Времена года в литературе, и музыке

Лучше на принудительные работы по написанию любовной лирики для свадебных поздравлений. Чтобы самому тошно стало.

Это сообщение отредактировал Алквиад - 17.09.2013 - 21:45

На ковре из желтых листьев в платьице простом
Из подаренного ветром крепдешина
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон.
Отлетал теплый день и хрипло пел саксафон.

И со всей округи люди приходили к нам,
И со всех окрестных крыш слетались птицы
Танцовщице золотой, захлопав крыльями,
Как давно, как давно звучала музыка там.

Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон.
Там листья падают вниз,
Пластинки крутится диск,
Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон

Опьянев от наслажденья, о годах забыв,
Старый дом, давно влюбленный в свою юность,
Всеми стенами качался, окна отворив,
И всем тем, кто в нем жил, он это чудо дарил.

А когда затихли звуки в сумраке ночном,
Все имеет свой конец, свое начало,
Загрустив, всплакнула осень маленьким дождем...
Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем

Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон
Там листья падают вниз
Пластинки крутится диск
Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз
Как часто вижу я сон
Мой удивительный сон
В котором осень нам танцует вальс-бостон

Приветствую, galkagalka!
Так-то 10 лет без права переписки - это и был расстрел.
Да, и вы путаете рамсы: т.к. во-первых, это пародия, да ещё на шуфутинского, а во-вторых - это экспромт.
Ну и третье: вы мало отличаетесь от жидокоммунистов, те ставили слово выше человеческой жизни.

Удачи!

...Мурашкина стала пухнуть, распухла в громадину и слилась с серым воздухом кабинета; виден был только один ее двигающийся рот; потом она вдруг стала маленькой, как бутылка, закачалась и вместе со столом ушла в глубину комнаты...

— «Валентин (держа Анну в объятиях). Ты воскресила меня, указала цель жизни! Ты обновила меня, как весенний дождь обновляет пробужденную землю! Но... поздно, поздно! Грудь мою точит неизлечимый недуг...»

Павел Васильевич вздрогнул и уставился посоловелыми, мутными глазами на Мурашкину; минуту глядел он неподвижно, как будто ничего не понимая...

— «Явление XI. Те же, барон и становой с понятыми... Валентин. Берите меня! — Анна. Я его! Берите и меня! Да, берите и меня! Я люблю его, люблю больше жизни! — Барон. Анна Сергеевна, вы забываете, что губите этим своего отца...»

Мурашкина опять стала пухнуть... Дико осматриваясь, Павел Васильевич приподнялся, вскрикнул грудным, неестественным голосом, схватил со стола тяжелое пресс-папье и, не помня себя, со всего размаха ударил им по голове Мурашкиной...

— Вяжите меня, я убил ее! — сказал он через минуту вбежавшей прислуге.

Присяжные оправдали его.
______
Чехов. "Драма"

Село Блины-Съедены

Дорогой Соседушка.
Максим... (забыл как по батюшке, извените великодушно!) Извените и
простите меня старого старикашку и нелепую душу человеческую за то, что
осмеливаюсь Вас беспокоить своим жалким письменным лепетом. Вот уж целый год
прошел как Вы изволили поселиться в нашей части света по соседству со мной
мелким человечиком, а я все еще не знаю Вас, а Вы меня стрекозу жалкую не
знаете. Позвольте ж драгоценный соседушка хотя посредством сих старческих
гиероглифоф познакомиться с Вами, пожать мысленно Вашу ученую руку и
поздравить Вас с приездом из Санкт-Петербурга в наш недостойный материк,
населенный мужиками и крестьянским народом т. е. плебейским элементом. Давно
искал я случая познакомиться с Вами, жаждал, потому что наука в некотором
роде мать наша родная, все одно как и цивилизацыя и потому что сердечно
уважаю тех людей, знаменитое имя и звание которых увенчанное ореолом
популярной славы, лаврами, кимвалами, орденами, лентами и аттестатами гремит
как гром и молния по всем частям вселенного мира сего видимого и невидимого
т. е. подлунного. Я пламенно люблю астрономов, поэтов, метафизиков,
приват-доцентов, химиков и других жрецов науки, к которым Вы себя
причисляете чрез свои умные факты и отрасли наук, т. е. продукты и плоды.
Говорят, что вы много книг напечатали во время умственного сидения с
трубами, градусниками и кучей заграничных книг с заманчивыми рисунками.
Недавно заезжал в мои жалкие владения, в мои руины и развалины сосед мой
Герасимов и со свойственным ему фанатизмом бранил и порицал Ваши мысли и
идеи касательно человеческого происхождения и других явлений мира видимого и
восставал и горячился против Вашей умственной сферы и мыслительного
горизонта покрытого светилами и аэроглитами. Я не согласен с Герасимовым
касательно Ваших умственных идей, потому что живу и питаюсь одной только
наукой, которую провидение дало роду человеческому для вырытия из недр мира
видимого и невидимого драгоценных металов, металоидов и бриллиантов, но
все-таки простите меня, батюшка, насекомого еле видимого, если я осмелюсь
опровергнуть по-стариковски некоторые Ваши идеи касательно естества природы.
Герасимов сообщил мне, что будто Вы сочинили сочинение в котором изволили
изложить не весьма существенные идеи на щот людей и их первородного
состояния и допотопного бытия. Вы изволили сочинить что человек произошел от
обезьянских племен мартышек орангуташек и т. п. Простите меня старичка, но я
с Вами касательно этого важного пункта не согласен и могу Вам запятую
поставить. Ибо, если бы человек, властитель мира, умнейшее из дыхательных
существ, происходил от глупой и невежественной обезьяны то у него был бы
хвост и дикий голос. Если бы мы происходили от обезьян, то нас теперь водили
бы по городам Цыганы на показ и мы платили бы деньги за показ друг друга,
танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце. Разве мы покрыты
кругом шерстью? Разве мы не носим одеяний, коих лишены обезьяны? Разве мы
любили бы и не презирали бы женщину, если бы от нее хоть немножко пахло бы
обезьяной, которую мы каждый вторник видим у Предводителя Дворянства? Если
бы наши прародители происходили от обезьян, то их не похоронили бы на
христианском кладбище; мой прапрадед например Амвросий, живший во время оно
в царстве Польском был погребен не как обезьяна, а рядом с абатом
католическим Иоакимом Шостаком, записки коего об умеренном климате и
неумеренном употреблении горячих напитков хранятся еще доселе у брата моего
Ивана (Маиора). Абат значит католический поп. Извените меня неука за то, что
мешаюсь в Ваши ученые дела и толкую по-своему по старчески и навязываю вам
свои дикообразные и какие-то аляповатые идеи, которые у ученых и
цивилизованных людей скорей помещаются в животе чем в голове. Не могу
умолчать и не терплю когда ученые неправильно мыслят в уме своем и не могу
не возразить Вам. Герасимов сообщил мне, что вы неправильно мыслите об луне
т. е. об месяце, который заменяет нам солнце в часы мрака и темноты, когда
люди спят, а Вы проводите электричество с места на место и фантазируете. Не
смейтесь над стариком за то что так глупо пишу. Вы пишите, что на луне т. е.
на месяце живут и обитают люди и племена. Этого не может быть никогда,
потому что если бы люди жили на луне то заслоняли бы для нас магический и
волшебный свет ее своими домами и тучными пастбищами. Без дождика люди не
могут жить, а дождь идет вниз на землю, а не вверх на луну. Люди живя на
луне падали бы вниз на землю, а этого не бывает. Нечистоты и помои сыпались
бы на наш материк с населенной луны. Могут ли люди жить на луне, если она
существует только ночью,. а днем исчезает? И правительства не могут
дозволить жить на луне, потому что на ней по причине далекого расстояния и
недосягаемости ее можно укрываться от повинностей очень легко. Вы немножко
ошиблись. Вы сочинили и напечатали в своем умном соченении, как сказал мне
Герасимов, что будто бы на самом величайшем светиле, на солнце, есть черные
пятнушки. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Как
Вы могли видеть на солнце пятны, если на солнце нельзя глядеть простыми
человеческими глазами, и для чего на нем пятны, если и без них можно
обойтиться? Из какого мокрого тела сделаны эти самые пятны, если они не
сгорают? Может быть, по-вашему и рыбы живут на солнце? Извените меня дурмана
ядовитого, что так глупо съострил! Ужасно я предан науке! Рубль сей парус
девятнадцатого столетия для меня не имеет никакой цены, наука его затемнила
у моих глаз своими дальнейшими крылами. Всякое открытие терзает меня как
гвоздик в спине. Хотя я невежда и старосветский помещик, а все же таки
негодник старый занимаюсь наукой и открытиями, которые собственными руками
произвожу и наполняю свою нелепую головешку, свой дикий череп мыслями и
комплектом величайших знаний. Матушка природа есть книга, которую надо
читать и видеть. Я много произвел открытий своим собственным умом, таких
открытий, каких еще ни один реформатор не изобретал. Скажу без хвастовства,
что я не из последних касательно образованности, добытой мозолями, а не
богатством родителей т. е. отца и матери или опекунов, которые часто губят
детей своих посредством богатства, роскоши и шестиэтажных жилищ с
невольниками и электрическими позвонками. Вот что мой грошовый ум открыл. Я
открыл, что наша великая огненная лучистая хламида солнце раз в год рано
утром занимательно и живописно играет разноцветными цветами и производит
своим чудным мерцанием игривое впечатление. Другое открытие. Отчего зимою
день короткий, а ночь длинная, а летом наоборот? День зимою оттого короткий,
что подобно всем прочим предметам видимым и невидимым от холода сжимается и
оттого, что солнце рано заходит, а ночь от возжения светильников и фонарей
расширяется, ибо согревается. Потом я открыл еще, что собаки весной траву
кушают подобно овцам и что кофей для полнокровных людей вреден, потому что
производит в голове головокружение, а в глазах мутный вид и тому подобное
прочее. Много я сделал открытий и кроме этого хотя и не имею аттестатов и
свидетельств. Приежжайте ко мне дорогой соседушко, ей-богу. Откроем
что-нибудь вместе, литературой займемся и Вы меня поганенького вычислениям
различным поучите.
Я недавно читал у одного французского ученого, что львиная морда совсем
не похожа на человеческий лик, как думают ученыи. И насщот этого мы
поговорим. Приежжайте, сделайте милость. Приежжайте хоть завтра например. Мы
теперь постное едим, но для Вас будим готовить скоромное. Дочь моя
Наташенька просила Вас, чтоб Вы с собой какие нибудь умные книги привезли.
Она у меня эманципе все у ней дураки только она одна умная. Молодеж теперь я
Вам скажу, дает себя знать. Дай им бог! Через неделю ко мне прибудет брат
мой Иван (Маиор), человек хороший но между нами сказать, Бурбон и наук не
любит. Это письмо должен Вам доставить мой ключник Трофим ровно в 8 часов
вечера. Если же привезет его пожже, то побейте его по щекам, по
профессорски, нечего с этим племенем церемонится. Если доставит пожже то
значит в кабак анафема заходил. Обычай ездить к соседям не нами выдуман не
нами и окончится, а потому непременно приежжайте с машинками и книгами. Я бы
сам к Вам поехал, да конфузлив очень и смелости не хватает. Извените меня
негодника за беспокойство,
Остаюсь уважающий Вас Войска Донского отставной урядник из дворян, ваш
сосед

Василий Семи-Булатов

Так вот откуда народ почерпнул извЕните - из вполне классической литературы!?....

А дело в том, что у нас в подъезде живет один старый учитель, он давно на пенсии, он длинный и худущий, все равно как кол из школьного журнала, и палку носит такую же – видно, себе под рост подобрал, к лицу. И мы, конечно, сейчас же его прозвали Кол Единицыч, но потом для скорости стали величать просто Колом.

И вот однажды спускаюсь я с лестницы и вижу на его почтовом ящике рваненькую, кривую записку. Читаю:

Кол, а Кол!

фкалю ф тибя укол!

В этом листке были красным карандашом исправлены все ошибки, и в конце стиха стояла большая красная единица. И аккуратная, четкая приписка:

Кому бы ты ни писал, нельзя писать на таком грязном, облезлом обрывке бумаги. И еще: советую повнимательней заняться грамматикой.

Через два дня на двери нашего Кола висел чистый тетрадный листок. На листе коротко и энергично было написано:

Плевал я на громатику!

Ну, Фантомас проклятый, вот это разбушевался! Хоть еще одну серию начинай снимать. Просто стыд. Одно было приятно: Фантомасова записка была сплошь исчеркана красным карандашом и внизу стояла двойка. Тем же, что и в первый раз, ясным почерком было приписано:

Бумага значительно чище. Хвалю. Совет: кроме заучивания грамматических правил, развивай в себе еще и зрительную память, память глаза, тогда не будешь писать «громатика». Ведь в прошлом письме я уже употребил это слово. «Грам-мати-ка», Надо запомнить.

И так началась у них длинная переписка. Долгое время Фантомас писал нашему Колу чуть не каждый день, но Кол был к нему беспощаден. Кол ставил Фантомасу за самые пустяковые ошибочки свою вечную железную двойку, и конца этому не предвиделось.

Но однажды в классе Раиса Ивановна задала нам проверочный диктант. Трудная была штука. Мы все кряхтели и пыхтели, когда писали диктант. Там были подобраны самые трудные слова со всего света. Например, там под конец было такое выраженьице: «Мы добрались до счастливого конца». Этим выражением все ребята были совсем ошарашены. Я написал: «Мы добрались до щасливого конца», а Петька Горбушкин написал «до щесливого конца», а Соколова Нюра исхитрилась и выдала в свет свежее написание. Она написала: «Мы добрались до щисливыва конца». И Раиса Ивановна сказала:Фантомас Драгунского

– Эх вы, горе-писаки, один Миша Слонов написал что-то приличное, а вас всех и видеть не хочу! Идите! Гуляйте! А завтра начнем все сначала.

И мы разошлись по домам. И я чуть не треснул от зависти, когда на следующий день увидел на дверях Кола большой белоснежный лист бумаги и на нем красивую надпись:

Спасибо тебе, Кол! У меня по русскому тройка! Первый раз в жизни. Ура!

Уважающий тебя Фантомас!

Драгунский

Ярослав Юдин

* * *

Астроном вычисляет суперзвезду
И - своей гениальностью пьяный в дым -
Вылетает в парадное, на ходу
Рассуждая, как объяснить другим
Важность этого. Тратит два этажа,
Чтоб попасть, наконец, в рукава пальто
И выходит на воздух, крупно дрожа -
В ноябре промозгло; в глазах желто -
И, задумавшись, долго идёт назад -
Неизвестный, не гордый, немолодой -
Потому, что ветер. И листопад.
И кому он нужен с его звездой?

ОСЕНЬ

Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура — все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы...

Юлия Друнина.

Болдинская осень

Вздыхает ветер. Штрихует степи
Осенний дождик — он льет три дня…
Седой, нахохленный, мудрый стрепет
Глядит на всадника и коня.
А мокрый всадник, коня пришпоря,
Летит наметом по целине.
И вот усадьба, и вот подворье,
И тень, метнувшаяся в окне.
Коня — в конюшню, а сам — к бумаге.
Письмо невесте, письмо в Москву:
«Вы зря разгневались, милый ангел,-
Я здесь как узник в тюрьме живу.
Без вас мне тучи весь мир закрыли,
И каждый день безнадежно сер.
Целую кончики ваших крыльев
(Как даме сердца писал Вольтер).
А под окном, словно верный витязь,
Стоит на страже крепыш дубок…
Так одиноко! Вы не сердитесь:
Когда бы мог — был у ваших ног!
Но путь закрыт госпожой Холерой…
Бешусь, тоскую, схожу с ума.
А небо серо, на сердце серо,
Бред карантина — тюрьма, тюрьма…»
Перо гусиное он отбросил,
Припал лицом к холодку стекла…
О злая Болдинская осень!
Какою доброю ты была -
Так много Вечности подарила,
Так много русской земле дала!..
Густеют сумерки, как чернила,
Сгребает листья ветров метла.
С благоговеньем смотрю на степи,
Где он на мокром коне скакал.
И снова дождик, и снова стрепет -
Седой, все помнящий аксакал.
1961
Ю.Друнина

Здравствуй, осень, — нотный гроб,
Желтый дом моей печали.
Умер я — иди свечами.
Здравствуй, осень, — новый грот.

Если гвозди есть у баб,
Пусть забьют, авось осилят.
Перестать ронять губам
То, что в вербах износили.

Этот вечер мне не брат,
Если даже в дом не принял.
Этот вечер мне не брать
За узду седого ливня.

Переставшие пленять
Перестраивают горе...
Дайте синего коня
На оранжевое поле!

Дайте небо головы
В изразцовые коленца,
Дайте капельку повыть
Молодой осине сердца!

Умер я, сентябрь мой,
Ты возьми меня в обложку.
Под восторженной землей
Пусть горит мое окошко.

1964

Леонид Губанов

Осенний холодок.
Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова
неподвижными губами
короткое, как вздох:
«Прощай, прощай.»

«Прощай, прощай...»
Да я и так прощаю
все, что простить возможно,
обещаю
простить и то, чего нельзя простить.
Великодушным я обязан быть.

Прощаю всех, что не были убиты
тогда, перед лицом грехов своих.
«Прощай, прощай...»
Прощаю все обиды,
обеды
у обидчиков моих.

«Прощай...»
Прощаю, чтоб не вышло боком.
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
единственным умеющим прощать.

«Прощай, прощай...»
Старания упрямы
(знать, мне лишь не простится одному),
но горести моей прекрасной мамы
прощаю я неведомо кому.
«Прощай, прощай...» Прощаю,
не смущаю
угрозами,
надежно их таю.
С улыбкою, размашисто прощаю,
как пироги,
прощенья раздаю.

Прощаю побелевшими губами,
покуда не повторится опять
осенний горький чай
пирог с грибами
и поздний час -
прощаться и прощать.

(с) Булат Окуджава

О, странность не ищущих выгод,
удел не щадящих горба!
Весна - это все-таки выбор,
а осень дана как судьба -
судьба осыпаться стихами,
о каждом немного скорбя...
Гора, обронившая камень,
теряет кусочек себя.

Но есть среди тысячи мнений
догадка простая одна -
что, может быть, ствол - неразменен,
а землю - не выпить до дна.
И если все так, то упорней -
неважно, доколе и где -
работай, тяни свои корни
к живой, затаенной воде.

Расплавом сомнений и истин
болячки души береди,
и самые лучшие листья,
наверно, еще впереди.
И что за досужие сплетни,
откуда такие взялись,
что вон, мол, желтеет последний,
тобой недописанный лист?..

1976

(с) Владимир Ланцберг

Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
неловко. И голый портик зарос. С любой
точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно - в нём с тобой.
Теперь если слышится шорох, то - звук ухода
войск безразлично откуда, знамён трепло.
И лучше окликнуть по имени время года
если нельзя удержать тепло.
Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,
себя отличить не в силах, треща в хряще.
И в форточку с шумом врывается воздух с моря
- оттуда, где нет ничего вообще.

(И.Бродский)

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,-
как в "Прощальной симфонии" - ближе к финалу - ты помнишь,
у Гайдна -
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит - в лесу все просторней теперь - музыканты уходят -
партитура листвы обгорает строка за строкой -
гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят -
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой -
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества,-
все просторней, все глуше в осеннем лесу - музыканты уходят -
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -
и последняя флейта замрет в тишине - музыканты уходят -
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча...
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.
Юрий Левитанский
1979