Поэтический блог

Евгений Евтушенко

Ольховая сережка

Уронит ли ветер
в ладони сережку ольховую,
начнет ли кукушка
сквозь крик поездов куковать,
задумаюсь вновь,
и, как нанятый, жизнь истолковываю
и вновь прихожу
к невозможности истолковать.
Себя низвести
до пылиночки в звездной туманности,
конечно, старо,
но поддельных величий умней,
и нет униженья
в осознанной собственной малости —
величие жизни
печально осознанно в ней.
Сережка ольховая,
легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее —
все окажется в мире не так,
а, видимо, жизнь
не такая уж вещь пустяковая,
когда в ней ничто
не похоже на просто пустяк.
Сережка ольховая
выше любого пророчества.
Тот станет другим,
кто тихонько ее разломил.
Пусть нам не дано
изменить все немедля, как хочется, -
когда изменяемся мы,
изменяется мир.
И мы переходим
в какое-то новое качество
и вдаль отплываем
к неведомой новой земле,
и не замечаем,
что начали странно покачиваться
на новой воде
и совсем на другом корабле.
Когда возникает
беззвездное чувство отчаленности
от тех берегов,
где рассветы с надеждой встречал,
мой милый товарищ,
ей-богу, не надо отчаиваться —
поверь в неизвестный,
пугающе черный причал.
Не страшно вблизи
то, что часто пугает нас издали.
Там тоже глаза, голоса,
огоньки сигарет.
Немножко обвыкнешь,
и скрип этой призрачной пристани
расскажет тебе,
что единственной пристани нет.
Яснеет душа,
переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших
и даже предавших, — прости.
Прости и пойми,
если даже разлюбит любимая,
сережкой ольховой
с ладони ее отпусти.
И пристани новой не верь,
если станет прилипчивой.
Призванье твое —
беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись,
если станешь привычно привинченный,
и снова отчаль
и плыви по другую печаль.
Пускай говорят:
«Ну когда он и впрямь образумится!»
А ты не волнуйся —
всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон:
«Все уляжется, все образуется…»
Когда образуется все —
то и незачем жить.
И необъяснимое —
это совсем не бессмыслица.
Все переоценки
нимало смущать не должны, -
ведь жизни цена
не понизится
и не повысится —
она неизменна тому,
чему нету цены.
С чего это я?
Да с того, что одна бестолковая
кукушка-болтушка
мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я?
Да с того, что сережка ольховая
лежит на ладони и,
словно живая,
дрожит…
1975 г.






Это сообщение отредактировал Иноо - 24.09.2023 - 23:37

Simon Khorolskiy – Летят журавли

Летят журавли, вот зима наступает,
Последние листья спадают с ветвей.
И ветер осенний тоску нагоняет
И холодом веет с намокших полей.

Хорошо журавлям, они будут на юге,
Где не было, нет и не будет зимы.
Где солнца лучи не дают места вьюге,
Где все, как в прообразе вечной весны.

Не сетуй, мой друг, что зима наступает,
Что слезы дождей ожелтили листву,
Но помни о том, что года пролетают,
А ты во грехах не идешь ко Христу.

Весна еще будет, наступит и лето,
Прекрасные лилии вновь расцветут,
Но будешь ли с Господом, думай об этом,
Куда твои крылья тебя понесут?

Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.

Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.

Сергей Есенин.

Мы в этой жизни только гости,
Немного погостим,
И станем уходить,
Кто раньше, кто поздней.

Всё поначалу было просто,
Чем дальше, тем трудней,
И жизнь летит быстрей,
И мы бежим за ней.

Как свеча, горяча,
Стекает струйкой воска
Тихо жизнь твоя,
И нет пути назад.

Никогда не клянись,
Не обещай, что проживёшь
Как надо жизнь,
Взгляни судьбе в глаза.

Мы в жизнь приходим по закону
Всевластвующей судьбы,
На смену тем, кто был,
И тем, кто не успел.

Всё будет, как угодно Богу,
И может я спою
Всё то, что до меня
Ушедший не допел.

Два пути не пройти,
И от судьбы, как не старайся,
Не уйти,
И жизнь возьмёт своё.

А назад не смотри,
Не вспоминай свои ошибки
На пути,
Иди и всё пройдёт.

Нам в жизни так бывает больно,
Израненной душой
Стремимся к небесам,
Ища спасенье там.

И можно быть судьбой довольным,
Но так и не понять,
Что есть ты на земле,
Отдавшись в небеса.

А душа улетит и всё забудет,
Ну а Бог ей всё простит,
Была душа легка.

Просто так надо жить,
Чтоб неустанно
Радость и любовь дарить,
Всем тем, кто здесь в гостях.

Просто так надо жить,
Чтоб неустанно
Радость и любовь дарить,
Всем тем, кто здесь в гостях.
Просто так надо жить,
Чтоб неустанно
Радость и любовь дарить
Тем, кто с тобой в гостях.

Татьяна Снежина

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ «РАБ, КОТОРЫЙ СТАЛ ЦАРЁМ»

«От трёх трясётся земля, четырёх она не может носить:
Раба, когда он делается царём, Глупого, когда он досыта
ест хлеб, позорную женщину, когда она выходит замуж, и
служанку, когда она занимает место госпожи своей».
Книга притчей Соломоновых, гл. 30, стихи 21-23

Три вещи в дрожь приводят нас,
Четвёртой — не снести.
В великой Kниге сам Агур
Их список поместил.

Все четверо — проклятье нам,
Но всё же в списке том
Агур поставил раньше всех
Раба, что стал царём.

Коль ш...а выйдет замуж, то
Родит, и грех забыт.
Дурак нажрётся и заснёт,
Пока он спит — молчит.

Служанка стала госпожой,
Так не ходи к ней в дом!
Но нет спасенья от раба,
Который стал царём!

Он в созиданьи бестолков,
А в разрушеньи скор,
Он глух к рассудку — криком он
Выигрывает спор.

Для власти власть ему нужна,
И силой дух поправ,
Он славит мудрецом того,
Кто лжёт ему: «Ты прав!»

Он был рабом и он привык,
Что коль беда пришла,
Всегда хозяин отвечал
За все его дела.

Когда ж он глупостью теперь
В прах превратил страну,
Он снова ищет на кого
Свалить свою вину.

Он обещает так легко,
Но всё забыть готов.
Он всех боится — и друзей,
И близких, и врагов.

Когда не надо — он упрям,
Когда не надо — слаб,
О раб, который стал царём,
Всё раб, всё тот же раб.

Перевод Л.Блуменфельда

В этом мире я только прохожий,
Ты махни мне веселой рукой.
У осеннего месяца тоже
Свет ласкающий, тихий такой.

В первый раз я от месяца греюсь,
В первый раз от прохлады согрет,
И опять и живу и надеюсь
На любовь, которой уж нет.

Это сделала наша равнинность,
Посоленная белью песка,
И измятая чья-то невинность,
И кому-то родная тоска.

Потому и навеки не скрою,
Что любить не отдельно, не врозь,
Нам одною любовью с тобою
Эту родину привелось.

С. Есенин

Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришел к поэтессе.
В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:
"О, сумей огнедышащей лаской
Всколыхнуть мою сонную страсть.
К пене бедер, за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!
Я свежа, как дыханье левкоя,
О, сплетем же истомности тел!.."
Продолжение было такое,
Что курчавый брюнет покраснел.
Покраснел, но оправился быстро
И подумал: была не была!
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела...
С несдержанной силой кентавра
Поэтессу повеса привлек,
Но визгливо-вульгарное: "Мавра!!"
Охладило кипучий поток.
"Простите...- вскочил он,- вы сами..."
Но в глазах ее холод и честь:
"Вы смели к порядочной даме,
Как дворник, с объятьями лезть?!"
Вот чинная Мавра. И задом
Уходит испуганный гость.
В передней растерянным взглядом
Он долго искал свою трость...
С лицом белее магнезии
Шел с лестницы пылкий брюнет:
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.

Саша Чёрный

А снег повалится, повалится,
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне.

И поведет куда-то за руку *
на чьи-то тени и шаги,
и вовлечет в старинный заговор
огней, деревьев и пурги.

И мне покажется, покажется
по Сретенкам и Моховым,
что молод не был я пока еще,
а только буду молодым.

И ночь завертится, завертится
и, как в воронку, втянет в грех,
и моя молодость завесится
со мною снегом ото всех.

И ночь завертится, завертится
и, как в воронку, втянет в грех,
и моя молодость завесится
со мною снегом ото всех.

Но, сразу ставшая накрашенной
при беспристрастном свете дня,
цыганкой, мною наигравшейся,
оставит молодость меня.

Начну я жизнь переиначивать,
свою наивность застыжу
и сам себя, как пса бродячего,
на цепь угрюмо посажу.

Но снег повалится, повалится,
закружит все веретеном,
и моя молодость появится
опять цыганкой под окном.

А снег повалится, повалится,
и цепи я перегрызу,
и жизнь, как снежный ком, покатится
к сапожкам чьим-то там, внизу...

А снег повалится, повалится,
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне!

Евгений Евтушенко

Лариса Рубальская

Я украшу стихи загрустившими нотами
И забьётся романс в предзакатных лучах...
И кружением пчёл над медовыми сотами
Закружится печаль, об ушедшем печаль.

Печали свет из лабиринтов памяти
Печали цвет - размыто-голубой...
А наша жизнь стоит на паперти
И просит о любви с протянутой рукой.

Своей щедрой души ты открой сундук кованный:
Может, где-то на дне непотрачен лежит
Нашей прежней любви грошик старенький, ломаный.
В нём былая печаль, отражаясь, дрожит.

Печали свет из лабиринтов памяти
Печали цвет - размыто-голубой...
А наша жизнь стоит на паперти
И просит о любви с протянутой рукой.

На гитаре меж струн пусть свивает паук паутину,
Листья памятных лет пусть порывистый ветер сорвёт,
Живописец Любовь нарисует другую картину,
Цвет размыв голубой, непременно её обведёт.

Печали свет из лабиринтов памяти
Печали цвет - размыто-голубой...
А наша жизнь стоит на паперти
И просит о любви с протянутой рукой.

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, воевал.
А может, это школьник меня нарисовал:
ручками размахиваю, я ножками сучу,
уцелеть рассчитываю, и победить хочу.

Ах., что-то мне не верится, что я, брат, убивал.
А может, просто вечером в кино я побывал?
не хватал оружия, чужую жизнь круша,
и руки мои чистые, и праведна душа.

Ах, что-то мне не верится, что я не пал в бою.
А может быть подстреленный, давно живу в раю,
И кущи там, и рощи там, и кудри по плечам…
А эта жизнь прекрасная лишь снится по ночам.

Б. Окуджава