично мне это было, дома ждали возвращения НЕблудного сына. Ну мы стало быть спрашиваем, мол Кенни, ну с вами то всё ясно – секс до брака нельзя и всё такое, ждёте до 30 лет, а потом как понеслась душа в рай. А вот мы иностранцы, у нас там на Родине знаешь какой бордель творится, совершенно другие нравы. А вот если мы начнём знакомиться с местными девушками, они как отнесутся, будут рады или как? Под словом «рады» пусть опять-таки думает всё в меру своей тынцтынцтынц

Ну Кенни конечно улыбу давит, из серии гы-гы-гы, кто ж вам дурачки даст знакомиться то, даже если вас отпустить, от вас же побегут все в разные стороны как от чумы, но сама дипломатично отвечает: - мы, корейцы, очень консервативны в вопросе отношений. Хотя, конечно, если понравитесь друг другу – возможно всё. И добавляет: но это корейцы. В отеле вы можете познакомиться с иностранками. Мы учли этот вопрос.

Мы, заинтересованно подняв бровки: какой вопрос? Что учли? Кто это мы?
Кенни начинает подробно рассказывать, что при нашем отеле живут девушки, количеством около трёх, китайки, они то мол, и общаются с иностранцами. Ну-ка ну-ка, нутром чувствуем мы жареное и крутим Кенни дальше. И что они делают, эти живущие при отеле китайки-иностранки?

- Они могут придти в ваш номер – говорит нам наша проказница.
- А что в номере они делают? Зачем они приходят? - широко раскрываем голубые невинные глаза мы.
- Они дарят мужчинам радость – спокойно говорит нам наша интеллигентная шалунишка.

Опа-па! Вот так номер! В КНДР есть проституция! Да ещё и легализованная на уровне государства! Пусть только при отеле для иностранцев, и пусть их только трое, может быть, на всю страну, но как говорится, главное – прецендент! И вдобавок новый божественный термин в копилку определений жриц любви, ночных бабочек, фей, и много ещё кого. Женщины, дарящие мужчине радость, гы-гы-гы, да, это реально по-корейски, по социалистически. Вроде и нейтрально, зато всё предельно ясно, всё в точку.

Ну мы стало быть продолжаем: мол, а где глянуть то на это восьмое чудо света? Ты не подумай, что мы хотим радость, мы ни-ни, мы сами себе радость, нам бы только глянуть одним глазочком, вот хоть чуть-чуточку, так интересно! Это кстати было истиной. Ну Кенни и отвечает – внизу посмотрите, в казино, там наверное, я то мол особо не интересуюсь, но если вы захотите, то скажете мне, я позвоню куда надо, они к вам в номер придут.

Вот шыло. Открытия следовали одно за другим. В своём желании угодить гостям и параллельно срубить капустки органы фарцуют китайскими проститутками через гидов Интуриста, тем самых невольно превращая их в сутенёров! А самое главное – так всё невинно, причём искренне невинно, никаких проститутка-сутенёр, они наверняка и слов то таких не знают, а так, женщины, дарящие радость, да я позвонить могу, ведь всё у нас - для вас. Класс. Я вообще восхитился красотой ситуации.

Ну в общем любопытство взяло верх и мы после посиделок в баре попёрлись в казино высматривать этих самых дарящих радость. Интерес так и грыз изнутри, какие они, проститутки в Северной Корее? Во что одеты? Как выглядят? А они со значком Ким Ир Сена работают или без? В общем, от нетерпения разве что не подпрыгивали. Но облом. В пустом казино лишь пара каких-то солидных китайцев дулась в какую-то неведомую мне игру, отдавая крупье банкноты юаней, одну за другой.

Лишь перед самым отъездом мы заметили на ресепшене двоих совершенно выбивавшихся из толпы китайских туристов и туристок девушек, они даже были накрашены, но уточнять у них, дарят ли они тут радость или так, плюшками сидят балуются, мы тривиально постеснялись, даже нам не чуждо ничего человеческое.

Ну а пока – мы пропустили ещё пивка в баре, посмотрели на малочисленных туристов, коротающих вечер там же, это была небольшая группа немцев, несколько тус китайцев, всё остальное – южнокорейские велосипедисты, ну и пошли спать, завтра очередной весёлый день – надо выселяться из отеля, ехать через всю страну на Японское, тьфу, простите, чтоб меня, Восточное, море, в город-порт Вонсан, и тусить пару дней там.

С чарующих гор обратили свой взор народы к долинам глубоКИМ:
Вон Ваня везет из Рассеи в коробке заветный зефИР...
Подарим и мы молодцу - ладно сложенных пеСЕН!
Не танки ж дарить - они намсамим нужны!

Masquerade

Вопросов после прочтения не остаётся ) Исчерпывающе.

вопросов много, но он же на них не отвечает, редиска

я только не понял, почему пошли искать "китаянок радости" сами, когда Кенни предложила свою официальную помощь в поиске...

Картинка конечно впечатляет. Штук 7 машинок с каждой стороны поместится...
вы ездили на север, на восток, на запад, на юг....
у них везде такие дороги?

потом как-нибудь нарисуй по карте http://www.google.com/maps?ie=UTF8&ll=...mp;z=7&om=1
какой маршрут у вас был ))

Ночью я испытал свежие, абсолютно новые для моего неокрепшего юношеского рассудка ощущения. Аккурат посередине ночи, часа в три-четыре, в апогей яночкиного богатырского сна, над Пхеньяном началась гроза. Началась она как и все грозы быстро, без предупреждения, в данном случае это выражалось в том, что без каких-бы то ни было предварительных симптомов за моим открытым окном сверкнуло, и так хуякнуло, что я аж подскочил, весь сон как рукой нахрен сдуло.

Мало того, что мы на 39 этаже, до облаков ближе, чем до земли, так ещё и шпиль гостиницы возвышается над гладью реки, он аккурат посередине. Естественно, все молнии жарят в него, да пожалуй ещё в монумент идей чучхе – факел в километре от нас. Это две самых высоких доминанты в пойме Таэдона.

Конечно, зрелище просто дьявольское – в городе ночью электричества то нет, только эти могильные хирургические окошки домов, но сейчас поздно ночью и они не горят, везде темень, и лишь постоянные всполохи молний освещают футуристическую картину – огромный молчащий город. Они, молнии, на моих глазах бьют в 170-метровый факел, и судя по постоянному треску над моей головой и какому-то мощному, внеземному, внутриутробному гулу – в громоотвод нашей гостиницы, он как раз над нами.

При этом облака почти рядом, и гремит так, что не то что кони – сам приседаешь вольно не вольно. Закладывает уши, облака сверкают кажется на расстоянии вытянутой руки. Инстинктивное животное желание закрыть окно, отгородиться от этого наводящего какой-то звериный ужас зловещего хаоса, и одновременно жгучее любопытство, заставляющее тебя не закрывать окно, а наоборот, высовываться всё дальше, оно, окно очень большое, и подоконник широк, и нет никакого бордюра – чуть меньше метра ровной поверхности – и за ним обрыв.

К слову, гиды постоянно волновались за уровень алкоголя в нашей крови, впрочем, они волновались бы за нас и без повода – пара пьяных интуристов за 16-летнюю историю гостиницы уже вывалилась. Но вот гроза стала стихать, и кончилась так же неожиданно, как и началась, оставив меня один на один с моим проёмом окна, показавшейся луной, да отблеском реки от этой луны – и снова нет никакого города, ничего нет. Есть только ты, луна, да далёкий Таэдон внизу. На утро кажется, что тебе всё это приснилось, и лишь свидетельства товарищей да гидов говорят о том, что гроза действительно была, да такая, что пиздец, правда, это сказали товарищи, гиды скромно сказали о том, что гроза была сильной. Впрочем, что синонимично.

На утро дорогу нам снова переехали южнокорейские велосипедисты. На этот раз их орда саранчи обожрала весь шведский стол, который нам заслуженно полагался на каждый завтрак. На этот раз велосипедисты приступили к выполнению своих прямых обязанностей и поехали (вернее будет сказать, их повезли) куда-то на свой велопробег, это в отличие от предыдущих дней, когда они халявничали и ездили только по местам боевой славы Ким Ир Сена, вместо того, чтобы крутить свои педальки.

Когда наше трио триумфально появилось на пороге столовой, все начали похихикивать и толкать друг друга в свои южнокорейские бочочки. Они нас признали после вчерашнего лазания в горы, из серии вон они, вон они, эти голые здоровые дикари, смотри, жрать пришли. Всё мало им, вон какие жлобяры, а всё ещё и ещё жрут, а мы то уже всё съели, так им и надо, хи-хи-хи. Кто-то со мной поздоровался, вероятно, один из фотографировавшихся вчера со мной журналистов, но я естественно его не узнал, потому что корейцы не блещут индивидуальностью своей внешности. К слову, равно как и китайцы, японцы, тайцы, негры, арабы, и ещё пара миллиардов человек.

Ну да ладно. «Позавтракали», и в путь. Мы уже выезжали из ПьонЯнга на Северо-Восток, и строго на Запад, сейчас наш путь лежал ровно на Восток, но мы предпочли выехать в южном направлении и лишь потом по части ПКАДа выехать на восточное шоссе. Хотя выезд на него есть и напрямую из города, почему мы не поехали по нему – одному лишь Ким Чен Иру ведомо, вероятно, на востоке города много неказистых старых частных домов, а для гостя столицы таковых по определению нет, а может быть, нам хотели продемонстрировать великолепнейшую арку на южном выезде из Пхеньяна, она представляет из себя двух огромных юных дев, держащих над трассой шар с картой Кореи, естественно, единой. Быть может, это связано с тем, что южная дорога ведёт в Южную Корею, до Пхеньяна до Сеула кстати всего лишь около 200 километров. Там вообще всё не очень далеко.



Но до нашей цели – города Вонсан было нереально далеко, почти так, как от моего родного города Ярославля до некоего места под названием Москва. Почти целых триста вёрст. Высокий горный хребет, основание Корейского полуострова, делит его на две части, на две небольших равнины у Восточного и Западного морей соответственно. Да, я теперь буду их называть так, и пошли все океанографы со своим проклятым капиталистическим дележом океана, который, вообще то, принадлежит народу. Эти две маленьких, что мой носовой платок, приморских равнины, весьма плодородных, всегда были как два автономных мира – этот горный хребет испокон веков был трудно преодолим.

Но здесь мы налицо видим плюсы социалистической системы в целом и гигантомании в частности. Там, где раньше была козлиная дорога, по которой ползал лишь гужевой транспорт, на данный момент горы пронзила широкая стрела автострады. Ну вот, я скоро уже заговорю как корейский путеводитель на русском языке от 1991 года, приобретённый мной по случаю. Случай будет позже. А сейчас – трудолюбивый корейский народ, вооружённый идеями чучхе, превратил своё тело в сваи, чтобы облегчить заботы Любимого Руководителя. Он положил широкое полотно трассы и прорубил в горах 23 тоннеля. Парочка из которых к слову по нескольку километров.

Нельзя отрицать ряд достижений социалистического строя, и одно из них – это резкий скачок в усовершенствовании инфраструктуры. Здесь мы видим ещё одно тому подтверждение, наряду с Кубой, где я уже подчеркнул этот факт, и наряду со всеми странами соцлагеря, да что там говорить, наряду с моей собственной страной. Если раньше 90% построек в Корее было из дерева, и по большому счёту представляло из себя полумазанки, то сейчас пусть и не всему, но значительной части населения предоставлены квартиры в новостройках, со всеми удобствами, как принято говорить у нас в Буэнос-Айресе. Пусть не всегда работает водопровод и есть электричество – это ничего, это нам можно списать на минусы этой самой социалистической системы (ну Ким Чен Ир то конечно всё спишет на плохих капиталистов, которые ввели эмбарго и мешают вольному корейскому народу жить).

Вот и в данном конкретном случае – прекрасные широкие дороги, только ездить вот по ним некому. Ну да опять-таки ничего, главное – есть, это лучше, чем не было. Тем более,хорошие коммуникации идут на пользу экономике, без них наверное вообще там первобытно-общинный строй был бы. На такие мысли меня натолкнул участок старой, досоциалиастической дороги, по которому мы были вынуждены проехать, так как один из тоннелей ремонтировался по очередному генплану.

Не говоря о том, что мы затратили времени раз в двадцать больше, нежели если бы пронзили гору по тоннелю, так мы ещё и с живостью, на собственных жо, эээээээ, попах прочувствовали всю прелесть довоенной корейской инфраструктуры. Дорога представляла весьма стрёмный, естественно, незаасфальтированный кусок края горы, покрытый щебёнкой и петляющий так, что мама не горюй, да и папа тоже. Я был уверен в профессионализме нашего майора-водителя, который в своих перчатках вцепился в баранку как корейский Мика Хаккинен, прищурил свои и без того прищуренные глаза и начал штурмовать поворот за поворотом, отчётливо осознавая перед партией и Родиной тот несоизмеримый Груз и Ответственность, который находился у него в салоне. Ну да, мы очень и ответственные, и очень грузные.

Но и у меня частенько захватывало под ложечкой, особенно когда навстречу попадались такие же бедолаги, а дорога то уже стала двухполосной, и ты так нависаешь над пропастью, что кажется, что щебёнка вот-вот понесёт неустойчивые колёса вниз, и аллес, нет нашей зондеркоманды, Отечество даже и не узнает истины, и в новостях смазливенькая ведущая даже и не скажет псевдотревожно: «В КНДР пропали без вести три российских туриста. Ким Чен Ир заявил,что он то уж точно не причём. И верно, вскрытие корейских медиков показало, что туристы одновременно захлебнулись в раковине во время утреннего умывания».

Но рождённый быть повешенным не утонет, рождённый ёбнуться в Андах не сделает этого в горах Кореи. Участочек скоро кончился, и мы выкатились на плодородную низменность, расположившуюся в устьях маленьких речек, что впадают в Восточное море. Плодородной земли так то в стране очень мало. Лишь 20% с небольшим хреном можно обрабатывать. Остальное – лютые, зловредные горы. Поскольку своей внешней политикой КНДР добилась того, что подавляющее большинство стран с ней не торгует, а торгуют лишь всякие там, типа нас и Китая, впрочем, а чё с ними и торговать то, если у них баблища нет, так вот, благодаря этому факту и подпитываются идеи чучхе, во главе с Ким Чен Иром. А именно – еды нет и не будет, так что всё сами, ребята.

Главная проблема Северной Кореи, важнее и энергетической, и вообще всех сложностей в экономике и политике – продовольственная. Даже без света можно прожить, а вот без жрачки тяжело. Умирают люди без жрачки, есть у них такое маленькое неприятное свойство. Поэтому страна не то, чтобы зависит от урожаев риса – она катастрофически от них зависит. Во время этой длительной поездки мы в этом убедились. Каждый мало-мальский вменяемый клочок земли, любая пригодная для выращивания хоть чего-нибудь пядь – засеяна и тщательно обрабатывается. Я никогда не видел склонов гор, которые были обработаны практически до самой верхушки. На некоторых поверхностях холмов уклон полей достигает сорока градусов! Это ж с возделываемого поля упасть можно. Засеяны обочины дорог – оставлено место лишь для полотна, и маленькой лесополосы, впрочем, и лесополоса то больше для защиты полей, а не дорог.

Обработаны и культивируются маленькие кусочки земли в городах, любой ценой осушаются участки в руслах рек, они отбиваются у моря. А всё почему? Да потому что кореец знает, что если не будет риса, он умрёт с голоду – и никто, никакая ООН и всякие там врачи без границ ему не помогут. Вот и наяривают, весь год кряду, потому что рис надо собирать дважды в год – климат позволяет.



На рубеже 90х и нулевых годов были сильнейшие неурожаи – тогда то собственно и пошли разного рода слушки про голод, и стало корейское недоедание притчей во языцех, и посылали в КНДР много чего. Последствия того голода непонятны – естественно, капиталисты всё нарисовали всё так, что изображения Страшного Суда в Ветхом Завете просто отдыхают. По оценкам, от голода погибли миллионы человек, но в связи с закрытостью государства об этом люди узнают минимум через много лет. Вполне вероятно, что никто не погиб, либо же умерло от недоедания в сотни раз меньше, чем принято считать, потому как в отличие от нашей страны в 30е годы, людские ресурсы Кореи ограничены и их нужно беречь – кто же коммунизм будет строить, кто же будет поклоняться Богу?

На мой личный взгляд, люди живут очень небогато, но с голода явно не мрут. Тяжело погибать от голода в стране, где в уличных палатках в свободной продаже продают мороженое нескольких сортов и китайские чипсы с шоколадками и пепси-колой. Это проверено на старом добром опыте – покупать не там, где настаивают, а там, где хочешь. Конечно же, местных денег нам наменять не дали – а вдруг мы их как-нибудь задействуем? За нелегальную то валюту - положен срок, как в СССР.

Ну мы конечно поклянчили поначалу для проформы поменять нам денег, но гиды совершенно справедливо заметили – а нахрена вам? Всякие жалкие хныкания а ля ну нам бы хоть водички попить купить или поп-корна с газировкой - и на фильму, встречали резонное «а мы вам сами всё купим». И верно, стоило лишь нам сказать, что мы хотим попить лимонада воооон из той палатки, или покушать морожаного, или Яночка опять истосковался по сладенькому и грезит во сне хоть о малюсенькой шоколадке – то Кенни бежала и покупала на свои.

Единственная корейская денежка, которая каждому из нас досталась на память – это 50 вон, местная копеечка, вроде есть и меньше, но в обороте именно эту монету обнаружить сложно, а всё дело в том, что 50 вон испокон веков в Корее – счастливая деньга и её каждый сознательный кореец бережёт у себя в нычке. Сколько жителей? Больше двадцати миллионов. Вот столько монеток в 50 вон и надо заготовить, а это собсно сложно, вот и не хватает. Нам Кенни откуда то их вырубила и каждому подарила, спасибо нашей девочке, теперь великий бог лаве нас тоже никогда не покинет.

Я, как человек, склонный всё проверять, регулярно говорил – а давайте вот купим здесь что-нибудь. А вот здесь как? А тут можно затариться? Продайте марожиное. А, не надо, передумал. Вон там купим. Это я таким образом проверял, не подставные ли уличные киоски, вроде той «Берёзки» в Пхеньяне. Но таких ларьков, киосков, палаток, встречалось нам множество, в ряде из них стояли люди, и мысль о том, что всех их по пути нашего следования оборудовали для бутафории вещала лишь о собственной паранойе.

Сейчас в стране, по моим собственным мироощущениям – относительная стабильность. В магазинах есть и продукты, и текстиль. Естественно, выбор скромен, а зарплата невелика, но голые люди с голода на обочинах дорог не пухнут и не умирают, да лично я и сомневаюсь, что умирали когда-либо. Сельское хозяйство тщательно взято под контроль государства. Оно заботится об сооружении плотин, несущих плодородие – занимается мелиорацией, осушает почвы, отвоёвывает их от рек и моря. Оно закупает удобрения, чтобы получить точный, стабильный прожиточный минимум риса, чтобы уж точно не двинуть коня. Оно планирует закупки продовольствия заграницей. Ряд проблем, которые республика действительно имела на протяжении своего существования, пошли ей впрок.

Проблем этих, тем не менее, очень много. Так, практически весь труд, как и в средние века – ручной. Лишь несколько раз я видел тракторы, допотопного вида, которые обрабатывают поля. Проблема всё та же – даже если остались советские тракторы времён первых пятилеток, то нет топлива. Вообще ничего нет. Есть только земля, рассада риса, руки, и опыт предков, который копили веками. И мысль о том, что если ты ничего не будешь делать, или будешь делать плохо – ты умрёшь. Всё, как в старые добрые времена.

Мы приехали во время страды – сажали рис. Вся страна поделена на колхозы (они называются кооперативами), система мало чем отличается от нашей – трудодни, галочки, определённый участок, план. И ты вкалываешь по полной за свой мешок риса - это твоя гарантия. Если честно, сердце кровью обливалось, глядя, как корейцы пидарасят каждый клочок земли, и вспоминая свои собственные огромные неосвоенные пространства. Хотя, в общем то, везде есть своя закономерность – и с этими клочками они успевают разобраться еле-еле – дело в технологиях, которых то, в общем, нет. Дело лишь в рабочих руках, которых, чтобы обработать всю страну, не хватает. Поэтому корейцы разработали и успешно внедрили своё ноу-хау, отдыхает и Сталин, и Мао, и Пол Пот, и вообще все прочие великие агрономы.

Несколько раз в год вообще ВСЕ жители страны должны высыпать на поля во время страды и сажать/собирать рис. Это своеобразная трудовая повинность, и невозможно от неё уклониться, за редчайшими исключениями. На поля выходят жители городов, военные, интеллигенция, художники, телеведущие, политики и милиционеры. Все знают, что такое рис. Потому что рис – это жизнь. Потому что рис - это чучхе, с ним ты не будешь зависим от окружающего мира. И это ещё один секрет столь длительного существования строя. Им никто не нужен. Пока люди не знают, как можно жить по другому, они будут выращивать рис, и будут жить,и не суйтесь к нам, а то застрелим. И съедим, как собак.

Вот и Кенни собралась в поле. - Отправлю вас домой – и в поле, а что поделать, рис сажаем. Она не вздыхает, а относится к этому, как к должному. Ведь благодаря этому будут галочки, а следовательно, зимой будет еда. И не только у неё одной, а у всей страны. Уломали попробовать посажать рис и мы. Программой это не предусмотрено, но эта коронная отмазка в устах нашей уже полюбившейся нам зондеркоманды не прозвучала – крамолы они в этом не увидели.

Дело в том, что сразу после размещения в гостинице в городе Вонсане, аккурат на берегу моря, мы немедленно отбыли на новый этап, запланированный неведомым нам Кем То. Естественно, предварительно будучи напичканными жратвой по самое не балуйся в гостиничном ресторане. Новый этап заключался в посещении образцового колхоза, или, по-местному, кооператива.

Впрочем, кому как не корейцам, знать, как у нас называются кооперативы. Они так и говорили – колхоз. Ну в колхоз так в колхоз. Он находился в паре десятков вёрст от Вонсана, местность для риса плодороднейшая – засеяна каждая пядь от вершин гор до песка на пляже. Кооператив реально образцовый – сам Ким Ир Сен был, вот стул, за который он присел, вот памятная доска об этом факте. Вот стол, за которым он беседовал с лучшей дояркой кооператива мисс Хрен Проссышь Как Сказать. Вот клуб, постройку которого он одобрил, вот школа.

Центр небольшой деревеньки, судя по сделанным мною доселе, и опосля, наблюдениям, действительно образцовый – трёхэтажное каменное здание правления, магазин (нам его тут же услужливо открыли и продали пару пива, а так же, естественно, продемонстрировали запылившийся ассортимент), рядом парикмахерская, чувствуется, кооператоры часто стригутся, а напротив – двухэтажное здание клуба. Там афиши какого-то нового супер-блокбастера про лётчика, который на самолёте совершил подвиг, и так тридцать серий. Но Партия умная, она не только про подвиги во имя Отчизны фильмы снимает, там это дело всё ещё и на простой советской бескорыстной любви замешано, что привлекает к экранам миллионы женщин. Даже наши гиды, тёртые калачи в общем то, взахлёб про эту фильму нам рассказывали.



Также мы проходили мимо центра посёлка образцовые ясли. Я не знаю, образцовые ли малыши нам были показаны и образцово ли по команде они нам кричали. Уверен, что детское изумление невозможно подделать, особенно в двухлетнем возрасте. Когда мы поравнялись с балконом, на который высыпали ребятишки, все мы были готовы провалиться под землю. Они так голосили, так махали нам, я видел – они действительно увидели нечто новое для них, такое непонятно-весёло-интересное, что-то, что впервые. Не знаю почему, но глядя на множество этих весёлых малышей, так беззаботно радующихся чужеземцам, их первым чужеземцам в их маленькой жизни, мне захотелось заплакать. Но в конце концов, я же мальчик, я мальчик, выросший в России, я русский мальчик. Мне не положено плакать от рождения. И я не плакал.



Рядом с центром посёлка – множество полей, аккуратные дорожки, рыбоводческое хозяйство, пруды, всё, как на картинке, так а хрен ли, нас и привезли показывать нам картинки. За прудами – аккуратный ряд образцовых блочных домиков, в них живут образцовые колхозники. Пардон, кооператоры. По нашей программе посещение одного из них. Я уже прочитал несколько отчётов о поездках в КНДР, в них, собственно, все объекты на пути путешественника почему-то одинаковые – и гостиницы, и трассы, и памятники, и образцовые дома колхозников. Тьфу, кооператоров, всё привыкнуть не могу. Я даже знаю, что там внутри – видеомагнитофон стоит в правом углу, не подключённый к телевизору, и компьютер - памятник неизвестному китайскому инженеру, он тоже в углу. Данный спектр высокоточной техники призван сформировать у неискушённого туриста образ благополучия среднестатистического деревенского корейского труженика.

Ну я, со своим шилом в жопе, когда мы направились к этому дому и нам сказали томно «А теперь мы посмотрим, как живёт обычный корейский кооператор», глаголю в ответ: «а давайте посмотрим лучше вот этот, соседний, какая разница?», и направляюсь стало быть к другому дому. Лёшенька успел меня ткнуть в бок, мол, заткнись сука, не смущай девочек. И сама Кенни взмолилась, мол, Ян, давайте посмотрим лучше этот дом, я знаю, вы же умный. Падкий я на женские кумплименты всё-таки, ух падкий. Резонно буркнув, что мол, если человек носит очки, это не значит, что он умный, это всего лишь значит, что у него зрение плохое, я частенько так отвечаю в таких случаях, я повернул назад. Да и не собирался я в соседний дом идти, как и в случае с торговыми палатками, так, проверить, истину найти, справедливость, она ведь в этой жизни самое главное.

Да и зашёл я в образцово-показательный дом практически один. Остальных просто-напросто с ног сбила волна запаха, доносившаяся оттуда. Не учли организаторы лишь одного – несмотря на то, что дом хоть и идеальный, самый лучший во всей КНДР, в нём всё равно живут люди, а дома там как правило для европейского носа тянут зловонием неимоверно. Чем пахло так и не обнаружено, но воняло просто адово, апокалиптически, как будто все матросы авианосца «Пётр Великий» одновременно в тесной каюте стянули портянки после дальнего похода. Впрочем, уверен, и матросский аромат показался бы одеколоном «Саша», после лютого испытания запахом в этом доме. Сашенька так и не смог преодолеть порог, Лёшенька зашёл за него, я же исключительно на морально-волевых прошёл и заглянул в соседнюю комнату, чтобы наконец-то увидеть компьютер, сиротливо стоявший в углу (в комнате не было даже розеток), именно тот, который я несколько раз видел на фотографиях до этого.

Хозяйка, естественно, в середине рабочего дня, в разгар страды, случайно оказалась дома. Про компьютер она ничего интересного сказать не могла, и слова такого не знала, распросами пр МС-ДОС и Нортон Коммандер я выносить мозг принимающей стороне не стал, тем более, она, эта сторона, начала увлекать нас в сторону посевной.

Мы ведь все дороги напролёт, что в этот день, что во все дни до этого, наблюдали бешеные толпы народу в рисовых полях и постоянно ныли, гнусаво канючили, что мол давайте мы тоже попробуем рис посажать, давайте тоже, Кенни, Мадам, Майор, ну пожааааалуйста. Пожалуйста. Рис. Посажаем. Можно. Просим. Рис. Кенни. Ааааа. Я домой хочу, к маме. Рис нам посажать разрешили так же вне программы. Сомневаюсь, что это какой-либо государственный секрет, скорее всего, опять боялись, что мы простудимся, либо поскользнёмся на глине и покалечимся, либо же на худой конец просто испытаем моральный дискомфорт, а этого интуристу не положено делать. Отставить испытывать дискомфорт. Долго-долго мы на пальцах объясняли Кенни, что мол, нам только понравится, это же так интересно, и всё-таки она согласилась, и Мадам заодно склонила к отклонению от программы.

И вот, вывезли нас от колхоза, недалеко, в рисовое поле. Все окрестные поля полны кооператоров – они, растянувшись длинными цепочками по полям, задрав кверху тузы, сажают рисовую рассаду. Как только приехала наша модная Тойота, и оттуда вылезли три таких здоровых румяных олигофренчика, да они ещё начали бодро скидывать с себя одежду да закатывать штаны, там весь колхоз работу бросил. Смотрят вовсю, тут не столица, некоторые хоть и не дети, а всё равно рты пооткрывали, хоть и образцовый колхоз то, а всё-равно к такому не привыкли.

Нам изначально выделили в сопровождающие председателя колхоза – она нас всюду сопровождала. Спокойная женщина в годах с уверенным взглядом рабочего человека и повидавшего многое. Например, сотни интуристов. Ответственная должность. Вот и сейчас она объясняет нам, как правильно брать и сажать рассаду. Она уже выросла, собрана в пучки и сейчас спокойно плавает в воде. Мы залезаем в эту воду по колено, проваливаемся в глину – дно рисового поля, нас снабжают пучком рассады – и вперёд.



Рассаду надо брать указательным и средним пальцами и втыкать в илистое дно на определённый уровень, если чуть больше или чуть меньше – рис такой неточности не любит. Расстояние между рассадой тоже должно быть одинаковое. В общем, одна математика. Председатель наглядным примером показывала, как надо сажать. У нас у всех всё с непривычки было вкривь и вкось, с такими работничками точно урожая не видать, но потом мы поднавтыкались и каждый свой достаточно большой пучок рассады досажал ровно. Правда, как догадываюсь, один хрен за нами всё за нами выдернули и воткнули заново, так что наш вклад в сельское хозяйство КНДР оказался минимален. Разве что мы застимулировали своим появлением сотни окрестных работников, они, узрев, как большие белые люди сажают рис, вконец потеряли рассудок и побросали все свои девайсы. Там вдалеке я заметил одно одинокое дерево – пара человек вскарабкалась даже на него.



Мы сажали рядом с дорогой, что логично - по ней то мы и приехали, движение в страду было достаточно оживлённым – в основном гужевые повозки на быках, лошадях, и, естественно, вездесущие велосипеды. Наш добрый майор, пока мы были в полях, а провели мы там с полчасика, расстарался и добыл нам ведро чистой воды – ей то мы помыли ноги, которые были все в глине. Крайне комичным вышел эпизод, когда мы закончили этот процесс и выходим из-за машины, а там выскакивает велосипедист. От изумления, видя такое чудо, он растерялся и чуть не упал, но отдаю дань уважения его выдержке и находчивости – как только он выровнял руль, после неминуемого падения, он практически сразу же обернулся к нам и заорал «ХЕЛЛОУ!». Кстати, английский и русский языки в школах проходят.

Мы долго смеялись все вместе над этим, даже наш суровый Майор улыбался себе в баранку, но наш следующий пункт назначения был совсем недалеко – после образцового колхоза нас ждал образцовый пионерлагерь. Что логично, он расположился на берегу моря. Лагерь в своё время был достаточно известен, в конце концов, это хорошая традиция – иметь в каждой стране по образцовому пионерлагерю, в котором отдыхают только ботаны-отличники. Жаль, название забыл, опять какое-то сумасшедшее. Иногда отличниками между странами кстати можно меняться. Вот почему немалое количество советских детей отдыхало в этом далёком корейском лагере на берегу Японского моря, извините, Восточного, а корейские дети грелись в Крыму в Артеке. Всё-таки, чёрт побери, была в этом своя прелесть.

Но сейчас времена ушли, образцовые пионерлагеря ушли за баблище, ими, говорят, даже столичные шалавы не брезгуют, а вот Артек корейского разлива держится, но ему некого принимать. Разве что немножко вьетнамцев, немножко китайцев, да немножко кубинцев, но их то посылать совсем уж невыгодно – далеко, да и у кубинцев вся своя страна сплошной пионерлагерь. В общем, там принимают всех тех, кто хоть чуть-чуть сочувствует корейским идеям. Кстати, есть немножко и русских, по старой дружбе. Пообщаться с ними не удалось, впрочем, гиды уже поняли нашу коварную сущность и в образцовых местах предпочитали нас не задерживать.

Как только я вступил на территорию лагеря, я чуть не прослезился. Меня ведь тоже приняли в пионеры. Хоть и случилось это на последний отмечаемый День Рождения пионерской организации, 19 мая, пусть и вышло это потому, что я был круглым отличником, а тогда в пионеры заранее принимали только круглых отличников, а всю остальную челядь ждала судьба принятия лишь 7 ноября, но и этого не случилось. Потому что был это 1991 год, и был август, и распался Союз, а вместе с ним и организация. Так и вышел я Последним Пионером Империи, и к слову, я ценю это. Но система лагерей после этой даты агонизировала года четыре, и я вовсю успел прочувствовать её прелесть.

Вот почему я ходил по территории лагеря, с ностальгией смотря на многочисленные корпуса, на дорожки между ними, на море, на свеженькие, не покосившиеся и не заросшие мхом скульптуры пионеров.

Главное здание лагеря оборудовано аж эскалатором. Но поскольку электричества в стране мало, а пионеры и так молодые, побегают по лестницам самостоятельно, его включили только для нас, мы же должны знать, что дети в стране победившего коммунизма счастливы и даже лестницы их возят сами. Посмотрели на детские палаты. Толком это сделать не удалось, потому что приехала новая смена, со всей страны, они иностранцев никогда не видели, и вместе с нашим посещением по всему лагерю пошёл клич, отдыхает любая Куба: АЛЕМАНЫ ПРИЕХАЛИ! БЕЛЫЕ! ИНОПЛАНЕТЯНЕ! ТАКОЕ ТОЛЬКО В КИНО!!! ПАЦА, СКОРЕЕ СЮДА!

Это дети. Люди с незашоренным сознанием, которые пока ещё могут себе позволить искренне выражать одолевающие их эмоции, на них пока ещё не давит пресс общества, пусть даже корейского. Они висят гроздьями, они галдят, они показывают пальцем, они в изумлении открывают рты, они молчат в шоке, они кричат, что-то пытаясь объяснить нам. Кенни даже и не переводит, она лишь улыбается, что-то пытаясь рассказать про год постройки лагеря и роль Ким Ир Сена в ней (конечно, он здесь был, и не раз - вон табличка), но и она затихает под этим гвалтом. Долго мы в такой роли не выдерживаем и сваливаем на улицу.

Но и здесь, на главной площадке, только что привезли отряды отличников со всей страны, совсем маленькие дети, лет по девять, десять, уже в галстуках, их построили и что-то говорят в рупор, но природное детское любопытство изменяет послушанию взрослым - больше чем сто голов поворачивается в нашу сторону и глазеет на нас, как бы там не распинался вожатый. Мы взяли с собой множество конфет, мы знали, купили ещё во Владике, и раздаём их случайно ошивающимся на улице ребятам.

Для нас специально открывают местный магазин, там конечно продаётся много игрушек, цены в вонах, и магазин выглядит востребованным, и несмотря на то, что это образцовый пионерлагерь, я делаю вывод о том, что какая-то часть игрушек и надувных матрацев из этого магаза детям таки перепадает, и таки он не является стопроцентной показухой для гостей. Там мы покупаем пионерские галстуки (да, к слову – их тоже придумал Ким Ир Сен), и нам их торжественно повязывают. Единственное различие – узел повязывается несколько по-другому, но смысловое его значение то же, что и в своё время у нас, но стоит ли говорить о том, что его так же разработал Великий Вождь.

Красивый зал для театра и кино, красивый симпатичный международный музей, нам всё это показывают, всё логично, хоть это и образец, но всё-таки это реально используется для детей, и сделав памятную фотографию у мозаики в виде безликой серой карты мира (и лишь Корея выделена ярко-красным), мы отчаливаем.



Предварительно вручив достаточно объёмные запасы конфет Коркунов (можете во мне не сомневаться - это не проплаченная реклама, вполне вероятно, эти конфеты говно, но все говорят, вроде ничё). Тривиально выловили двух пионеров, резво перебегавших плац, и вручили им, практически насильно, они ничего не хотели у нас брать, отказывались, пока Кенни не сказала им что-то на своём языке древних эльфов. Как она нам объяснила, она сообщила, что это подарок от гостей из России и, они обязательно должны его поделить между всем отрядом. Те ответили что-то вроде «Служу КНДР!», и довольные убежали.



По нашей суперпрограмме, разработанной неведомым Господином, нам полагалось отдохнуть на пляже и искупаться. Поскольку дул сильный ветер и на море гуляли волны высотой почти с метр, все гости страны купаться и отдыхать отказывались. Впрочем, гиды и так сами всё отлично понимали, но сказали, что на пляж заехать надо, для их галочки.

Надо отметить тот факт, что вольнолюбивый народ Кореи особо к морю пускать не любят. Боятся, что удерёт. Вдоль всего моря, вообще вдоль всего протяжения береговой линии, стоит высокий забор с решёткой. Может, под током, а может, и нет, простите, не проверял. На вопрос к Кенни, мол, а зачем такая напасть, может, обидел кто, та просто ответила – а это чтобы шпионы не высаживались. И прочие плохие враги. Но тут же добавила (напомню, с нами уже было всё понятно и мы стали ей свои в доску, а хрен ли – один возраст, да другой пол – природа берёт своё): - и чтобы люди рыбу государственную не ловили.

Ну в общем, старая тема. Под соусом идей чучхе («только свои силы, а кругом враги») прибрежных жителей лишили самого святого, что у них есть - моря. Купаться летом нельзя, только на специальных контролируемых пляжах. Рыбку ловить нельзя, если рис не задался – её вовсю ловит государство, а ловля в своих шкурных интересах запрещена. Всё это подаётся к столу среднестатистического корейца как «Отчизна окружена врагами» - вот-вот жди высадки и будь готов отбить.



Ну вот, приехали мы к дыре в этом заборе. Там расположен какой-то небольшой пансионат неясного предназначения – так как шторм, ничего и никого нет, лишь одна сотрудница, продающая пиво (я после стольких лишений немедленно взял бутылочку), и сотрудник в форме – его я заметил на крыше здания, только с пляжа. Ветер на берегу был такой, что в принципе мог унести небольшого человека, например ребёнка, или корейца. Нам же Кенни дала добро на наше слёзное «можно мы быстренько прогуляемся, посмотрим, и назад», и мы без присмотра поскакали по пляжу быстрее ветра. Нашли оставленную рыбацкую лодочку, обнюхали её, как гончие псы – мы всегда так обнюхивали всё, что не было изначально нам предназначено к просмотру.

И тут.... и тут... о да.... спустя где-то километр дёру от здания пансионата вдоль моря... мы обнаружили целый выброшенный на берег корабль! Он был ржавый, достаточно большой, судя по всему, обычный рыболовецкий траулер, выброшенный штормом на берег, да так и оставленный за ненадобностью. Либо просто старая посудина, отбуксированная на пляжную мель для других целей. Ну в общем, страстно заинтересовал он нас. С носа судна гостеприимно свешивалась лестница. Только дурак не полез бы. Ну не считая конечно российских туристов, обожающих Анталию и Шарм-Эль-Шейх.

Несмотря на то, что до лестницы надо было преодолеть весьма бурный прибой, Сашенька сделал это, под наше бурное с Лёшенькой улюлюканье. Он уже достиг борта, и начал переваливать его, мы навострились, как преданные подручные воклкодавы, готовые вот-вот последовать за ним, как блин... из-за борта высовывается добродушное узкоглазое лицо, заставившее Сашеньку отпрянуть. Впрочем, лицо отпрянуло не меньше и судя по дальнейшей мимике подсело на измену куда больше нас. Ржавое брошенное судно оказалось обитаемым, и я понимаю его обитателей.

Сидишь, ты значит, на этой выброшенной на мель посудине, в ус не дуешь, живёшь сто писят лет. В самом сердце КНДР. Рыбку ловишь, для Родины стараешься. В перерыв от трудовых будней лежишь себе в гамаке в своём трюме, решил проветриться, сходит в туалет, в гальюн, так сказать, и только подошёл к верёвочному трапу, а там... такая белозубо-улыбающаяся алеманская рожа, которую ты видишь первый раз в жизни, скалится и ручкой машет.



В общем, итог: Сашенька поспешно сползает с трапа, раскосые глаза рыбака на брошенном траулере широко открыты, он наблюдает за нами с борта, несколько отпрянув, со стороны здания за нами по песку, невзирая на сильный ветер, бежит Кенни: мы пропали больше чем на полчаса. Так и кончилось наше посещение пляжа. Мы приехали назад в город Вонсан. Несмотря на массу событий, кучу полученных эмоций, только стало смеркаться. Был ещё совсем ранний вечер. И он, этот самый вечер, как оказалось впоследствии, только начинался...

вполне вероятно, что-то пропустил
спрашивай, отвечу, мне уже давно ни за что не стыдно

в районе Пхеньяна да - во все четыре стороны... в районе Вонсана и Кэсона, где мы были, несколько уже, но всё равно в общем и целом там, где ездили мы - дороги просто превосходные, по тем же российским меркам, а то и европейским. Только покрытие не европейское, а совковое

Кенни нам бы их в номер пригласила... за баблище... трахаться бы пришлось)

мне было крайне любопытно просто на них посмотреть так сказать в рабочей среде, может быть поговорить о чём-нибудь бы удалось...

Да, кстати, Бейрут, лично ты походу будешь кипятком писать, узнав о том, куда я еду на НГ)