Иордания, глава из повести

Глава XII

Иордания.

На два-три километра, впереди пункта пропуска - вереницы грузовиков на обочинах. Пару раз на глаза попадаются верблюды. Четырёхполосную магистраль режет разделительная полоса, шириной в 2 метра. На ней растёт чахлая трава и редкие деревца. Одностороннее движение, разделительные полосы и кольцевые перекрёстки – типичное явление, для Северной Африки, Израиля и Иордании.
Разметки на асфальте нет или давно не обновлялась.
Рекламные щиты и вывески магазинов выглядят скромно, если не сказать убого. Дома одинакового светло-бежевого цвета. Застройка хаотична и напоминает фавелы Бразилии.
Не помню, кто сказал: «Иордания – это Саудовская Аравия без нефти».
В 2 часа автобусы останавливаются у придорожного кафе. К недельному армейскому сухпайку, можно прикупить человеческой еды. Несмотря на жару, все вышли размяться. Народ идёт за кофе, чаем минералкой и вкусняшками. Рядом припаркован автобус с туристами из Европы, новоиспечённые спецназовцы, откровенно глазеют на француженок. А может, швейцарок или бельгиек - они тоже говорят по-французски. Булат, галантно угощает дамочек минералкой. У него ужасный английский и неотразимый вид в новой военной форме. Американский камуфляж светло-песочного цвета «desert», не путать с «дезертир», хотя...
Когда автобусы тронулись, спать никому уже не хочется, разговоры крутятся вокруг «француженок».
Дискуссия идёт вокруг трёх философских вопросов: почему нет точного определения «красивая девушка»? Зачем вообще нужна красота? Почему, чем красивее женщина, тем она бОльшая сука? Сосед Тимур, а кроме меня, общаться и тем более сидеть вместе, с ним никто не хочет, рассказывает такую историю…
Сам он татарин из Херсонской области, и пять лет назад, во время каникул, подрабатывал летом в археологической экспедиции, рядом с селом. Всё шло хорошо, пока студенты-археологи, после деревенской дискотеки, с самогоном и наливками, не устроили оргию, и «Саныч», начальник кафедры и раскопок, начал железной рукой наводить порядок. Под это дело, прошел диспут с подобными же вопросами, и вот что профессор археологии рассказал:
Есть старый эксперимент с фотографиями. Допустим, для получения качественного фото с негатива, нужна выдержка в 1 секунду. Что делают? Берут 100 девушек, снимают в одинаковых условиях, и экспонируют каждую с выдержкой в 1\100 секунды. Получается 1 секунда для ста фотографий. На фото - среднестатистическая сумма лиц, потому что проявляются только общие черты, а индивидуальные – нет. И получается очень красивое лицо. Макияж действует по тому же принципу: закрашивая индивидуальность, делая лицо стандартным. Из этого следует, что красивая женщина – это такая женщина, которая потеряла индивидуальные черты, это значит, что её генетическая линия в упадке и деградирует. Поэтому красавицы – это дегенератки, и суки. А женившиеся на них нувориши и миллионеры, получают детей-дегенератов, способных только проматывать папкины состояния.
- Если на красивых не женись, на ком же тогда жениться? На крокодилах, что ли? – недоумевает Булат.
- В жены надо брать, как утверждал профессор, свою генетическую линию! Выбирайте девушек, похожих на матерей и бабушек в юности! – отвечает Тимур.
Доезжаем до Эль-Мафрака, и поверчиваем на Юго-запад, через пять минут нас встречает лагерь беженцев «Заатария».
Три дня до нашего приезда шли дожди. Небо застлано облаками, кругом лужи, вокруг пустыня и километры палаток, вагончиков и шалашей, сделанных из деревянных брусков и оцинкованного профлиста. Население перевалило за 100.000 сирийских беженцев.
Сегодня, в понедельник, дождь прекратился, и сквозь тучи проглядывает солнце. Температура воздуха поднимается с 15 до 20-25 градусов, но ночью холодно и термометр показывает 7-8.
Воду разливают в резервуары, примерно на тонну. Снизу кран с трубкой, довольно удобно наполнять ведро или канистру. Газ привозят в баллонах, повсюду электрические столбы и огромная путаница из всевозможных проводов.
Много будок выставлено по четыре вместе, в «каре», сверху натянут тент, на земле уложены маты или ковры. Четырёхкомнатная квартира с «танцполом» посредине. Нас размещают в таких «каре». Моя «прорабская будка» с флагом Бахрейна, это спонсорская помощь.
В Заатари карточная система, вместо денег – купоны, но доллары тоже в ходу.
В лагере два супермаркета и четыре школы, девочки учатся утром, а мальчики – вечером. Впрочем, далеко не все дети ходят в школу.
Устроен большой ангар с крышей, но без стен – это детская площадка. Центральные улицы заасфальтированы, главная из них – скопление пекарен и лавчонок, называется Елисейские поля, потому что начинается из госпиталя, построенного французами.
Содержание второго по величине в мире лагеря – дело накладное. Главные спонсоры – ООН, ЕС, Канада, Австралия и страны Персидского Залива.
Вокруг забор из колючей проволоки. За периметром - вооружённая охрана из иорданской армии или военной полиции. Внутри - своя служба безопасности и четыре группировки оппозиции без огнестрельного оружия. Лагерь поделён на зоны влияния, с нашим приездом, равновесие нарушается и грядёт новый передел.
Мы проходим строем по центральным улицам, показывая, что в чьём-то полку ССА прибыло.
Вообще, Свободная Сирийская Армия – очень свободная и крайне разносторонняя армия. Мы относимся к «Южному фронту», в него входит кто угодно: от добровольцев и дезертиров, до настоящих джихадистов. Вся эта публика восстанавливается здесь после ранений или отдыхает после передовой. Многие успевают жениться и завести детей. Жалование от 50 до 300 долларов в месяц, в зависимости от группировки и статуса бойца. Невесту на период выздоровления или отдыха можно купить. Вернётся ли муженёк, заплативший от 100 долларов и выше за калым, никто не знает. Когда выкуп неподъёмный или девочку не хотят выдавать замуж, солдаты прибегают к угрозам.
Если у сирийца появился шанс устроиться на иорданскую ферму, он бежит из Заатари. Жизнь беженцу здесь не сладко.
В лагере кормятся «свадебные брокеры». У состоятельных господ с мусульманского востока, популярны недорогие палестинские жены 12-14-16 лет. «Ханума» получает комиссионные и делится с группировкой. За «крышу» платят все.
Кроме «брокеров», тут обитают и обычные скорпионы и змеи.
Мельчайшие частички песка поднимаются даже слабым ветром. Песок попадает внутрь одежды, в постели, в технике, поскрипывает на зубах… Не представляю, что здесь творится, когда приходит песчаная буря.
Полшестого, из-за дальних, сутулых гор, встаёт солнце. День уже длится больше 12 часов. Март богат на ветра и пыльные бури, хорошо, что он уже заканчивается, плохо, что скоро начнётся настоящее пекло.
Нас собирают американцы и непонятные военные. Заполняем опросники, пишем, куда хотим попасть, и прочую лабуду. Пару раз вывозят в пустыню, мы бегаем и стреляем. Похоже на смотрины, а не на учения.
Проходит неделя, и нас частями перевозят в Сирию, в лагерь Эр-Рубакан. Тут уже всё жёстче. Беженцы на грани выживания, и борются за жизнь отдельно от военных, примерно 50.000 человек. Солдат ССА - примерно 5000 человек.
Те из беженцев, кто может держать оружие, переходят к военным, чтобы хоть как-то прокормить семью. Большинство сирийцев – это женщины с детьми, они продаются за еду или выходят замуж. Гуманитарка бывает редко, большую часть забираю военные, из-за неё же и грызутся потом. Гражданские получают помощь в обмен на что-то или не получают вовсе.
Закат в пустыне великолепен. Ты видишь всю линию горизонта, а над ним смотрящее на тебя в упор со всех сторон небо. От него невозможно отвернуться или спрятаться, зайдя за угол. Огромную часть горизонта занимает закат: вначале раскаляя небосвод до жидкого металла и медленной остужая его до черноты холодной стали. Почти не ощущаемая в тихую погоду запылённость воздуха пустыни особенно заметна над горизонтом утром и вечером. Более пыльное, густое «нижнее небо», сильнее, чем в нашей Средней полосе, отдаёт бордовым и тёмно-красным. Оно поднимается от горизонта примерно на высоту солнечного диска до «второго», оранжево-жёлтого неба, которое высотой уже 3-4 диска. «Третье небо» - бело-жёлтое, словно хвост кометы. В этих мириадах невидимых песчинок само солнце делается размытым, матовым пятном. Огненный болид медленно падает за горизонт. Густой, огненно-красный цвет неба, словно хвост кометы, стремительно расширяясь, так же быстро бледнеет и гаснет. В Сахаре или Араве такого не встретишь. Там всегда мешают гигантские дюны, холмы или небольшие скалы, а тут, ровная как стол пустыня, с редкими степными проплешинами.

Спрашиваю у Тимура, зачем он приехал сюда? Он признался, что хочет заработать на дом. Любимую девушку, голодранцу, выдавать замуж не хотят. После перекрытия Северо-Крымского канала, с водой на Херсонщине творится ужас: часть области затапливается, а юг страдает от засухи. После блокады Крыма не стало и работы. Раньше они возили лук и яблоки на полуостров, продавая с мелкооптовых рынков кафешкам и ресторанам, кормивших туристов, а после блокады куда возить?
Через десять дней, на автобусе уезжают первые 20 человек, потом ещё…
Тимура зачислили в Магавир Эс-Саура. У него всё новое и американское, только связь от французов.
Созваниваюсь с ним по Ватсапу, это единственное, что здесь работает более-менее…
–Ну, Тимур, теперь ты в армии Саурона! – шучу я. Понятия не имею, что означает это «Эс-Саура»…
Он охранник бензовозов с нефтью, что идут в Турцию. Есть народ из России и даже татары из Крыма. Рассказывают, что львиная доля нефтепромыслов захвачена ИГИЛ, но вышки есть практически у всех. Большие деньги любят тишину, и на дороге разборок никто не устраивает, да и как стрелять, если кругом цистерны с нефтью? Тимур утверждает, что даже «садыки» (войска Асада), покупают горючее у ИГИЛ. Восток – дело тонкое…
Приехали очередные «купцы», меня тоже «выбрали». Теперь я в «Дивизии 18 марта». Нас перебрасывают под Дераа. Боям за столицу этой провинции не видно конца. ССА собирается с силами, чтобы кардинально переломить ситуацию. Грядущая операция называется «Южный шторм».
Размещаюсь в «землянке» - это выдолбленное в камне подземелье, где живёт 12 бойцов. Земли или песка в округе нет, только серый или тёмно-серый камень. Отбойными молотками, посменно, выдалбливаются позиции и помещения. Ощущение, что живёшь рядом с вулканом, но здесь нет даже гор, до горизонта раскинулась каменная равнина.
Вдруг меня перекупают американцы, и возвращают под вечер из Сувейды обратно в Эр-Рубакан.
Пятой или шестой партией загружают в автобус и везут, если солнце меня не обманывает, на Северо-восток. Солнце и смерть – последние, кто здесь не обманывают.
[b][/b]