ЭРОТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ, На Ярпортале и из творческих проектов

ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ 18 +!

Noname (Ольга Попова, Красноярск)
Мартовская зарисовка

Тайное явно не скрыть за ресницами,
переломиться желая по талии
в страстных объятиях пьяного рыцаря
выгнуться, выплеснуться, истаять
в грации пластики…
Были из стали мы,
стали – из глины…
Мы так опрометчивы.
В Англии принцы, идальго в Испании,
в наших краях только первые встречные.

Анастасия Вишня (Екатеринбург, Первоуральск)
богиня

…накурено в ванной. по струнке сырая
из крана текла, заливая нагое…
богиня плескалась, печально взирая
на обручи бедер. и что-то другое.
она возжелала – придумала принца.
был принц ей доступен, понятен, ниспослан.
невзрачный мужчина, гулявший у пирса
смотрел на нее… все случится, но после.
сейчас – зеркала и зеркальная пытка,
и пена, и ванна, и след от бикини.
она недоступна, таинственна, пылка,
как все возжелавшие принцев богини.


Lenas (Елена Шмарцева, Санкт-Петербург)
Куртизанка

Мон ами, предоставьте алеть парусам,
А белеть должно в темноте белье...
Не поручик даже - а так, курсант,
Выпил море - теперь без конца блюет...

Заверните, пожалуйста, - я беру
Эту ночь - со скидкой - а то и две -
Если в том тумане, что поутру
Не рассеется - мелом помечу дверь...

Мне не надо помощи - от стола
До дивана я и сама дойду...
Не берите в голову - я спала
С вашим подполковником в том году...
2005


хан габи
Если...

Если ты стал «мужчиной» в пятнадцать лет:
1) Темперамент – не меланхолия!
2) Неподъемный на страсти сосед,
3) И к жене его… любопытство вначале - не более!
И с тех пор столько лет и женщин…
«Три в одном!»: я, она и вино…
И в итоге, простите, - печень…,
Ощущение: пошлость и «дно»!

Если лет уже – «много за сорок!»
(По народному: «Редко стоИт!»)
То опять бы, совсем не зазорно,
Вспомнить «детство» - наивных Лолит!
Вон одна из них – внучка соседа,
П-э-р-сик! Целых пятнадцати лет!
Красота! - И без мысли «отведать»!
Ты – мужчина! Но больше – Поэт!
2016

Это сообщение отредактировал хан габи. - 14.05.2019 - 10:07

Приветствую, хан габи.!
Своё-то зачем постить? Вы его уже выдвигали здесь на конкурс, видимо, что-то личное, раз вторично сюда впиховываете.
Я бы на вашем месте, особенно после моего разбора сего текста, удалил бы его отовсюду, или с общего обозрения...
Видимо, что-то написать для вас вообще проблема, а тут несовершеннолетняя соседка, а сладострастие всё плющит и не отпускает...

Удачи!

Как-то раз на свиноферме
Повстречался с Маней я.
Подарил ей много спермы
И чуток внимания.

Народное.

Иосиф Бродский
Подражая Некрасову, или любовная песнь Иванова

Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.
Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу — слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.
Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.
Я пил как рыба. Если б с комбината
не выгнали, то сгнил бы на корню.
Когда я вижу будку автомата,
то я вхожу и иногда звоню.
Подходит друг, и мы базлаем с другом.
Он говорит мне: Как ты, Иванов?
А как я? Я молчу. И он с испугом
Зайди, кричит, взглянуть на пацанов.
Их мог бы сделать я ей. Но на деле
их сделал он. И точка, и тире.
И я кричу в ответ: На той неделе.
Но той недели нет в календаре.
Рука, где я держу теперь полбанки,
сжимала ей сквозь платье буфера.
И прочее. В углу на оттоманке.
Такое впечатленье, что вчера.
Мослы, переполняющие брюки,
валялись на кровати, все в шерсти.
И горло хочет громко крикнуть: Суки!
Но почему-то говорит: Прости.
За что? Кого? Когда я слышу чаек,
то резкий крик меня бросает в дрожь.
Такой же звук, когда она кончает,
хотя потом еще мычит: Не трожь.
Я знал ее такой, а раньше — целой.
Но жизнь летит, забыв про тормоза.
И я возьму еще бутылку белой.
Она на цвет как у нее глаза.

Всем привет!

Краткое содержание предыдущего текста:
Она так любила своих будущих детей, что решила уйти от мудака к его лучшему другу.

Удачи!

Надо про наши эротичные выборы вирши скласть. Голосование, мандат, урна... Все термины более чем эротичны.

nespun
Есть же.

Чайф - Романс Об Избирательной Урне

Рыдал ноктюрн изысканно-бравурный,
Витал восторг над бренною толпой,
Когда я встал над лаковою урной,
Чтобы в нее засунуть голос свой.

Шел народ, вздымаясь на котурны,
Надев наряд из праздничных вещей.
Тянулись все к заветной щели урны,
И всем она распахивала щель!

Сжималось горло, как кольцо Сатурна,
Лилися слёзы, будто майский дождь..
Ты не моя, ты всем послужишь, урна,
Пусть из тебя родится новый вождь!

Uhusiel

Хороший стих. Поэму бы написать...

Люби подлее
Сандра Калинина

Целуй же меня беспардонно,
Как будто в последний день.
Я грешная Муза… Мадонна…
Люби и отбрось, как тень.

Люби же меня нахально.
Как барин своих крепостных.
Но только не так банально,
Как их, а за десятерых.

Люби же меня беспутно…
Попутно – моих подруг.
Пускай это будет трудно.
А вдруг понравится? Вдруг?!

Ласкай же меня без такта,
Вдыхай меня, дорогой!!!
Я буду тобой де факто
И только де юре мной.

Целуй же меня подлее,
Отъявленный негодяй.
Люби меня горше, злее,
Но только не уставай.

А если устанешь, милый,
Я дам тебе эликсир,
Который подарит силы.
Нам хватит нахальных сил.

А после, кода усталость
Хлебнет свое через край.
Ты помни, что я осталась,
Я буду, ты это знай.

Я верю, однажды утром
Придешь ко мне, как сейчас…
Любить меня нежно, мудро,
Как будто в последний раз…

Всем привет!

Люби меня мудрёно, каждый раз,
Когда ко мне являешься под утро.
Люби моих подруг, пока пыл не угас,
Шестое мартобря, Горячка Белая, Калькутта.


Удачи!

Эротические сны
Бальмина Рита

1
Там, в антикварной тесноте стиха,
Пылища, патина и паутина,
Отжившего жилища требуха,
В рельефной раме старая картина,
Где видим эротический сюжет,
Внеисторическую пастораль.
Хронического ханжества мораль
Стряхнул маэстро с кружевных манжет,
Изобразив пастушку с пастухом
В момент соития в хлеву глухом.
Поставив инвентарную печать,
Потомки продолжают изучать
В классических и эклектичных школах
Любовников, по-рубенсовски голых.

2
Любовников, по-рубенсовски голых,
Встречаем на зачитанных страницах.
На плотных полках, полных книг бесполых,
Запретным плодом фолиант хранится.
И переходный возраст по стремянке
Туда стремится, словно в адский сад,
В котором засадил маркиз де Сад
В упругий зад упрямой лесбиянке.
И с языка слюна текла по-щеньи,
И щеки пунцовели от смущенья,
Когда читалась эта чепуха.
И было очень тяжело в ученье:
Плоды влечения и просвещенья
Скрестила ночь внебрачной буквой “ха”.

3
Скрестила ночь внебрачной буквой “ха”
Заглавно-главной в речи нецензурной
Усатых старшеклассников “ха-ха”
Над матерно-литературной урной,
Чтоб радостно, по-жеребячьи ржали.
Крест буквы “ха” казался центром мира.
Она на стены школьного сортира
Занесена была, как на скрижали.
В те дни властитель мыслей был Барков,
А специи заправских остряков
Взрастали на учительских проколах.
Спросите созревающих бесят -
Ведь даже доски классные висят
На непристойно стонущих глаголах.

4
На непристойно стонущих глаголах
Сказуемое просто ум теряло,
А подлежащее держалось на уколах
И на себя тянуло одеяло.
Но некто Зигмунд Фрейд, еврей из Вены,
Перебежал дорогу фармацевтам,
Советы раздавая без рецептов,
Чтоб подсознанье не вскрывало вены.
Он заявил, что фаллос - ось искусства,
А всякие святые чувства
За ним лишь фоном кажутся херовым.
Историки схватились за перо,
Чтоб эту ось установить хитро
Двуликим словом на холсте суровом.

5
Двуликим словом на холсте суровом
Блистает лак языческой морали,
Язык эзоповым акцентом скован,
Но плагиаторы шедевр украли
И поместили в галереи клеть.
Лети, либидо лебедя, над Ледой,
Ведь Рафаэль крадется тайно следом,
Чтоб кистью этот факт запечатлеть.
Плыви, либидо, лебедем плыви.
Истории искусств извергся кратер
На карте черных дыр и белых пятен,
Где грубо вырублены рубаи,
Всемирную историю любви
Из лунный бликов выковал ваятель.

6
Из лунных бликов выковал ваятель -
Уликами - фонтана струи.
Куда влечешь, целующий приятель,
Меня из “диско” тесного воруя?
Туда, где прежде высилось весло
Шедевра парковой скульптуры,
Но гипсовые руки дуры
Культурой парка унесло.
Там, на ромашковой кровати,
Изъятые из текста “яти”
В полупризнаниях подруг
Я получу из первых рук,
Когда окаменеют вдруг
Упругие сплетения объятий.

7
Упругие сплетения объятий
Затянутся петлей на горле,
И близкий запах станет неприятен,
А поцелуй затянутый - прогорклей.
Утробным оборотнем страсть
Легко дойдет до истощенья -
И превратится в отвращенье,
Чтоб у меня тебя украсть.
И ты уже в романе новом
Сюжетом новым очарован,
Разглядываешь интерьер
И с интересом нездоровым -
Картину в стиле “адюльтер”
За тонким крокеллюровым покровом.

8
За тонким крокеллюровым покровом
Рутинная семейная картина:
Для бытового жанра уворован
Из жизни смысл по милости кретина.
Но дети, дети... Господи прости!
Они-то ведь ни в чем не виноваты -
Шумны, нетерпеливы, грубоваты,
Но им еще расти, расти, расти.
Семья? Картина? Зеркало кривое?
Но тайны не доверить тайникам,
Себя кладя в постель, как под конвоем,
И молчаливо воя волчьим воем.
Там, в темной перспективе, эти двое,
Увы, подобны нашим двойникам.

9
Увы, подобны нашим двойникам
И те, кто на семью утратил право,
Кто, подставляясь сплетням-сквознякам,
Бродячему не изменяет нраву.
Бесись, бесись, порода дворовая,
От хумуса, ХАМАСа и хамсина,
На сучьей свадьбе лай последней псиной,
Урви кусок любви от каравая.
Плешивый, поседевший Дон-Жуан
Все обольщает растолстевших Анн,
Собаку, да и зубы, съел на этом.
Но цепи рвут, и ранят рикошетом
Бездомные бродячие сюжеты,
Ходившие веками по рукам.

10
Ходившие веками по рукам
Шедевры эротической крамолы,
Доступней, чем костры еретикам
На книжных площадях Савонаролы.
А в книжной лавке очень романтично
Знакомство. Вижу издали: рыбак
Из племени бездомного собак,
Хотя по виду - человек приличный.
Оставит адрес в блоке записном
И поцелует во дворе сквозном,
Там, где живу, - на юге Флорентина,
До ужина с недорогим вином,
Когда тускнеет город за окном,
Как темная от времени картина.

11
Как темная от времени картина
Предвосхитила бред минувшей ночи,
В котором хрипло стонешь, как скотина,
Рычишь, и на себя похож не очень?
Где отдаюсь тебе, как на съеденье,
С одеждой вместе раздирая кожу.
И рай не нужен, и Господь ничтожен,
Бессильный, словно в день грехопаденья.
О Господи! За что мне эта кара?!
Там, за окном, светлеет город старый -
Чужая жизнь, чужая Палестина...
А я в объятьях жадного пожара
С налетом прошлогоднего загара.
Светай же, день святого Валентина!

12
Светай же, день святого Валентина!
Чтоб было будничным, рабочим утро.
По радио звучала каватина,
И на лицо накладывалась пудра.
Все та же улица в парах бензина,
Арабы сонные на остановке,
У манекенов модные обновки
Пылятся за витриной магазина.
Но в клетке мозга певчая строка
Умолкла, охмелевшая слегка
От дозы наслаждения в крови.
Приди же, День любви, издалека,
Через века, свалившись с потолка,
И тем свое сияние яви!

13
И ТЕМ свое сияние яви!
В объятьях скользкой, сексуальной темы...
Французы бы сказали: се ля ви.
Русскоязычные на эту тему немы,
Иль зычным матом пахнет перевод.
Седой мадам, увы, не показалось:
Сквозь голый текст многоэтажный фаллос
Легко уперся в божий небосвод.
Читательницам в возрасте и выше
Рекомендую возмущаться тише,
Но, уважаемые визави,
Я не прошу прощения у тех,
Кто каждый стих мне засчитал за грех,
Кого смутила видимость любви.

14
Кого смутила видимость любви?
Потомок усмехнется в укоризне.
Его смутила видимость любви,
Нам ложью сокращающая жизни.
И выдумает он такое слово,
Чтобы без терминов от Гиппократа,
Эзоповых иносказаний, мата
Развеять тайну акта полового,
Которую и мы постичь хотели...
Затем в букинистическом отделе
Он этим строкам вскроет потроха -
И разглядит тебя в моей постели
С живым загаром на горячем теле
Там, в антикварной тесноте стиха.

15
Там, в антикварной тесноте стиха,
Любовников, по-рубенсовски голых,
Скрестила ночь внебрачной буквой “ха”
На непристойно стонущих глаголах.
Двуликим словом на холсте суровом
Из лунных бликов выковал ваятель
Упругие сплетения объятий
За тонким крокеллюровым покровом,
Увы, подобны нашим двойникам
Ходившие веками по рукам,
Как темная от времени картина.
Светай же, день святого Валентина,
И тем свое сияние яви,
Кого смутила видимость любви!

Это сообщение отредактировал хан габи. - 29.11.2018 - 19:58

Она ко мне прижалась и дышала страстно
Она хотела стать со мной одним, всем людям вопреки
Так будь благословен в маршрутке час прекрасный
И девственница лет семидесяти пяти.

Это сообщение отредактировал Спецавтохим - 4.12.2018 - 17:14

немного классики в тему...

М.Ю. ЛЕРМОНТОВ

Счастливый миг

Не робей, краса младая,
Хоть со мной наедине;
Стыд ненужный отгоняя,
Подойди – дай руку мне.

Не тепла твоя светлица,
Не мягка постель твоя,
Но к устам твоим, девица,
Я прильну – согреюсь я.

От нескромного невежды
Занавесь окно платком;
Ну, – скидай свои одежды,
Не упрямься, мы вдвоем;
На пирах за полной чашей,

Я клянусь, не расскажу
О взаимной страсти нашей;
Так скорее ж… я дрожу. –

О! как полны, как прекрасны
Груди жаркие твои,
Как румяны, сладострастны
Пред мгновением любви;

Вот и маленькая ножка,
Вот и круглый гибкий стан,
Под сорочкой лишь немножко
Прячешь ты свой талисман;

Перед тем, чтобы лишиться
Непорочности своей,
Так невинна ты, что мнится,
Я, любя тебя, – злодей.

Взор, склоненный на колена,
Будто молит пощадить;
Но ужасным, друг мой Лена,
Миг один не может быть.

Полон сладким ожиданьем
Я лишь взор питаю свой;
Ты сама, горя желаньем,
Призовешь меня рукой;

И тогда душа забудет
Всё, что в муку ей дано,
И от счастья нас разбудит
Истощение одно.

1831

Она любила страстно, жарко
Мы бились в коечной пыли
О вы, ночные санитарки
Отрада психов всей земли

Евгений Евтушенко

Первая женщина


Любиночки – что за словечко...
На посиделках у крылечка
шепнула ты: «Смелее будь.
Зайди под кофту. Там, как печка»,
и пригласила руку в грудь.

Медведь тряс цепью во дворе.
Изба встречала, скрипнув глухо.
«Я, коль сравнить с тобой, старуха.
Шестнадцать есть?» Набравшись духа,
я сдунул с губ небрежней пуха:
«Давно уж было... В январе...»,
и золотилась медовуха,
шипя в брезентовом ведре.

Как танцевали мои зубы
по краю острого ковша,
когда поверх овчинной шубы
я ждал тебя, любить спеша.

И ты сказала: «Отвернись»,
а я совсем не отвернулся
и от восторга задохнулся,
взмывая в ангельскую высь.

Ты пригрозила, вскинув ступку:
«Бесстыжий, зыркать не моги!»,
и, сделав мне в душе зарубку,
легко перешагнула юбку,
и трусики, и сапоги,
став нежным ангелом тайги.

Давно вдова, а не девчонка,
белым-бела, лицом смугла,
меня раздела, как ребёнка,
рукой голодной помогла.

На пасеке в алтайской чаще
смущался я того, что гол,
но я в тебя, дрожа от счастья,
как во вселенную вошёл.

И стал впервые я мужчиной
на шубе возчицкой, овчинной.

Тебе с отвычки было больно –
пять лет назад был муж убит.
Закрыла ты глаза невольно,
его представив, может быть.

Был пчёлами твой лоб искусан.
Узнав, что мне пятнадцать лет,
упала ты перед Иисусом,
рыдая: «Мне прощенья нет».

И он простил тебя, конечно,
за то, что ты, почти любя,
стекляшкой бедного колечка
в меня вцарапала себя.

И всею истовостью тела,
грудей нетроганно тугих
ты наперед тогда хотела –
чтоб я любил тебя в других.