Стихи в Ярославле

Снежинка.

Зима своей красою снежной
Меня растрогала до слез.
И вот я, трепетно и нежно,
Пописать вышел на мороз.

Стою, рассеянно зевая.
Вокруг лишь кошки, да коты.
И, вдруг, увидел, мать честная!
Снежинка, дивной красоты.

В ней было нечто от Версаче,
Такая ж легкость бытия,
И я подумал: – Не иначе,
Передо мной мечта моя.

Она кружилась и сияла,
Но, вскоре, с ней стряслась беда.
Она мне на конец упала,
И вот, пропала навсегда.

Мне стало холодно и грустно.
Прости, я больше не могу…
«О, как прекрасны наши чувства!»
- Я сделал надпись на снегу.

На похожую тему.

Спальня.Ночь.Интимный свет.
И мы почти раздеты.
Нас обуяла похоть...
Нет!Сильней ее что есть на свете.

Мой томный взор,его дыханье,
Ритмичное сердец тук-тук.
Летит последняя одежда
Из-под возбужденных рук.

Он тороплив,а я играюсь,
все больше завожу его.
Но вот уже и уступаю.
Да,знает дело он свое.

И поцелуи,поцелуи.
Его рука уж на груди.
Я задыхаюсь.Где же силы?
Но вот бедро...И он внутри...

Каким желаньем,страстью,силой
Наполнил мне он этот миг.
Я закричала и притихла.
Но все опять во мне бурлит.

И мы ритмичны,мы едины.
Теряю над собой контроль.
Все знания мои и мысли
Ушли на временнный покой.

Еще чуть-чуть,уже дрожу я
И предвкушаю торжество.
Еще секунда.Как вулканом!
И я кричу!Как хорошо!

И он целует.Еще лучше.
Немного прихожу в себя.
Его спина вся в царапочках-
Следы на память от меня.

В обнимку вместе засыпаем.
И мне уютно с ним,тепло.
А утром снова повторяем
Все,что природой нам дано.

Доярка.

Мне горящие чудились хаты,
И, метаясь в бескрайней степи,
Конь безумный все мчался куда-то,
Словно пес, что сорвался с цепи.

Было солнце июльское жарким,
Синевой полыхал водоем,
И тяжелые руки доярки
Ощутил я на теле своем.

Эти руки, чьи пальцы железны,
Сколько тонн надоили в полях!
Сколько дел совершили полезных!
А теперь, вот, дошли до меня…

В тех руках и губах, в то мгновенье,
Я нуждался превыше всего,
И успешно достиг возбужденья,
В заключительной точке его.

И горящие хаты погасли,
И, уж как повелось на веку,
Конь ретивый кивает согласно,
Укрощенный на полном скаку.

И, ступив на дорогу прозренья,
Понял я, укротив свою спесь,
То, что женщины в русских селеньях
До сих пор еще, все-таки, есть!

Это сообщение отредактировал Алквиад - 28.12.2011 - 19:18

* * *
Ещё на один подъём,
на одну извилину,
на новое чувство, чутьё
за год продвинулись.

Новое родилось -
старое умерло.
Кто скажет, а во имя чего?
И, в частности, вы именно...

Всех с новым 2012 годом!

4 января в Ярославле, в областной библиотеке, состоялась встреча читателей с известным литературоведом Сергеем Ивановичем Чуприниным и поэтом Олегом Григорьевичем Чухонцевым – лауреатом премии «Поэт», самой престижной в современной России. Читались (автором) его прекрасные стихи. Впечатление: темы (преимущественно) – масштабные исторические, поэт – очень серьёзный, не классик ли ХХ века перед нами? Вот образчики его поэзии (конец ХХ века):

«Душа чему-то противостоит –
Безверью ли, тоске иль вырожденью…»

«Не к этой свободе тянусь,
с годами люблю всё сильнее
не родину эту, не Русь,
не хмурое небо над нею, –

и это, конечно! – но, взгляд
бросая на наши равнины,
взыскуешь невидимый град
из этой духовной чужбины.

и где-нибудь на полпути
к Изборску, да хоть и к Дамаску,
почувствуешь с дрожью в груди
блаженную нищую ласку,

и станешь в последней тоске,
свой пепел сжимая в руке».

Это сообщение отредактировал гимназист с. - 8.01.2012 - 14:25

Зовут её Татьяна, а фамилия - Риздвенко. Происходит эта фамилия от украинского "риздво" - рождество.

* * *
Ресницу вынимая из ноздри,
ты понимаешь - всё смешалось в доме.
Уже не ты, а некто до зари
с любимой кувыркается в соломе.

А твой удел - взволнованно дыша
себя любить в ночи одною правой,
вполне напоминая мальчиша -
мальчиш-плохиш - и целою оравой

к тебе приходят призраки тех лет:
суровый папа, бьющий по фалангам,
пластмассовый зелёный пистолет,
ковбой, вполне объезженный мустангом.

Достань носок из фартука, утри
высокий лоб, высокий рост яви-ка.
Сегодня ночью, что-то где-то в три,
абсурдность бытия достигнет пика.

* * *
Прелестных девушек толпа:
актриса, критик театральный,
и шлюха, рот её овальный,
печальный, ибо не глупа.
Чему смеяться, ёлки-палки,
трясти дизайном головы,
когда нахрапа и смекалки,
всё ж недостаточно, увы,
для счастья, мреющего из-за
литературы, жизни. Для
чего вся эта антреприза?
Актриса скажет: "Как же, бл@!
Тянуться к свету, нюхать вина:
какой у них букет и цвет.
И убиенною невинно -
виною страсть - сойти на нет".
Для театральной критикессы
всё в мире ясно, для неё
в финале каждой новой пьесы
стреляет пыльное ружьё.

Солнца луч у тебя на теле,
Капли слёз на твоём лице,
Ты лежишь в одинокой постели,
И мечтаешь о чьём-то конце.
Я к тебе не пришёл этой ночью,
В одиночестве ночь прошла,
Ты сама меня больше не хочешь,
И сама от меня ушла.
Ты лежишь в одинокой постели,
В одиночестве спать легла,
Мы с тобой так друг друга хотели,
Но любовь стороной прошла.

Счастливое детство


Ты помнишь, дружище, вьетнамские кеды?
Коленную выпуклость детских колгот?
Настольный хоккей у блатного соседа?
Дай боже мне памяти, какой это год?


А помнишь те вязаные рукавицы,
Да-да, на резинке из старых штанов,
Родителей наших счастливые лица…
Гагарин… Харламов… Блохин… Моргунов…


Ты помнишь – мы жвачку жевали неделю,
На ночь в холодильник её положив?
Ты помнишь «Орленок»? Вот это был велик!!!
Разбит он, до наших детей не дожив…


На школьном дворе помнишь лихость былую?
И первый, с ночевкой в палатках, поход?
И, помнишь, решались мы на поцелуи…
Дай боже мне памяти, какой это год?


Так если ты помнишь – вон душу на плаху!
Какая Европа, Америка, ...ля?
«Несчастное детство»? – Идите вы на ...
Счастливей не будет уже у меня!!!

Монолог бомжа.

Собака, слушай, я ведь, тоже бомж.
Ты хочешь косточку, а я, родная, пива.
Я понимаю, это некрасиво,
Мы разные с тобою, ну и все ж…

Ты хочешь косточку, мой неподкупный друг,
Мне нечем отплатить за постоянство.
Прости мне, Боже, серый блуд и пьянство
И этой суки порванной испуг.

Не бойтесь, что я преградил вам путь,
Мои достопочтенные сеньоры.
На вас давно я положил с прибором,
Собаке не найдется что-нибудь?

Это сообщение отредактировал Алквиад - 21.01.2012 - 22:53

Все что-то говорят,

И каждый - на свой лад,

Но энлэпэ с пиаром-

Все заметней

В речах, и все -хотят,

Хоть что-то заиметь.

Войдут - и сразу- взгляд,

Ведь стол мой- пуст,

И им -неинтересен.

И повод к нам прийти-

Как чипсов тошный хруст,

Как лап звериных хват.

Но все же - я им рад.

Так в цирке мне- смешно,

Билет купил- давно,

На них смотрю -

И - хохочу.

Им - плата за билет.

Любви людской - им- нет.

Все, чао - господа!

Лишь по названью, да.



Это сообщение отредактировал privet - 22.01.2012 - 07:48

Поэтический журнал "Арион" № 2-2011
ИЗ КНИЖНЫХ ЛАВОК

Андрей Пермяков
...
В новую книгу ярославского поэта Александра Белякова «Углекислые сны» (М.: Новое издательство, 2010) вошло чуть больше 120 стихотворений. Судя по датам, проставленным под каждым из текстов, подавляющее их большинство написаны между маем 2007 и ноябрем 2009 годов. Можно ли создать более сотни хороших стихотворений за два с небольшим года? Теоретически, наверное, да. Однако риск относительной неудачи, риск публикации, говоря словами Бориса Слуцкого, «стихов первого и тридцать первого сорта» при таком малоизбирательном подходе возрастает существенно.

Забегая вперед, замечу: стихов «тридцать первого сорта» в сборнике Белякова все-таки нет. Есть весьма хорошие, хорошие и, как бы это сказать, не столь хорошие. Однако все они существенно отличаются от того, с чем он пришел в поэзию в начале нынешнего века. Первая его книга прошла почти незамеченной, но на вторую и третью появилось достаточно много рецензий. Их авторы отмечали «интонационное сходство то с Иртеньевым, а то с Н.Искренко или Т.Кибировым» (Александр Левин); писали, что стихи «хороши непосредственным обаянием, при иронии и веселом разгильдяйстве — скрытой нежностью и тревогой» (Илья Кукулин); говорили о «веселом и легком даре», «игровой цитатности и даже центонности» (Евгений Ермолин). Тот же Ермолин писал: «Юмор Белякова — это юмор безответственной словесной игры, юмор летучих ассоциаций».

Книги А.Белякова, выходившие позже, были замечены критикой в меньшей степени. Не то чтобы они стали слабее, однако в значительной мере в них расходовалась энергия, накопленная в первых сборниках. А новое в поэтике автора зрело медленно. И вот в «Углекислых снах» изменения стали очевидны.

Кое-какие из перемен заметны при самом поверхностном взгляде: прежде всего, стихи Белякова стали короче. Чаще всего — восемь строк. А то и еще меньше. Юмор и неожиданные сопряжения остались, но называть их «беззаботными» отчего-то не хочется:

Буду жить в сухом остатке
Суковатом околотке
Волю праздновать в тетрадке
Слух настаивать на водке
Сердцевина беспокоит
После кукольного плена
Деревянный гуманоид
Возвращается в полено

Центонность тоже на месте, только чаще не в виде прямых цитат, а через интонационные отсылки. К примеру, «индивид убывающей плотности» очевидно соотносим с «самосудом неожиданной зрелости», а стихотворение

две самые чудесные из них
меня любили остальные просто
перебивались коротали юность
играли затыкали пустоту
лениво блефовали на безрыбье...

— даже вопреки явным поклонам Бродскому можно было б отнести к числу явных удач, кабы не кокетство концовки («но что за дело мне до остальных / израненному временем сычу / избраннику прекрасных приключений»).

Компактность и нагруженность стихов Белякова уже отмечали критики, например, Владимир Губайловский: «Краткость и полнота речи исчерпывают содержание в возможно малом словесном объеме. В стихах нет ни недоговоренности и открытости, ни даже малой возможности сокращения и сжатия текста». Но вот написанное Губайловским дальше новая книга Александра Белякова в значительной мере опровергает, а точнее — преодолевает: «Стихи почти не связаны друг с другом. Они не поддерживают друг друга. Это книга одиноких сущностей. Это не стена, а галечный пляж».

Нет, в «Углекислых снах» как раз есть нить, проникающая всю сущность книги. И с этой точки зрения включение хороших, но уступающих самым лучшим стихов оправдано. Основная тема заявлена, например, в стихотворении, давшем название сборнику:

углекислые сны евразийцев
хоровод недоношенных лиц
управленцы играют в партийцев
под отеческий скрип небылиц
а вокруг бесконечен и вязок
нулевой эллиптический год
ни завязок тебе ни развязок
эпизод перекур анекдот

Сам по себе текст этот скорее второго ряда, особенно в своей средней, довольно декларативной, части, однако он многое объясняет в новых стихах Белякова. Например, отчего почти не стало ерничанья, матерка и скоморошества: над анекдотом хорошо смеяться, пребывая снаружи, а живя в этом анекдоте — как-то не до смеха. Время стало менее рыхлым, но более удушливым. Это еще не петля, накинутая на шею, но общий недостаток кислорода ощутим. Отсюда и стихи — краткие, тревожные, точно предутренние сны в разгар лета, когда даже ночь не спасает от жары:

это было много лет подряд
это началось издалека
гарцевал рецепторов отряд
на переднем крае языка

в жертву предназначенная знать
сколько их убито без суда
сладкого уже не опознать
горькое еще туда-сюда

Где как не во сне отмирающие с возрастом рецепторы, рассчитанные на распознавание сладости, могут обратиться в аристократическое войско передней линии, а потом вернуть себе прежнюю суть?
Жить в атмосфере, обедненной кислородом, сложно, но жить приходится,

Изживая свое оглашенное
Настоящее несовершенное

Жить, чувствуя, что

когда жарой распахнуты окошки
крепчает ощущение ловушки
токуют алкаши жужжат старушки
бабачат тачки сатанеют кошки
кромешный усыпительный рефрен
и больно думать что в иной удел
из этой поплывешь пятиэтажки
хотя по сути не один ли хрен

Вряд ли это сугубо ярославское или, скажем шире, внестоличное, провинциальное (в безоценочном, географическом смысле) ощущение: особых восторгов от родного города в стихах Белякова не замечали никогда, но и явного антагонизма с местом физического пребывания не было. Скорее, автор одним из первых смог, не впадая во вдруг ставшую ныне снова модной «социальность», выразить это ощущение растекшегося по просторам безвременья:

...чучело времени смотрит на нас
И добычу не видит в упор

Все возвращается на круги своя, и история, однажды повторившись в виде фарса, имеет склонность этим фарсом становиться вновь и вновь:

Маршируя на месте старом
Старый ворон каркает даром —
Совершенно как молодой

Время лживо. Оно, подобно вражескому войску, склонно заманивать, обещая какой-то явный, пусть и болезненный исход. Нет, скорее это путь к воображаемой линии, к горизонту:

Жизнь рассыхается
Быль затвердела
Будто пылающий куст облетел
Снова терпенье дошло до предела
Чуть отодвинув предел

Александр Беляков не скрывается за словесной игрой, он имеет смелость декларировать серьезность своих поэтических намерений: «Мне захотелось сделать что-то долговечное. Может быть, более долговечное, чем я сам». Отсюда и спокойное мужество стихов:

сном приголубит хлебом принудит
высохшим небом ляжет на плечи
если поймешь что легче не будет
станет полегче

Жить можно, однако атмосфера убывающего воздуха напоминает подводный мир, где приходится задерживать дыхание, поднимаясь иногда на поверхность торопливыми движениями, подчеркнутыми внутренней рифмой:

хлестким ознобом мучая музыкой становясь
пасынок трех эпох сделай глубокий вдох
выдох прибереги

Что автор приберегает на очередной выдох, узнаем, когда придет время. Но «Углекислые сны» с определенными оговорками можно считать удачей. По крайней мере, такое чувство возникает немедленно по их прочтении. Возможно, дело здесь в неприятной эпохе, окружившей нас своей углекислой явью и весьма точном ее отражении в текстах. Тогда стихам из новой книги Александра Белякова вряд ли суждена долгая жизнь: по крайней мере, так почти всегда происходит с социально мотивированным творчеством — вне зависимости от искренних намерений автора и благожелательного настроя читателей. Однако внутренний строй новых стихов, а главное — путь к ним, пройденный поэтом от первых его книг, убеждают или, по крайней мере, дают надежду на весьма интересное будущее и уже сделанного Беляковым, и результатов грядущих его поисков. Возможности находок затхлая атмосфера, перенасыщенная диоксидом углерода, в сущности, помешать не может. И тем более не может помешать этому, в чем убеждает книга, пребывание автора в относительном удалении от культурных и прочих «столиц».

Андрей Пермяков

По наводке silver space http://yarreg.ru/mera/ ознакомился со вторым номером журнала "Мера", тем более что «в свободной продаже его не будет, только в библиотеках».
Второй номер получился гораздо интереснее первого. Прежде всего актуальностью материалов. Статья Е. Коновалова «Ярославль на карте виртуальной и реальной литературы» вводит в мир поэтических сайтов Интернета. Статья Г. Кемоклидзе «Существенно, и это грех с души» вспоминает, кем замысливался и как начинался ежегодный поэтический праздник в Карабихе, какие проблемы стоят сейчас перед одним из важнейших литературных мероприятий в России.
Интересными подборками представлена поэзия. Среди стихов К. Кравцова, О. Горшкова, И. Перумовой, Т. Бикбулатова, В. Серова, Е. Гусева, Н. Родионова, В. Поварова, В. Мутина, молодых Л. Сериковой и А. Орловой каждый читатель найдёт что-то на свой вкус.

Е. Гусев
Други мои
Г. Букланову, С. Гурлеву
В парке возле истукана —
Дядьки с лысой головой —
Пили вермут из стакана
Одного, — нам не впервой.

Каждый был друг другу дорог,
Каждый был друг другу рад.
Было это все лет сорок
Или сорок пять назад.

Разошлись — кто в Подмосковье,
Кто на север, кто на юг…
Не с кем выпить за здоровье,
Нет друзей и нет подруг.

Нету сладкого тумана
Ни в душе, ни в голове.
Нету больше истукана —
Спит, низвергнутый, в траве.

Раз в году — звонок из Луги,
Из Одессы, из Саха…
Помню вас, люблю вас, други!
Остальное — чепуха!

Это сообщение отредактировал гимназист с. - 18.02.2012 - 20:08

.=.=.=.=.=.=

Это сообщение отредактировал МихНик54 - 22.03.2012 - 16:05

Не долгое счастье - здоровые зубы
Чтоб взять и погрызть здоровенную кость
Открыть ими пиво, сгрызть воблу, хлеб грубый
Но нынче желанье с возможностью врозь

Глазам все труднее читать этикетки
Что на алкогольных бутылках висят
На ощупь считаю в кармане монетки
Потом в магазин, когда "трубы горят"

Попозже все бабы красивыми станут
Все будь-то русалки, хоть ставь перемет
Но, вот незадача - они все обманут...
И глаз-сука видит, да зуб их неймет.

Михаил Ястребов (И-нет)

Памяти Б. Пастернака


Давно известно: все не ново,

А все, что ново – в бездне лет.

Но коль в начале было Слово,

То произнес его – Поэт.

Как снег и ветер в день метельный,

Как жизнь и смерть, как явь и сны,

Поэт и Слово нераздельны

И друг без друга не нужны.



Поэт рождается мгновенно,

В упругих ритмах первых строф.

В нем – равновесие Вселенной

И хаос жутких катастроф.

Он в мир является без боя,

С естественностью дикаря.

В нем – одиночество изгоя

И мощь великого царя.



Поэта в рамку не оправишь.

Он – лишь смычок или рука,

Он – мысль, текущая вдоль клавиш,

Он длит звучанье языка.

Его незримая дорога

От века – на семи ветрах.

Поэт непостижимей бога,

К тому же не внушает страх.



Он не бывает лжив и скрытен,

Он грешен и неисправим,

Он абсолютно беззащитен

И, как всегда, неуловим.

Он – трепет, блик и смех беззлобный.

Он бродит где-то вдалеке,

Душою и судьбой подобный

Одной пронзительной строке.

Это сообщение отредактировал гимназист с. - 5.05.2012 - 07:56