Замечательные стихи

Поэзия сопровождает нашу жизнь с самого детства, все школьные годы. По инерции это сопровождение какое-то время продолжается, даже в виде собственных виршей, а затем неизменно сходит на нет. Тем более что классика освоена, а новых Поэтов с большой буквы не рождается.

Больших поэтов, может, и нет, а вот хорошие стихи продолжают появляться. Благодаря интернету они доступны, просто их нужно найти среди огромного количества опубликованного материала.

Поскольку меня увлечение поэзией не оставляет, я читаю большое количество стихотворных произведений. Некоторыми находками мне хотелось бы поделиться и с Ярпорталом.

Начать лучше всего с того, что может тронуть до глубины души.
Леонид Серый пишет именно такие стихи.
Он фронтовик, начавший войну подростком.
Военная тема – лучшая часть его творчества. Хотя в советские годы его стихи вряд ли бы появились в печати, разве что в самиздате или за рубежом. По той причине, что автор сравнивает официальную версию о войне с той, которую прошел сам, и становится перед выбором, либо молчать, либо рассказывать о настоящей войне.
Это отношение выражено в одном из стихотворений:

Военных книжек нет в моей квартире,
Военных фильмов не люблю вдвойне,
Живу со всеми в мире в этом мире
И редко вспоминаю о войне.

Я не певец романтики сражений,
Для нас, нормальных рядовых людей,
Война – не цепь побед и поражений,
А череда бессмысленных смертей.


Леонид Серый вряд ли что-то знает о ямбе и хорее, пишет, полагаясь на соразмерность слогов и точность рифм. Иногда слова не укладываются в строй и ударения в них смещаются. Но все произведения написаны грамотным русским языком, все образы и сравнения в них экономны и не размывают содержание, а помогают его усвоить.
Самое большое их достоинство – это сюжеты.
В общем, вы сами все поймете.

Леонид Серый
Рассказ про первую любовь

Я когда её увидел – будто врезали под дых
Деревенскому сибирскому подростку.
Может помните актрису по фамилии Седых,
Что сыграла героиню из "Морозко" -

Точка в точку. Будто кто-то написал её портрет.
И сошлись кипейный май с вечерним светом,
Да пригожая дивчина, да мои семнадцать лет,
Что должны были исполниться тем летом.

Разомлел под теплым ветром старый Кубинский перрон,
Заструился запах ландышей из леса.
Первый раз любовь приходит с неожиданных сторон.
Про себя я называл её - "Принцесса".

И как будто кто-то встроил, исправляя звукоряд,
В резкий гул перрона ласковую скрипку.
До сих пор я четко помню каждый жест её и взгляд,
И поныне помню каждую улыбку.

Я частенько вспоминаю ту далёкую весну -
Как прекрасно было это опьяненье!..
В двух вагонах, уезжая не на отдых - на войну,
Разместилось наше горе-пополненье.

В наш товарный посадили тёртых, опытных бойцов,
Кучу битых мужиков, крещеных кровью.
Сотни две, почти две роты добровольцев-"молодцов",
Взятых из госпиталей по Подмосковью.

А в плацкартный поналезли хитроватые братки,
Их в одном купе по трое, да по двое.
Ох, весёлые ребята. Все в наколках. Шутники!
В общем урки, только что-то без конвоя.

Эти в мягком веселились – мол, мохнатая рука.
Мы же веток наломали в ближней роще,
Не завидуя комфорту. Знали – из товарняка
При бомбёжке выбегать намного проще.

А вокруг моей "Принцессы" не стихала болтовня,
Все старались услужить "прекрасной даме",
Я стоял в сторонке молча, уж какой там из меня
Кавалер, с моим-то ростом и годами.

Что я чувствовал при этом, надо было понимать -
Мы ведь жили, женщин свято почитая.
Та, что лет на десять старше, мне была уже как мать
И, почти как мать, такая же святая.

Мне о грешном-то в те годы сложно было рассудить,
Я по молодости думал что влюбиться –
Это взять за белы руки, под божничку посадить
И до смерти как на ангела молиться.

А один из "тех", кудрявый, и с фамилией Кудряш,
Рассыпал ей комплементы многословно,
Всё старался взять за ручку и, видать войдя в кураж,
Звал то - "Олечка", то величал - "Петровна".

К областям освобожденным уходил народ рекой
И царила на путях неразбериха.
Командир сопровожденья, уступив, махнул рукой
- Ладно, бог с ней, пусть садится. Только тихо.

Вот что странно - в лихолетье голодала вся страна,
А в плацкартном и печенье и конфеты,
А у нашего вагона лишь медали-ордена
Да ещё у многих белые билеты.

И всю ночь бойцы делились меж собою шепотком
Ратным опытом, что на фронтах скопили,
Да рассказывали с мрачным и жестоким юморком
Про весёлое – где, как, кого убили.

И всю ночь под стук вагонный да под эти голоса
Я не мог уснуть и, словно наважденье,
Всё стояли предо мною васильковые глаза
Неземного, видит бог, происхожденья.

Моросящий дождь под утро спрятал солнце от земли,
Хмарь тоскливая ползла по небосклону.
Поезд встал и ноги сами мальчугана понесли
К пассажирскому соседнему вагону.

Паровоз на водокачке заправлялся и пыхтел,
Солдатня под хмурым небом разминалась
И вагон, по всем приметам, совершенно опустел,
Только Оля всё никак не появлялась.

А кудрявый, намекая на смятение моё,
Усмехнулся – Что, пропала брат невеста?
И добавил, бросив в лужу чьё-то женское бельё
- Ну… Сошла она. Доехала до места.

Я стоял недоумённо у железного пути,
По наивности пытаясь разобраться
- Ничего не понимаю. Как она могла сойти?
Мы-ж нигде не останавливались братцы.

Простодушно удивлялся – Это что за чудеса,
Разве может человек пропасть куда-то?
А товарищи постарше только прятали глаза
Или хмурились, но как-то виновато.

Лишь сержант Белов сказал мне: - Что им зекам-сволочам,
Позабавились и выбросили в поле.
Бабы дуры – выбирают по красивым по речам,
Успокойся Серый, нету больше Оли.

Я всё понял… И как будто что-то рухнуло в душе.
Голова на время выключилась тоже.
А когда очнулся, вижу, что сижу на Кудряше
И луплю его лежащего по роже.

Мне бы камень или палку – был бы парень без башки.
Нет! Один мазутный гравий под руками.
Я долбил его, не чуя как меня его дружки
"Успокаивали" в голову пинками.

И зашёлся в дикой злобе захолустный перегон,
И упал на землю сплюнутый окурок,
И пошла на стенку стенка – их вагон на наш вагон,
И захакали стрелки ломая урок.

А кудрявый подомною он… Он даже не вопил,
Он визжал и скрёб о землю сапогами.
Там была уже не драка. Я его уже не бил,
Я его как собачонок рвал зубами.

Лейтенанты так кричали, что сорвали голоса,
Тоже били всех подряд и крыли матом,
Вынимали пистолеты и палили в небеса,
Угрожая и расстрелом и штрафбатом.

Инцедент тогда замяли, нас никто не стал "сдавать",
Командирам неприятности нужны-ли?
Ветераны-то привыкли в рукопашных убивать
И двоих, таки, до смерти приложили.

Что меня не расстреляли – тут мне просто повезло
Этим майским утром горестным и хмурым.
Ну а урки всё смеялись вызывающе и зло,
Всё глядели с обещающим прищуром.

Я не знаю, как бы прожил жизнь военную свою
В окруженье этих гаденьких ухмылок,
Только все они погибли в самом первом же бою.
Половина - от ранения в затылок.
http://www.stihi.ru/2009/05/09/1274

Леонид Серый
Блиндаж

Двадцать один – ноль пять, довольно темновато.
Что в этом блиндаже? - Сам чёрт не разберёт.
Гранату бы туда. Да кончились гранаты.
И старшина, кивнув, скомандовал – Вперёд.

Дышала холодком угрюмая пещера
И я нырнул в неё как в омут головой.
(Четыре мужика - немецких офицера,
И крохотный пацан - советский рядовой)

Я замер на момент, пытаясь присмотреться,
Дал очередь на звук и снова кувырком.
Вертелся в темноте среди вопящих немцев
Злым шестнадцатилетним маленьким хорьком.

И в этой пляске смерти, в автоматном гуле,
Я инстинктивно краем слуха отмечал,
Как чмокали во плоть вонзавшиеся пули,
Как, умирая, кто-то "О, майн гот!" кричал.

Всё стихло. Старшина с трофейной зажигалкой
Вошел и огонёк поднял над головой,
Высвечивая окровавленную свалку.
И одного в углу, что был ещё живой,

Зажав дыру в груди, смотрел тоскливым взглядом
И широко открыл в беззвучном крике рот…
Ударил я его по голове прикладом.
За пережитый страх… За батю… За народ…

Потом мне, как-то вдруг, так захотелось к маме,
Что пусть меня простит отечество моё.
Я пил из кружки спирт, стуча о край зубами,
И слышал разговор сквозь полузабытьё:

- Не надо лейтенант, пусть парень отоспится.
Я сам ему налил, он раньше-то не пил.
Он в блиндаже сейчас… троих матёрых фрицев…
И одного прикладом досмерти забил…

Закончилась война, я, слава богу, выжил.
Нет с западного фронта больше новостей.
Я сам построил дом с резным коньком на крыше.
И посадил свой сад. И вырастил детей.

Я плакал от потерь и праздновал удачи,
Но только до сих пор живёт в моей душе
В науке убивать поднаторевший мальчик,
Стреляющий на шорох в тёмном блиндаже.
http://www.stihi.ru/2008/04/15/2837

Леонид Серый
Курская дуга

Я не хожу на утренники в школу,
Чтоб ложу ветеранов "украшать",
Хоть каждый год весной для протокола
Меня не забывают приглашать.

Мне сложно объясниться - как награду
Я получил за Курскую дугу,
Врать не хочу, а горестную правду
Рассказывать детишкам не могу.

Рассказ о Курске – горькая пилюля.
Мне в сорок третьем быть там "повезло"
С шестнадцатого жаркого июля
И по двадцать четвёртое число.

Там, загнанная в гиблые болота,
Удерживая вражеский напор,
Уткнулась мордой матушка пехота
В брусничный малахитовый ковёр.

Ведь не расскажешь детям, в самом деле,
Как умер Сашка, корчась и хрипя,
Как девять дней мы ничего не ели,
Не спали и ходили под себя.

Как к нам приполз посыльный от комбата,
Приказ о награждении достал,
Привстал, спросил – "Ну как вы тут ребята?"
И снайперскую пулю схлопотал.

Как немцы вновь и вновь атаковали
Спокойно методично день за днем,
А в паузах в болото трамбовали
Нас миномётным навесным огнём.

Как, ползая вдоль нашей обороны,
Я, сквозь голодный войлочный туман,
Среди червей выискивал патроны
В карманах неживых однополчан.

Спустя неделю мне уже казалось,
Что пролежу в болоте до седин,
Что никого в России не осталось
И я воюю с немцами один.

В конце стрелял без ориентировки
И от меня, в бредовом далеке,
Остались лишь глаза, прицел винтовки
И напряженный палец на курке…

Так я и бился с немцем – по-пластунски.
И мне ужасно стыдно оттого,
Что для победы под Великим Курском
Я, в сущности, не сделал ничего.

Смотрю, как рассуждает о наградах
Какой нибудь седой, почтенный муж,
Как истребл@л он тысячами гадов
Из пулемётов, танков и катюш,

Как гордо, страх и боль превозмогая,
Громил он ненавистного врага.

Наверное ещё одна, другая,
Была в России Курская дуга.
http://www.stihi.ru/2007/01/20-572

Просто изумительное стихотворение Марины Поляковой

Марина Полякова
Ученица

Из тех краев, где воздух горше хины,
Где небеса испачканы сангиной
И вскрыты недра выжженной земли,
Тебя, в пути пробыв почти полгода,
Пройдя через ущелья, степи, броды,
Как ценную игрушку привезли.

Хозяин был пленен твоей красою,
Забыв дела и прочее – земное –
Учил тебя сладчайшей из наук.
А ты училась – без пера и мела,
И вскоре безошибочно умела
Его желанья знать по дрожи рук.

Твоя походка сделалась свободной,
Бедра изгиб – рекою полноводной,
И обоюдоострыми глаза.
А твой хозяин, медленно старея,
Уже не вспыхивая, только тлея
Ночами слышал – ты уходишь в сад.

Учитель твой, он даже был доволен,
Твои ладонь, плечо, ресницы, голень,
Воображая в темени ночной,
Что ученица – ясочка, услада –
В далеком уголке большого сада
Его не посрамит передо мной.
http://www.stihi.ru/2006/02/05-2351

Саша Кривая
Обломайся!

Подкатил,
как к бедной овечке,
весь в цепях, при печатке,
на тачке,
две партачки
на кругленьком плечеке,
пачка круглая,
сытый мальчик!
Не тепло идет
-жар мартеновский,
кот ты мартовский,
от твоей груди.
Притуши чуток
взгляд рентгеновский,
раздеваешь ведь,
прямо вглубь глядишь.
Все вы миром одним
мазаные,
поголовно все
чертом меченые.
Не привык,чтоб вдруг
отказывали?
Обломайся, друг,
нынче месячные!
http://www.stihi.ru/2001/07/17-184

Пасторальные мотивы

Шахиня
Матрёна

Мало Матрёне забот,
да завела порося:
шустрик ушел в огород,
словно шальное дитя.
Долго на грядке чужой
рылом свеклу ворошил,
сочно-зеленой ботвой
брюхо пустое набил.
С хрустом огурчики сгрыз
и закусил кочаном,
этот свинячий каприз
люди осудят потом.
И разразился скандал,
словно раскатистый гром,
а поросёнок икал,
в дальнем хлеву за углом.
Сунув бандита в мешок
баба пошла на базар,
но, поразмыслив чуток,
сбросила в речку товар.
В голос Матрена ревёт,
думая, что утонул
только её у ворот,
Свин, поджидая, уснул.
Видит, торчит пятачок,
ножки и хвостик крючком,
сыто колышется бок,
смята сирень под окном.
Зубом рогожу порвал,
к берегу быстро подгрёб,
правда, слегка осерчал,
очень устал и продрог,
Сладкие ветки сглодал,
духом, воспрянув чуток,
не дожидаясь похвал,
лег на Матрёнин порог.
Из предоставленных благ
выбран обратный билет,
белый колышется флаг,
зреет зеленый обед.
http://www.stihi.ru/2005/06/03-1004