А может, пора услышать старые песни?, Ведь предсказывали

Да уж!
Тогда редко кто не сидел из известных людей.
Да и из простых тоже(

Несколько нестандартно, что его арестовали в 1930 и суд был довольно поздно в 1932 и посадили на 10 лет. Но это была не массовая 58-10, по которой в первой половине 30х сажали обычно на 5 лет, а 58-11:
58—11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы.

А.Сизов

ТАК СЛОЖИЛАСЬ СУДЬБА КОМПОЗИТОРА

Встреча с незаурядной личностью у каждого происходит, видимо, по-своему. В середине 60-х годов прошлого века, живя в деревне под Великими Луками, я, как и мои сверстники-подростки, любил слушать по Всесоюзному радио «Пионерскую зорьку». В одной из передач в ответ на вопрос юного слушателя об авторах главной пионерской песни «Взвейтесь кострами, синие ночи!» диктор назвал неизвестное тогда мне имя — Сергей Федорович Кайдан-Дешкин. Впрочем, поразило не столько произнесенное имя, сколько следовавшая вслед за ним фраза: «Сейчас Сергей Федорович живет в Великих Луках».

Тогда-то и возникло непреодолимое желание воочию познакомиться с известным на весь Советский Союз великолукским композитором. Хотя этому не суждено было сбыться...

Но, едва переступив, уже будучи взрослым, порог Великолукского архива, я первым делом обратил внимание на лежащие в необработанном виде, пожелтевшие местами личные документы С. Ф. Кайдан-Дешкина, переданные в архив после его смерти. Правда, их было немного, так что составить целостную картину деятельности композитора не представлялось возможным. И тогда начался поиск, пошли запросы в другие архивы, опросы великолучан, официальных лиц.

Как ни странно, на первых порах со стороны многих из них проявлялась какая-то настороженность, нежелание ворошить прошлое. Впрочем, вскоре это стало понятно — передо мною была не обычная биография человека, а тяжелая жизнь истерзанной лагерями талантливой личности.


...Началось все с его ареста во время обучения в Государственном музыкальном училище имени Гнесиных в Москве. Произошло это 9 августа 1930 года. Человеку предъявили необоснованное обвинение «как контрреволюционеру, способному на террор и шпионаж». И он был осужден в январе 1932 года коллегией ОГПУ по печально знаменитой статье 58 (пункт 11) к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.

Горная Шория (местность к югу от Кузбасса), Дудинка, Норильск — вот этапы лагерной жизни композитора.

Подумать только — вся детвора великой страны вдохновенно пела песню «Взвейтесь кострами, синие ночи!», а ее автор в это время томился на нарах холодных бараков.

Сохранившиеся письма С. Ф. Кайдан-Дешкина, написанные им из заключения, знакомят современников с условиями лагерной жизни. В письме к своей знакомой из Горной Шории 2 июля 1935 года С. Ф. Кайдан-Дешкин писал: «Я очень устал и стал очень дохлый. Что я делаю? На это я Вам не отвечу. Во всяком случае, то, что не имеет даже отдаленного отношения к искусству... Мое моральное состояние? Это жестокий вопрос, родная. Я больше года не касался клавишей, у меня нет здесь искренних друзей, я забыл, что есть на свете нежность, дружба, свобода. О, если б я знал, что я сделал, чтобы изведать такое немыслимое страдание... Учтите, что я потерял свою душу — искусство, что передо мною глухая стена, которую никто не в состоянии пробить... За эти пять лет я прошел все страдания Дантова ада... Поймите, что у меня нет своей жизни и мне не из чего ее создать. Поймите, что я совсем изнемогаю от горя и одиночества».

Спустя почти полгода, 5 декабря 1935-го, находясь в еще более плохом состоянии, С. Ф. Кайдан-Дешкин пишет: «... Стряслась большая и, боюсь, непоправимая беда, меня отстранили от работы в оркестре, и я сейчас работаю в качестве чернорабочего на земляных работах. Мало того, что я лишен музыки, что совершенно морально убивает меня, кроме этого, Вы сами понимаете, что из меня не может получиться хороший землекоп, а это несет за собою не совсем хорошие последствия.

Я совсем упал духом, да и физические силы оставляют желать много лучшего... Здесь, правда, можно работать с оркестром в порядке общественной нагрузки, но я так физически устаю, что по приходе с работы ничего не могу делать».

В письме музыковеду Вере Вержболович автор пионерского гимна 15 июня 1936 года так характеризовал свое состояние: «Вы знаете, я теперь стал много старше. Но обидно то, что я нисколько не продвинулся к вершинам искусства, а как будто даже отдалился от него. Вопросы будущего иногда нагоняют на меня смертельный страх, т. к. если я погибну как художник, то это много хуже всех тех страданий, моральных и физических, какие я уже перенес...»

В конце июля 1936 года С. Ф. Кайдан-Дешкина с большой группой заключенных на пароходе «Спартак» переправили по Енисею за Полярный круг, в Дудинку. А затем был Норильлаг, куда композитору вместе с этапом пришлось добираться через тундру за 112 километров. Там находилось управление Норильстроя по строительству металлургического комбината.

«Шли мы шесть суток по тундре, т.е. по бесконечному болоту, переходили реки с ледяной водой. Спали прямо на болоте. Под нами на глубине около метра — вечная мерзлота. Комаров — тучи. Пришел в Норильск. Там, среди тундры, неожиданно выступает горная цепь, битком набитая никелем, углем, медью, — сообщал С. Ф. Кайдан-Дешкин в письме 2 июня 1937 года. — Я представился начальнику культотдела и был назначен руководителем духового оркестра».

Здесь, в Норильске, из ящиков, досок, бревен заключенные построили себе барак в шестом лагерном отделении.

О дальнейших годах заключения композитора рассказал в своих письмах в Великолукский архив и в бюллетене «Век XX и мир» (№ 7, 1989) бывший политзаключенный Виталий Николаевич Бабичев. Его жизненная судьба невольно пересеклась с судьбой Сергея Федоровича Кайдан-Дешкина. После осуждения в 1937 году «врага народа» Бабичева направили отбывать срок на север, в шестое лагерное отделение Норильлага. Здесь находилась и бригада музыкантов духового оркестра, руководимого С. Ф. Кайдан-Дешкиным.

«С детско-юношеских лет я рос в музыкальной семье и сам играл на трубе, — вспоминал В. Н. Бабичев, — оркестру требовались трубачи, и Кайдан, узнав, что я играл на трубе, пригласил меня в клуб-барак и проверил мои музыкальные способности. В оркестре он был один политический, а все музыканты — бытовики (воры, бандиты, аферисты, мошенники и др.). Политических к ним не берут, но так как им остро требуется трубач, то он попробует добиться, чтобы меня взяли в оркестр. Оркестр обслуживал в первую очередь «вольняг», а главным образом НКВД. Через них С. Ф. Кайдан-Дешкин добился разрешения допустить меня, политического, еще не разоблачившегося «врага народа», играть в оркестре. Таким образом, на 30 человек музыкантов политических было только два — Кайдан и я. Оркестр часто играл на увеселительных вечерах работников НКВД, танцах, похоронах «вольняг», торжественных праздниках комбината и других мероприятиях. Все музыканты, так называемые друзья народа, были расконвоированы и ходили по пропускам. Кроме Кайдана и меня. На каждый выход из зоны к нам двоим приставляли конвоира... Я же работал на общих началах: шахтером, грузчиком угля на ж/дороге, рабочим в геологической бригаде... В те дни, когда нужно было играть с оркестром, меня на полдня освобождали от общих работ и под персональным конвоем доставляли с трубой на культурно-увеселительные мероприятия.

Однажды ночью в барак пришел вооруженный НКВедист, поднял с нар С. Ф. Кайдана и вместе с вещами увел с собой. Позже музыканты разведали, что Сергея Федоровича отправили во второй Норильск, где заключенных, случалось, и расстреливали. На следующий день было важное мероприятие НКВД и неотложно нужен был оркестр. Тут же в III отдел вызвали старосту оркестра, Виктора Еськова, и предложили ему возглавить оркестр,

Виктор им ответил, что ни один музыкант не возьмется за инструмент до тех пор, пока нам не возвратят С. Ф. Кайдана. Никакие угрозы не помогли. Все музыканты до единого отказались играть без Кайдана. В конце концов НКВДешники вынуждены были срочно возвратить Кайдана в оркестр. Сергей Федорович вернулся уже седым: жизнь его находилась на волоске».

Вскоре в лагере С. Ф. Кайдан-Дешкину пришлось пережить еще один страшный удар... В Дудинском порту руководимый им оркестр под неусыпным контролем охранников принужден был «воодушевлять» музыкой заключенных, работающих на выгрузке грузов из трюмов судов. В это время в порт к причалу подали баржу с очередным этапом заключенных. И вдруг... среди прибывших несчастных этапников Сергей Федорович увидел родного брата, поэта Георгия Федоровича Дешкина, незаконно осужденного по политическим мотивам на 10 лет.

В разгар массовых репрессий в 1938 году был расстрелян другой брат Кайдан-Дешкина — Леонид Федорович, работавший начальником учебной части областного совета ОСОАВИАХИМа.

Сергей Федорович после таких переживаний, моральных и физических испытаний вполне мог ожесточиться, уйти в себя, замкнуться. Но помогли необыкновенная выносливость, сильная воля и настойчивость. На всю дальнейшую жизнь он сумел сохранить свои лучшие человеческие качества — искренность и доброжелательность, чувство справедливости и сострадания.

Годы заключения стали страшной трагедией и жестоким ударом для интеллектуальных и творческих сил талантливого композитора, отчего в полной мере он так и не оправился до конца жизни.

Освобожден он был из-под стражи ровно через десять лет после ареста — 9 августа 1940 года. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 17 марта 1945 года судимость с него была снята. Но это еще была не реабилитация. Она наступила позднее. Определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР от 29 ноября 1956 года постановление коллегии ОГПУ от 5 января 1932 года в отношении С. Ф. Кайдан-Дешкина было отменено за недоказанностью обвинения, и он полностью реабилитирован...

Это сообщение отредактировал Иноо - 6.06.2023 - 23:43

Популярная песенка 60-х. Тогда я так и не поняла, что же такое этот Манжерок