Поэтический блог

Журавли

Автор слов: Иосиф Уткин

Автор музыки: Александр Суханов

В синем небе журавли, милый, а нельзя ли,
Чтобы эти журавли нас с собою взяли,
Мы же с ними заодно и душей, и телом,
И земное нам давно, милый, надоело.
И земное нам давно, милый, надоело.

Мы, скажи им, чужды лжи, мы из их же стаи,
Только крыльев нам, скажи, милый, не хватает,


В синем небе журавли, милый, а нельзя ли,
Чтобы эти журавли нас с собою взяли.
Чтобы эти журавли нас с собою взяли.

Мы же с ними заодно и душей, и телом,
И земное нам давно, милый, надоело,
Мы, скажи им, чужды лжи, мы из их же стаи,
Только крыльев нам, скажи, милый, не хватает.
Только крыльев нам, скажи, милый, не хватает.

Да ну вас.
Я вот Жукова в конфетке пересматриваю.

НЕскрепно. Баба подбивает мужика на эмиграцию из места где царит ложь.

Вам надо скрепности? Вот она!

Александр Маточкин:

Со восточной было со сторонки
Развеличилась туча грозова́я
Этой тучи грозо́вой
По морям бе́лы рыбы убоялись
В морские поддо́ны кидались
По лесам кра́сны звери устрашились
Под дубо́во кореньё хоронились
Три орла из тучи вылетали
Ударились о сырую землю
Перекинулись мужиками старичками
По плечам деревенские кафта́нцы
По ногам ото́почки лапти
По рукам кали́цкие клюшки
Дорога на Муром па́ла
Идут старички играют
На правую ножечку пляшут
На левую ножку припадают
В Муроме на заднём порядке
Стоит убогоё подворье
Сквозь воротишки воронишки летают
Сквозь тынишки воробьишки попадают
В чёрной избе сидит детина
Дёржит локтями книгу
Хлопнули худые воротца
Скрипнули по сеням половицы
Гости порог переступили
На правую ножечку сплясали
На левую ножечку хромают
Слово говорят, как в трубу трубят:
«Здравствуй, богатырь преименитой
Здравствуй, Илья Муромец преславной»
Детина насупил брови:
«Вы кого богатырём зовёте,
Не меня ли, убогого человека?
Я на лавке сижу недвижен
Пуще всех на свете обижен»
Старики говорят, как в трубу трубят:
«По нашему великому хотенью,
По нашему Божинному веленью,
Взвеселись у Ильи ретиво́ё сердце!
Размахнитесь могу́тные руки!
Разгуляйтесь резвые ноги!»
Радость на Илью напахнула
По избе та ведь Илья да стал похаживать
Он босыми-то пятами в пол притаптывать
Он ручными-то перстами принащёлкивать
Да под Ильёй-то половицы подгибаются
Не несут его богатырской силы…
Наплясавшись Илья, нагулявшись
Гостям поклонился в ноги:
«Диво вы надо мной сотворили,
Богатырьство на меня наложили.
Вы куда, государи, идёте?
Вы где, государи, живёте?»
На ответ прошумели ветры
Будто руки упали на струны
Изба шире неба учинилась
А гости перекинулись орлами
И под синёй о́блак полетели
Клёкотом друг друга позывая…

брошуку

мдя.простите

Это сообщение отредактировал Мирабелла - 8.04.2023 - 01:26

а5 начала смотркть сериал "закрыть гельщтальт"
может кочно не в тему.
мучает муйня какая то и мешает жить.
начала излагать пока в бумажном варианте/рукописном мысли.

пока не созрела,но интересно, а цензоры для начала есть у нас?
вдруг для себя потом спустя 10 лет такую брошуку сделать на юбилей и ужвснуться, если дожить потом, перечитав через 5 или не дай бог 10 лет.

там и не вспомнишь уже)

Не могу обойти своим вниманием то обстоятельство, что автору присущ некоторый талант в сфере прогнозирования.

например:

1- непризнание территорий, законным образом вошедших в состав РФ
2-введение "ценового потолка" на нефть, экспортируемую из РФ
3-препятствование свободной торговле в сфере сельхозпродукции, удобрений, сельхоз-техники;

1-расширение НАТО (в частности - вступление Финляндии в текущем месяце) несмотря на неоднократное выражение озабоченности со стороны руководства РФ
2-разведка и целеуказание с территории сопредельных государств (Польши, Румынии, Венгрии и т. д.);

СВО - это не война с юридической точки зрения;

В настоящее время цивилизованные господа (западноевропейцы) гонят на восточный фронт нецивилизованных господ (восточноевропейцев).


с учётом того, что первая публикация данных произведений состоялась не позднее 2019 года - недурно, весьма недурно.

также, вынужден отметить наличие многих смыслов в произведениях данного автора.

Ясен пень. И раньше войн не было. А было:
- Финская кампания
- Выполнение интернационального долга в Демократической республике Афганистан
- Установление конституционного порядка в Чеченской республике
- Принуждение Грузии к миру

Сирию пропустили... впрочем, мысль понятна и так.

А что с другой стороны? - ну, там, гуманитарные бомбардировки Югославии, буря в пустыне, занос демократии в Афганистан, и т. д.
В самое мирное время живём, товарищи! Радоваться надо.

Анатолий Жигулин

Соловецкая чайка
Всегда голодна.
Замирает над пеною
Жалобный крик.
И свинцовая
Горькая катит волна
На далекий туманный
Пустой материк.

А на белом песке —
Золотая лоза.
Золотая густая
Лоза-шелюга.
И соленые брызги
Бросает в глаза,
И холодной водой
Обдает берега.

И обветренным
Мокрым куском янтаря
Над безбрежием черных
Дымящихся вод,
Над холодными стенами
Монастыря
Золотистое солнце
В тумане встает…

Только зыбкие тени
Развеянных дум.
Только горькая стылая.
Злая вода.
Ничего не решил
Протопоп Аввакум.
Все осталось как было.
И будет всегда.

Только серые камни
Лежат не дыша.
Только мохом покрылся
Кирпичный карниз.
Только белая чайка —
Больная душа —
Замирает, кружится
И падает вниз.

Запись на стене
Душевные рассказы
сегодня в 11:50
ЧУДОВИЩЕ

Первыми словами мамы, когда я тихонько вернулся с улицы и закрыл дверь в квартиру, были: «Бог ты мой. Ну и Чудовище». Она, присев на небольшой стульчик возле зеркала, поочередно переводила взгляд то на меня, то на нечто, которое я принес с улицы. Нечто тихо сопело и, прижавшись к моей ноге, слабо подрагивало от холода.

Этим «нечто» оказался пёс. Обычный, безродный «дворянин». Кирпичного цвета с черными подпалинами, словно его и правда лизнул огонь, с желтыми глазами, так не характерными для собаки, и вытянутой нижней челюстью, из-за чего клыки пса упирались в нос. Грязная шерсть торчала колом, левый бок был ободран, так еще и правая лапа была поджата, словно кто-то перебил её палкой. Пес тихо сопел, смотря на маму. Тихо сопел и я, трогая грязную голову пса пальцами.

- Мам… Можно его оставить? – робко спросил я. Мама грустно улыбнулась, посмотрела на Чудовище и покачала головой.
- Нет…
- Но, почему?! – пес вздрогнул, услышав мой крик. – Я сам буду с ним гулять. Буду еду ему готовить.
- Самим есть нечего, еще и Чудовище это, - вздохнула мама. – Отведи обратно, где взял.
- Нет! – снова закричал я, прижимая напуганного пса к себе. – Он мой. Он… такой же, как я.
- Сынок, ну глупости-то не говори.
- Буду говорить. Я – калека и он калека. А двум калекам легче.
- Какой ты калека, глупыш? – улыбнулась мама, опускаясь передо мной на колени.
- Такой… - слова, как обычно, застряли в горле, и я в который раз не смог сказать то, что думаю. – За-зааика.
- Отец будет против. Ты знаешь, как он к собакам относится. Тем более, к бродячим, - не сдавалась мама. Правда она замолчала, когда Чудовище поднял морду и осторожно лизнул её руку.
- Видишь. Ты ему нравишься. И папе он понравится. Он хороший. Правда, - слезы текли по моим щекам, оставляя грязные дорожки.
- Если отец скажет «нет», то я ничего не смогу сделать, - вздохнула мама, посмотрев на Чудовище. – А такое Чудовище мало кому понравится.
- Понравится. Увидишь. Пожалуйста! – я сжал кулаки и перешел к главным аргументам. – Я буду пылесосить каждый день. И посуду мыть. И если он накакает на полу, я сам уберу. Все буду убирать.
- Помой его сначала, горе ты мое, луковое. А то он и правда - Чудовище, - улыбнулась мама и отправилась на кухню. А я, не веря своим ушам, посмотрел на пса, в глазах которого заблестела надежда.
Конечно, когда папа вернулся с работы, я потратил два часа уговаривая его оставить Чудовище. Отец, хмуро посмотрел на свернувшегося у его ног мокрого пса, потом перевел взгляд на зареванного меня и коротко кивнул. Он еще о чем-то говорил на кухне с мамой, а когда я зашел, чтобы взять кусочек жареной курицы для Чудовища, то увидел, что у мамы в глазах слезы. Но она быстро вытерла их, улыбнулась и превратилась в ту маму, которую я знал и любил. Однако наша жизнь с Чудовищем только начиналась…

Поначалу он пугал всех, кто приходил к нам в гости. Пугал бабушек-соседок у подъезда. Пугал моих друзей и других ребят со двора. И, наверное, только я не видел в Чудовище ничего чудовищного. Да, он был не таким, как большинство собак. Да, у него были пронзительные, желтые глазищи и кривые зубы, торчащие изо рта. Но я полюбил его сразу, как увидел, когда он подошел ко мне, шатающийся от холода и голода на улице той далекой зимой.

Повзрослев, я брал пару раз собак с улицы, но таких умных, как Чудовище больше не встречал. Он словно был благодарен за то, что его приняли в семью и вел себя всегда тихо и порядочно. Он не лаял ночами, услышав чей-то вой вдалеке. Не гадил, не клянчил еду, и всегда ел то, что ему давали. Но больше всего на свете Чудовище любил огурцы.

Его желтые глазищи сразу загорались каким-то сверхъестественным блеском, когда мама делала салат из огурцов и помидоров. Он неподвижно сидел под столом и ждал того момента, когда один кусочек случайно упадет на пол, и когда дожидался его, то моментально съедал, бешено мотая хвостом от удовольствия.

- Странное ты Чудовище, - смеялась мама, бросая ему под стол целый огурец и наблюдая, как радостный пес начинает им весело хрустеть. – За мясом так не прыгаешь, как огурцами. И где ты его нашел?
- Там, у гаражей, - неопределенно махал я рукой. На самом деле я нашел Чудовище на трамвайной остановке возле заброшенного ларька, где раньше продавали овощи. Он сидел под прилавком и обнимал грязными лапами вялый огурец, смотря на него, как на величайшее в своей жизни сокровище.

Когда я выходил с ним гулять, то практически всегда становился объектом внимания. Бабушки-соседки, охая и ахая, тыкали в Чудовище пальцем, когда он, смерив их задумчивым взглядом, выходил из подъезда. Детвора с визгом разбегалась по деревьям, но пес, не обращая на них внимания, неспешно трусил вперед, изредка оглядываясь на меня, словно проверяя, иду ли я следом. Пару раз в него прилетали палки, когда какой-нибудь испуганный прохожий видел морду Чудовища, вылезающую из кустов, но пес никогда никого не кусал. Даже не лаял. Смотрел осуждающе на того, кто в него бросил палкой, разворачивался и возвращался ко мне. Лишь раз он превратился в настоящее чудовище, когда меня принялся доставать Мишка из дома напротив, у которого был больной и холеный доберман Джек.
Я специально старался обойти его стороной, порой выходил позже, но Мишка нарочно выводил Джека на прогулку второй раз, только увидев нас с Чудовищем в окно.

- Ы! Два урода! – смеялся он и, злобно оскалившись, тыкал в Чудовище пальцем. – Какой хозяин, такая и собака.
- Отвали, - бурчал я, потому что Мишка был больше и сильнее. Да и Джек его пугал меня до чертиков.
- А то что? – издевательски отвечал он. – Скажу Джеку «фас» и от урода твоего только клочок шерсти останется!

Однажды он действительно сказал «фас», только Джек кинулся не на Чудовище, а на меня. Короткая жизнь не успела пролететь перед глазами, потому что в бок Джеку вдруг врезался мой уродливый пес. Обычно меланхоличный и тихий Чудовище превратился в настоящего Зверя. Шерсть встала дыбом, в глазах полыхала ярость, а кривые клыки щелкали в сантиметрах от холеной шкуры Мишкиного добермана.
- Ты дурак?! – закричал Мишка. – Забери собаку!
- Чудик, фу! Ко мне! – пес нехотя успокоился и, пока Мишка пытался подтянуть взбесившегося Джека к себе, Чудовище уселся рядом со мной и внимательно смотрел на добермана. Шерсть все еще торчала дыбом, да и из горла порой вырывался сиплый рык, но Чудовище даже не шелохнулся, продолжая наблюдать за тщетными попытками Мишки успокоить Джека. Забавно, но после этого случая, Мишка всегда выходил гулять лишь после того, как погуляем мы с Чудовищем.

Сколько я себя помнил, Чудовище всегда был рядом. Если я умудрился заболеть, а болел я часто, то он практически не отходил от моей кровати. Или же сворачивался в ногах и тихо сопел, пока я не усну. Лишь после этого он ковылял до туалета, где стоял бидон с водой и, напившись, возвращался на пост. Ел он один раз в день, когда мама утром пичкала меня таблетками и сиропами. Ну а когда мне становилось слишком плохо, и температура поднималась до сорока, Чудовище тихо поскуливал и тыкался мокрым носом в мою руку, после чего начинал гавкать, зовя маму. Иногда маме с боем приходилось оттаскивать его на улицу, но Чудовище, вернувшись, сразу запрыгивал ко мне, лизал горячим языком мои пальцы и, свернувшись калачиком, засыпал.

Когда я, повзрослев, уезжал в другую страну, то папа с мамой вышли меня провожать к такси. С ними был и Чудовище. Той ночью он словно чувствовал момент расставания и за всю ночь так ни разу и не спрыгнул с кровати. Тихонько поскуливал, ворчал что-то во сне и вздрагивал, если я принимался чесать его за ухом.

Но вся его меланхоличность исчезла, стоило мне сесть в машину. Чудовище взбесился. Он рвался с поводка, лаял, как сумасшедший, а в итоге выдал такой душераздирающий вой, что даже отец не сдержал слез. Родители потом рассказывали, что он неделю спал в моей кровати и, стоило кому-то позвонить в дверь, с надеждой бежал в коридор и… нехотя возвращался обратно, когда понимал, что это не я.

И как же он радовался, когда я входил домой, приехав в отпуск. Бешено вертясь, скакал рядом, а ночью постоянно просыпался, поднимал голову и смотрел, не привиделся ли ему мой приезд. Ну а когда приходила пора уезжать, он, словно понимая, тихонько вздыхал по-собачьи, слюнявил мне руку и ковылял в комнату, на свой коврик возле моей кровати.

Я не застал, когда Чудовище ушел на радугу. Родители говорили, что он ушел тихо и спокойно, во сне. Странный пес, который всех пугал своим видом, отзывался на кличку Чудовище или Чудик, оказался добрее и красивее самых благородных и породистых собак. Почему-то я всегда верил, что когда-нибудь обязательно встречу его. Может, возле прилавка с овощами. Или на трамвайной остановке, где он будет поджидать меня. Или на белом облаке…

Анатолий Жигулин

Коршево

Ничего в нем вроде хорошего,
Просто так, большое село.
Облака плывут — мимо Коршева,
Журавли летят — мимо Коршева,
И Битюг блестит как стекло.

А с горы удивляет далями
Неоглядный лесной простор.
Утки дикие кружат стаями,
Отражаясь в воде озер.

И, живя не в ладу с законами,
Рыбаки испокон веков
Острогою бьют щуку сонную
У обрывистых берегов.

И ночами летними странными
В каждом спящем пустом дворе
Лопухи, от росы стеклянные,
Тихо светятся на заре.