Евгений Гришковец "+1", Творчество Евгения Гришковца

Посмотрел гастрольный график Евгения Гришковца, в период с 24.11 по 27.11 планируется спектакль "+1" в Москве вот и думаю посетить иль нет ? Мож есть кто видел этот спектакль, хотелось бы услышать отзывы ?

Не видела, но читала хорошие отзывы.
К нам бы приехал что ли

anka1010
это к Ловыгину)

Надеюсь когда нибудь этоть сбудется, а пока коль гора не идет....к нам ,сгоняем мы к горе.

anka1010

Дважды приезжал же, вроде.

лытдыбр
куда ему писать?)

Basil IV
с "+1" вроде не был еще.
Один раз видела, еще раз сходила б).

помню пошла на Гришковца, а нас посреди спектакля вывели - типа здание заминировали...

оба раза, что со спектаклем приезжал, была, и когда с "Бигудями" в эйре)
очень поравилось)) эх, приехал бы еще...))))

lovigin.livejournal.com

shurka
о, спасибо).
И ведь, оказывается, я этот жж уже читала, коста-рика стайл):

ага, было дело, даже на ярпортале обсуждали.
Гришковец во второй раз начал как раз с того момента, на котором его в прервали в первый.

гришковец - модная какашка

(с)ИТАР-ТАСС

О себе, о родине, о счастье

Евгений Гришковец в спектакле "+1" предстал перед зрителями в скафандре космонавта, в амуниции полярника, в виде обитателя райских кущ, но все же умудрился остаться самим собой.

После весьма длинного перерыва любимец интеллигентов, олигархов, домохозяек и вообще всех-всех-всех Евгений Гришковец сыграл премьеру своего нового моноспектакля. За годы, прошедшие со времен предыдущего его моноспектакля "Дредноуты" (не говоря уже о годах триумфального шествия рассказа о съеденной собаке), он превратился из законодателя вкусов талантливой кемеровской самодеятельности в популярного писателя, маститого блогера, обаятельного телеведущего, звезду клубных вечеров и даже - о ужас! - объект интереса модной индустрии, поставляющей ему свои новинки: ничего не делай, дорогой, только ходи в нашей одежде туда-сюда.

А отчего бы, в самом деле, и не походить!.. Евгений Гришковец неожиданно для себя самого оказался посредником между миром искусства и миром гламура, масскульта и шоу-бизнеса. Он даже выпустил несколько лет назад спектакль с Александром Цекало "По По", доказав, что между драматическим театром и эстрадой перегородок нет.

Когда человек, примелькавшийся на экране, или в глянце, или в клубах, или даже на книжных полках, решает в очередной раз вступить в быстро текущую реку театрального искусства, у человека со скептическим умом неизбежно возникает недоверие. Кажется, что перед нами предстанет сейчас другой Гришковец. С несколько изменившимся сознанием. Уж скольких переродили медные трубы, модные плащи и глянцевые обложки! Посмотрев "+1", можно с облегчением сказать, что в своем новом моноспектакле Гришковец остался тем, кем он и был - внимательным наблюдателем жизни и ироничным комментатором своего весьма богатого внутреннего мира. Более того, "+1" - быть может, самый исповедальный из его монологов.

"Меня никто не знает". Такой фразой начинается спектакль, и вскоре становится ясно, что это не просто лукавство популярного артиста, которого знают многие, даже очень многие, ибо речь тут совсем не о многих. Речь о самых близких людях. Они тоже не знают. До них тоже невозможно донести свои сокровенные мысли и чувства. Так же как магнитофонная запись меняет звук твоего голоса, всякая попытка рассказать другому о состоянии своей души, тоже приводит к неизбежным искажениям.

В этих рассуждениях несложно расслышать старое тютчевское "мысль изреченная есть ложь". Но в спектакле Гришковца широко известная сентенция обретает особый смысл. Ведь признание об "изреченной лжи" мы слышим из уст человека, который собственно и специализируется на том, чтобы доносить до нас свои сокровенные мысли, облекать в слова свои потаенные чувства и делать неформулируемое формулируемым. Из уст обладателя фирменного рецепта театральной искренности, рассказывающего нам о себе так, что мы видим в зеркале сцены собственное отражение. И вдруг он нам прямо заявляет, что все, о чем он рассказывает, в очень малой степени соответствует его реальным переживаниям. А про это, подлинное, он не умеет рассказать, ибо он при всем своем благополучии бесконечно одинок. Он никак не может ощутить себя частью человечества. Он всегда +1 к человечеству.

Признаюсь честно, именно исповедальные куски понравились мне в спектакле больше всего. Но вытянуть почти двухчасовое действо на этой не очень оригинальной, но глубоко прочувствованной мысли было, видимо, невозможно. Поэтому Гришковец то и дело сбивается с исповедальной ноты на куда более привычные наблюдения над жизнью и над окружающими его людьми. Он разнообразит свое представление вставной интермедией о родине (его герой в скафандре космонавта и с маленьким триколором в руках весьма комично, но при этом искренне признается в любви к отчизне с планеты Марс: "Уж здесь-то, на Марсе, никто не обвинит меня в квасном патриотизме"). Он устраивает целый аттракцион с пересказом Всемирной истории (в качестве хронологической линейки используется бытовой сантиметр). Он критически анализирует теорию Дарвина и делится своими соображениями по поводу Эдема, представленного в талантливой сценографии Ларисы Ломакиной в виде красивенького павильонного лужка, на котором обычно снимают "Голубой огонек".

Все эти скетчи и юморески заставляют лишний раз понять, почему ТВ и шоу-бизнес так рьяно попытались присвоить себе нашего Гришковца. В самой природе его таланта есть нечто роднящее его с масскультом и противопоставляющее каким-то очень важным тенденциям современного искусства. Ведь Евгений Гришковец не боится быть не только ироничным (это уж само собой), но и по-эстрадному юморным, и сентиментальным, и гуманистичным, и даже патриотичным. Он ратует за традиционные ценности, поставленные под сомнение продвинутым артхаусом, и не чурается излюбленных масскультом банальностей, если банальность соответствует истине. В сущности, он действительно посредник между миром высокой культуры и простыми людьми, знающими об этой самой культуре понаслышке, но любящими рассказы про подвиги, про возвышенную любовь и про забавные случаи из жизни.

Это почетная миссия. Но и опасная. Оглянуться не успеешь, как станешь из художника частью развлекательной индустрии. Посмотрев "+1", лишний раз убеждаешься, что Гришковец вовлечен в пространство масскульта лишь какой-то своей частью. А большей частью все же не вовлечен. Он по-прежнему тонкий, склонный к рефлексии человек, твердо помнящий, с чего начинается родина, но не очень уверенный в очертаниях собственной личности. Он многое знает наверняка, но в чем-то по-прежнему сильно сомневается. Следовательно, все еще существует в искусстве.
Время новостей, 6 мая 2009 года
Марина Давыдова
http://www.smotr.ru/2008/2008_gr_plus1.htm



Сантиметр настоящего
Евгений Гришковец сыграл свой новый спектакль

В первые праздничные дни мая Евгений Гришковец впервые за восемь лет вышел на сцену в своем новом спектакле. Он назвал его "+1". В День Победы этот спектакль был показан в Санкт-Петербурге, а уже в июне его можно будет вновь дважды увидеть в Москве, в ТЦ "На Страстном".

Чтобы понять, почему новое театральное сочинение Гришковца называется "+1", его нужно увидеть от начала до конца. Он выступает в нем почти как математик, превращая сложнейшие понятия теории относительности в простодушный рассказ. Среди его "наглядной агитации" на этот раз - "единица", "множество", "бесконечность", обыкновенный клеенчатый сантиметр, ставший символом прошлого и будущего, и, наконец, вырезанный из него кусочек "настоящего" с болью, трепетом, плотностью народонаселения и памяти.

После премьеры мы решили поговорить с Евгением о его личном возвращении в театр и нашем всеобщем и вечном возвращении в потерянный рай.

Российская газета: Что было главной мотивацией твоего возвращения на сцену через восемь лет после "Дредноутов"?

Евгений Гришковец: Потребность сказать. Не в виде текста, философского эссе, а в ситуации театра сказать и быть услышанным. Почувствовать, как и что будет услышано. Именно в ситуации театра. Обнаружить в себе способность вновь делать спектакль, мыслить театральными формами, ощущением времени, театральным способом высказывания.

РГ: Но ведь все это время ты не расставался с театром, продолжая играть.

Гришковец: Это совсем другое дело. Это поддержание навыков. А сейчас я понял, что утратил, видимо, навсегда способность восьмилетней давности композиционно выстраивать и монтировать текст исключительно в голове, делать его в виде смыслов. Я понял, что мне нужно сесть и написать текст, последовательно, так как я пишу книгу.

РГ: Получается, что ты заново открывал для себя театр?

Гришковец: Да, и я понял, как соскучился по нему! Нигде, кроме театра, не может быть предъявлена модель человеческой истории в виде сантиметра с вырезанием из него кусочка. Эта феноменальность принадлежит только театру. Не может быть выхода на Марс, не может быть такого рая. Это самый театральный мой спектакль. Я очень ждал от критиков осмысления того, как развивается мой сценический персонаж. И не услышал ничего.

РГ: Что еще тебя заставило вернуться в театр?

Гришковец: Я очень долго не мог выйти на сцену, потому что меня возмущал театральный контекст. Прежде всего - уровнем поставленных художественных задач. Для меня все то, что я наблюдал, было мелким и ничтожным, не имело право занимать такое количество времени зрителей. Меня возмущал контекст, связанный с современной драматургией, которая остается совершенно безадресной. Она возникла не изнутри русского театрального контекста, а привнесена извне. Меня это настолько возмущало, что я не мог ничего говорить, потому что художественное высказывание должно быть очень чистым.

Свободный от полемики и совершенно счастливый, я шагнул в литературу, чей контекст меня не тревожил. Так же, как в конце 90-х я шагнул в театр буквально как в рай, совершенно не зная контекста. Погрузившись в литературную жизнь, я почувствовал тяжесть возмущения. И вдруг понял, что совершенно ничего не помню и опять сильно люблю театр, с которым у меня давно нет живых контактов. Сейчас у меня есть возможность сделать исключительно художественное высказывание без попыток протащить хоть кусочек манифеста. Но я смог это сделать, только ощутив пустоту, свободу от контекста.

РГ: Раньше ты создавал спектакли, прощупывая свою потенциальную публику, выясняя, где твое интимное переживание пересекается с общим. Твой способ работы состоял в диалогах, психологическом вопрошании социума. Этот способ прощупывания реальности сохранился?

Гришковец: Я остался совсем без кожи в этом смысле. 8 лет назад я не мог себе представить, что в моей жизни случится такое количество людей. Это же невыносимая история, нельзя быть готовым к тому, что обрушилось на меня в 2002 году. Я пытался выстроить некую дистанцию по отношению к людям. На то, чтобы быть закрытым, я трачу намного больше усилий, чем на то, чтоб оставаться прежним.

Поэтому я сейчас не ставлю эксперименты, не дегустирую реальность. Я точно знаю, что история про одноклассницу попадет во всех зрителей - вне поколений, вне эпох. И знаю даже, какая будет на это реакция.

Но есть зоны, в которые я до этого не ходил. Я с ужасом проговариваю в спектакле и слушаю в ответ, согласятся ли, услышат ли меня: любовь находится вне нас, нас любят по своим причинам, но не по нашим. Казалось бы - очень просто. Но я этого никогда не слышал и не читал. И я не знал, будет ли это услышано и принято. То есть прощупывание, о котором ты говоришь, идет на другом, намного более глубоком уровне.

РГ: У тебя на сцене между писательским столом и окном два пространства - Марс и Рай, и оба представляют собой гору белой крупы, в которой ты вязнешь. Откуда возник этот образ?

Гришковец : Я хочу, чтобы возникали наивные театральные чудеса. Но чтобы было видно, как они устроены. Создавая этот спектакль, мы с Ларисой Ломакиной активно вспоминали событие 10-летней давности - спектакль "Шинель N 2737 с половиной" Жака, с которым мы были в 1998 году на первом фестивале NET. Вообще то время было намного мягче для художника, чем сегодняшнее. Была возможность быть услышанным. Нет, конечно, Москва по-прежнему жаждет обрадоваться очередному герою. Но радуется в основном по поводу какого-нибудь Налича.

РГ: Ты с годами все больше накапливаешь опыт самых разных "ностальгий"?

Гришковец: Наверное, это только тоска о легкости бытия, которая никак не наступает и никакими формальными признаками не может быть обусловлена. Это не тоска по себе маленькому, но по себе счастливому.

РГ: Ты знаешь и помнишь про себя маленького и счастливого все. Ты использовал эти воспоминания множество раз. Не окружен ли теперь этот человечек непроницаемой стеной искусства, сквозь которую не пробиться?

Гришковец: Нет. Память о детстве никогда не окуклится. Моя жена Лена обратила мое внимание на суть детства - когда человек себя жалеет, он всегда плачет о себе маленьком, о своем потерянном рае... Я не пишу биографические рассказы. "Следы на мне" - это литература. Самым главным героем этой книжки является 40-летний автор, который выбирает из своей жизни то, что не выбрал бы ни в 30, ни в 70.

В эти дни премьерных показов на Страстном я видел много слез в зале. Я им очень рад: если человеку есть случай себя пожалеть, поплакать о своем потерянном рае - пусть! Я хочу, чтобы человек себя пожалел. Трудно себя пожалеть при детях, при жене и друзьях. Но, черт возьми, я действительно устал! Устал бояться за родителей, за детей, когда они уходят в школу, за то, что наша страна что-то выкинет, я устал от неурядиц, я физически устал. Я хочу праздника, хочу, чтобы меня похвалили критики, наконец.

Это сообщение отредактировал saltikov - 20.11.2009 - 15:54

еще бы

Saltikov, спасиб за инфу. Однозначно еду.

Можеть Петру Ловыгину коллективную петицию напишем, чтобы привез к нам Гришковца?))