Статья Е.Коновалова о современной поэзии, в журнале "Арион" (Москва)

ЯЗЫК ПОЭЗИИ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Поэтическая культура возникает из стремления предотвратить катастрофу.
Осип Мандельштам

1.

Бывают ясные времена поэзии. В такие времена ее суть, цель и назначение кажутся понятными. Ясны и необходимые художественные средства, жанровые каноны, преобладающие литературные течения. Все это образует желаемую иерархию, поэтическую парадигму, в рамках которой стихотворцам и критикам уютно и комфортно. Такая парадигма иногда возникает сама собой, по туманной логике поступательно-возвратного движения искусства, иногда насаждается искусственно. Это эпохи, при всей их условности удостоенные от историков литературы всяческих «измов».

Бывают у поэзии и другие, безымянные, времена. Трещат и рушатся стройные литературные парадигмы, старое кажется отжившим, новое — странным. Нет общепризнанных властителей дум. Или их слишком много, свои у каж­дой «группы». Нет общепризнанного канона. Трудно выделить эстетические приоритеты. Оценочные суждения слишком осторожны у одних; другие, наоборот, предлагают скинуть кого-нибудь с парохода современности. Политика мешается с эстетикой — настолько, что поэтическое признание готовы в нагрузку получить и журналисты откуда-нибудь с радио «Свобода», и понаторевшие в экономическом развитии министры. Поэзия блуждает в тумане неожиданных смыслов, ищет формы и самый язык, адекватный изменившейся эпохе. Таково смутное время поэзии, и мы живем именно в такое время.

Назвать ли его кризисом? Если да, то перед нами кризис, во-первых, неизбежный и циклически повторяющийся. Во-вторых, он одновременно несет и обновление. В теории систем для таких явлений давно придумано понятие. Это так называемые точки бифуркации (критические точки), через которые проходит эволюция любой сложной системы. Вблизи них обычно растет внутреннее напряжение, усиливаются флуктуации, чреватые различными последствиями. Революционные митинги, биржевые паники, крестьянские бунты, шумные литературные акции — все это примеры флуктуаций. Историческая ценность большинства из них невелика, но именно они — симптом и залог качественного роста, скачкообразного развития сложно устроенных систем. Или — их заключительной катастрофы.

Постмодернизм заканчивает свое шествие, уже закончил — усталостью от текста, разъятием его на литературные атомы и разочарованием от самого этого занятия. Впрочем, в России, кажется, и не было полноценного постмодернизма, а была мода на него, как на все западное. Постмодернизм есть реакция на усложненность, на обилие культурных кодов и матриц. Усы, пририсованные «Моне Лизе», могут произвести эффект лишь в ситуации, когда она всем известна без усов. Постмодернизм — «бунт сытых» в искусстве, разрушение эстетической вертикали, протест против иерархии, усложненности, регулярности. У нас же под занавес тысячелетия литературный ландшафт больше напоминал не регулярный парк, а крайне запущенный сад с минимумом «сытых» — хоть в искусстве, хоть в жизни. Оттого-то и краток был век русского постмодернизма, оттого-то и отдавал он анархизмом, бессмысленным и беспощадным. Оттого-то прошел он, как теперь выясняется, без шума и следа, не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда.

-----------------------------------

Полный текст:
http://magazines.russ.ru/arion/2016/2/yazy...noe-vremya.html

Всем привет!
Текст написан довольно противоречиво, сбивчиво и невнятно.
Единственное, в чём согласен с автором, это в том, что нормальных критиков осталось меньше, чем журналов их печатающих.

Удачи!

Статья Евгения Коновалова объемная. Её «пространство-время-энергия» безграничны: 12 разделов, и, к сожалению, их содержание не отражено хотя бы в подобии плана (чтобы ориентироваться при чтении). Вот что показалось интересным (типа выжимки):

«1.
…Постмодернизм заканчивает свое шествие, уже закончил — усталостью от текста, разъятием его на литературные атомы…разрушение(м) эстетической вертикали…
2.
…что бесспорно, так это кризис современной поэтической критики… не верят ничьим оценкам…
6.
«…Поэзия, как вольтова дуга, возникает при сближении культурной традиции с языком современности. Если они расходятся, дуга теряет напряжение или вовсе распадается». С этими словами Игоря Шайтанова трудно спорить. Поэтому творчески перспективным решением видится стремление к глубинной цельности…
Глубинная цельность внешне может представать бесформенностью. От образной и интонационной мозаики с непривычки рябит в глазах. Затем из этой мозаики постепенно возникает цельность импрессионистского, даже, если угодно, пуантилистского толка. У всех авторов по-разному, в каждой вещи по-своему, но этот основной принцип современного искусства универсален. Меняться могут лишь его названия. Вблизи картина непонятна и пестрит пятнами. Нужно отойти подальше, всмотреться пристальнее. Тогда все может сложиться воедино — теперь так и в поэзии.
Принцип глубинной цельности проявляется во многих текстах, ставших уже классическими. Таковы «Дуинскиеэлегии» Рильке или «Фуга смерти» Целана… Естественное развитие русской поэзии в XX века по известным причинам оказалось нарушено. Но и некоторые длинные вещи Хлебникова, и поздние поэмы Цветаевой, и «Столбцы» Заболоцкого — все они по-своему демонстрируют именно такую глубинную цельность. Может быть, сильнее всего это чувствуется в «Стихах о неизвестном солдате» Мандельштама и других его поздних вещах.
За счет чего это достигается и как проявляется? Чем отличается от привычной цельности классической поэзии?
Сразу кое о чем хочется условиться. Во-первых, отступить от построений «концептуалистов», «метареалистов» и прочих «истов» последнего времени к авторитетам более надежным, коснется ли дело поэзии или критики. Когда впереди топкое место, не грех предварительно сделать и шаг назад. Вспомнить, так сказать, несколько подзабытых истин, хотя бы и пожертвовав при этом новизной. Во-вторых, обойтись без пресловутых темы и идеи…
7.
«…Многолетнее расшатывание формального канона, постоянное рождение новых гибридных форм и эксперименты с ними — все это грозит обернуться тотальной бесформенностью. … переход(ом) к динамической форме. Это отметил еще Тынянов… возникает так называемая «одноразовая форма» — мечта всякого поэта. Форма, которая нигде и никогда ранее не встречалась, кроме как в данном отдельно взятом стихотворении…».
8.
«…Эволюция поэзии уже давно движется от жанрового канона к полижанровости и борьбе жанров. Они умирают и возникают новые; главное же состоит в том, что они борются между собой…».
9.
«…Сюжет в современной поэзии (при всей его условности) также подвергается изменениям. Что любопытно, в противоположном направлении: бессюжетность мало-помалу уходит, и все заметнее движение от хаоса к порядку. Как пишет по этому поводу едва ли не самый педантичный исследователь современной словесности Е.Абдуллаев: «Поэзия становится более фабульной. По¬этическое высказывание заслоняется визуальной конкретностью предметного мира; убедительность мысли замещается убедительностью “картинки”» («Вопросы литературы» № 2/2013).
Сейчас стало модно, видимо под соусом запоздалой борьбы с постмодернизмом, втащить в текст побольшепростого народа с его прямой речью и бытовым неустройством. На том многие авторы строят и сюжет, хотя бы на уровне байки. Процветает и скрещивание поэзии с какими-то уж совсем странными дичками: подростковыми голливудским сериалами, «звездными войнами» с участием роботов, фэнтези всех мастей. Время от времени это не стесняются называть даже «новым эпосом», хотя в растиражированных поделках Ф.Сваровского или В.Полозковой нет ни новизны, ни эпоса. Есть одно: желание повенчать розу белую с черной жабой — к невзыскательному читательскому удовольствию и новизне любой ценой. Сказывается и круг интересов просвещенной публики. Сериалы и фантастика нынче в фаворе, отчего бы и поэзии не подтянуться.
На фоне таких не слишком удачных опытов можно обсудить и более богатую мысль. Сглаживание, приглушение сюжета уже давно вошло в литературный обиход. Нечто новое, возможно, состоит в идее множественности сюжетов — в одном литературном замысле. Сюжетные перекрестки и переклички плодотворны уже сами по себе тем, что раздвигают поэтические возможности, углубл@ют замысел и обогащают восприятие готовой вещи. Это опять-таки в духе времени: последовательность событий все чаще уступает место спутанности и параллельности…».
10.
«Как писал Оуэн Барфилд, «язык — это огромное полотно мертвых или застывших метафор, которые периодически поднимаются из могилы и встраиваются в наши предложения». Но то в языке, а в поэзии метафора тем и отличается от штампа, что она живая. Возможно, метафора — самое живое из поэтических орудий, потому привлекает сейчас особенное внимание. Чего стоят одни только «метаметафористы»: хоть слово дико, но нам ласкает слух оно.
Видимо, и в самой реальности, начиная с двадцатого столетия, появилось нечто, подогревающее интерес к метафоре. Раньше социум обладал большей структурированностью — класса, цеха, общины, сословия, «большого света», государства. Иерархия сословий диктовала иерархию понятий. Человек знал свое место и видел, что вокруг него, что выше, а что ниже. В словесности этому лучше соответствует сравнение, где всегда ясно, что сравнивается и с чем. Ныне эпоха Интернета и пранка, демократии и гипертекста, где все перепутано; нет ни главного, ни второстепенного. Где все всему равно, люди друг другу тоже равны, и всем «все равно», как пишет, фиксируя актуальное восприятие, А.Василевский и даже выносит это словосочетание в название одного из своих сборников.
Современный мир метафоричен. К тому же сравнение, по сравнению с метафорой, подверглось большей девальвации — в погоне за популярностью и желанием быть понятым своей страной. За это нужно поблагодарить и гражданских стихотворцев советского призыва, и либерально мыслящих песенников (которым за многолетнюю фигу в кармане сейчас даже вручают национальные литературные премии), и обыкновенных графоманов. Поэты остро ощущают такую девальвацию, им стыдно носить литературный second hand. Многие из них боятся самих слов «как», «будто» и «словно», как Игорь Меламед: «Я не хочу сравнений — эта блажь / мне надоела — «как», «как будто», «точно». / Фальшивым блеском их не передашь, / как без тебя мне холодно и тошно».
Метафора сложна — и для исполнения и для восприятия. Она умственно аристократична, требует гибкого и богатого мышления. Опять искушает путь наименьшего сопротивления: отказ от метафор как таковых. Не зря их избегает массовая литература: она предполагает доходчивость, потому и построена на штампе. Есть и современная поэзия, обыгрывающая штампы, — достаточно назвать Тимура Кибирова. Хочется, чтобы появилась и новая метафорическая поэзия; чтобы паразитирование на имеющемся «актуальном» материале сменилось созиданием чего-то сравнительно нового. Пусть и с неожиданными (даже нарочитыми) оптическими эффектами, как у Михаила Дынкина, одно из стихо-творений которого начинается следующим образом:

только спичкою чиркнешь — защелкают звезды в ответ,
застревает в точилке дневной цилиндрический свет,
ткнется клювом в стекло и замрет часовая кукушка,
дождь пойдет, перестанет, и радуга вспыхнет вдали,
и еще не устали тереться в порту корабли
в эскимосском приветствии, в небо вонзая макушки
ледяными носами в нашлепках смолы по краям...

Приходится оборвать цитату, поскольку вся вещь представляет собой один развернутый период.».

11.
«Обсудив место важнейшего языкового тропа в поэтическом строю, можно поговорить и о языке в целом, то есть о лексической стороне дела. Тем более что именно в ней, в лексике, очень многие авторы видят сейчас источник своей литературной уникальности. Часто — довольно мутный. Современная поэзия редко погружается на языковую глубину, на глубину вообще. Есть яркие исключения из этого правила, но значительная часть стихотворцев предпочитает осваивать какие-то отдельные языковые пласты, находя в том новизну, по нынешним временам сомнительную.
Да, поэзия долго развивалась за счет того, что в литературный язык вносился какой-то новый пласт. Теперь все уже внесено, пласты порядком истощились. Видимо, пришло время осваивать хорошо забытое — церковно-славянский язык, фольклор, местные наречия. Так сейчас тоже делают. Но забылись эти вещи не зря: они не соответствовали духу даже ушедшей эпохи, что уж говорить о нынешней. Редкие состоятельные эксперименты в таком роде у М.Амелина илиЛ.Югай по-своему любопытны. В целом же этот подход принадлежит более филологии или фольклористике, нежели поэзии. По выражению Элиота: «когда поэт пишет о себе, он пишет и о своем времени». Когда на дворе глобализация, тут не до церковно-славянского языка или местных наречий. Право на признание имеют и они, но все же хочется от поэзии большего: не бегства от глобализации и унификации в экзотическую авторскую поэтику, а борьбы с ними, преодоления — на их же поле.
В этом отношении плодотворнее оказывается не акцентировать тот или иной языковой пласт, а сопрягать несколько языковых пластов. Обновлять и перемешивать застывающую лаву языка, давать новую жизнь идиомам и поговоркам, осовременивать архаизмы, погружать новояз на языковую глубину. Для краткости назовем все это использованиемсинтетического языка, где уравнены в правах все представители и все сословия. Сие, конечно, не означает, что их можно валить без смысла в одну кучу. Вспомним еще раз Кольриджа. Слова выбираются не демократическим путем. «Нужность» слов и их «порядок» — диктатура стихотворца.
Этот магистральный путь развития русской поэзии, по крайней мере со времен Пушкина, в последнее время как-то вышел из моды. Да и критики предпочитают говорить не о богатстве, гибкости и точности выражений, но именно о «новизне» как чуть ли не главном теперь критерии качества. Странно такое и читать-то, ведь новизна в литературе всегда хорошо отдавала стариной. Талант — единственная новость. Поневоле вздохнешь о временах, когда говаривали: «Какая глубина! / Какая смелость и какая стройность!» С «новизной», кажется, может конкурировать по своей популярности только «приращение смысла». Забавно было бы прочесть вместо пушкинского отклика: «Какое приращение смысла / через прецедентные феномены!» — или что-нибудь подобное.
Какие компоненты сопрягаются в таком синтетическом языке, и в каких отношениях они оказываются? Тут начинается произвол поэта, а часто и диктат отдельного замысла. Так, Владимир Строчков в стихотворении «Общевойсковое» соединяет армейско-призывную лексику и, ни много ни мало, язык современной космологии. Разумеется, оправдать такой далековатый синтез можно лишь убедительным поэтическим результатом. Судите сами:

Взрываются сверхновые, пульсары
пульсируют, как будто комиссары,
сигналы подают, как командир,
а после взрыва в каждом мертвом танке
мы четырех вселенных зрим останки
с большим числом огромных черных дыр.

И каждый тепловую смерть вселенной
в себе несет, грядущий незабвенный —
и генерал, и маршал, и солдат,
ведь умирая — зазубри, дубина, —
монады мы, нам целый мир чужбина,
будь мы хоть кто, хоть ротный, хоть комбат.

За изящной литературной игрой проступают и невеселая правда, и глубина, и преодоление трагедии, по Ходасевичу, исключительно за счет творческого акта. Ценно стихотворение и открытым обращением к читателю без снижения уровня разговора, то есть тем, чего сейчас вообще не хватает. К читательскому восприятию и хочется перейти под занавес настоящей статьи.».

12.
«…Для многих читателей эмоция является важнейшей составляющей не только поэзии, но и вообще искусства: оно, разумеется, должно волновать (как, собственно, и переводится emoveo с латыни). Но эмоцию можно вызвать разными средствами: художественными и, назовем их так, спекулятивными. Это подразделение замечательно сразу в двух отношениях — как для понимания читательского вкуса (либо его отсутствия), так и для оценки некоторых авторов, вроде А.Дементьева или Л.Рубальской.
Защищая спекулятивные средства, часто имеют в виду следующее. Поэзия, дескать, должна пронимать до печенок, переворачивать душу, выжимать слезу и производить иные физиологические эффекты. И чем сильнее, тем лучше. Нужно ли сие оспаривать? Пропорция читателей тех или иных стихотворцев подсказывает, что да, нужно. Приходится объяснять, что поэзия не триллер и не фильм ужасов. Что самую сильную эмоцию вызывают боль утраты и насилие, а не искусство. Что катарсис чем-то да отличается от нервного шока и после него не обязательно становиться заикой.
Этот спекулятивный способ восприятия (и сочинения) стихотворений все тот же Элиот назвал «pathetic fallacy». Если перевести по смыслу — ошибкой ложного пафоса. Он же настаивал, что «поэзии не следует ни выражать эмоций своего творца, ни возбуждать их в слушателе или читателе». Речь именно о спекулятивных способах вызвать эмоцию. Но эта мысль — посредством мощного рупора в виде поэзии Бродского — многими оказалась воспринята слишком сильно. В результате у нас в последнее время возник бум абсолютно безэмоциональной, хочется сказать холоднокровной, поэзии. Множество авторов в простоте сердечной бросились отстраненно регистрировать все на свете, полагая сие универсальным рецептом создания шедевров a` la Brodsky. Порой эта увлеченность, переходящая в плодовитость, действует и на окружающих. Кажется, ничем иным невозможно объяснить удивительную популярность Б.Херсонского или ему подобных.
Так в современной поэзии возникли две крайности, для читателя обернувшиеся одним: почти полным исчезновением эмоции, вызываемой художественными средствами. Язык не поворачивается назвать художественную эмоцию одним из принципов современной поэзии (все изложено еще у Аристотеля), но словесность нынешняя крепко это позабыла. Нужно ли теперь удивляться, что хоть сколько-нибудь значительную читательскую аудиторию сохранили одни поэты старшего поколения. Выросшие в иные времена, лучшие из них сумели противостоять охлаждающему, с иронической усмешкой, влиянию нынешнего времени и поэтической моды. Другим сложнее. Зато пышно цветут всевозможные суррогаты поэзии: рэп, рок, панк, иные трех- и четырехбуквенные сочетания.
Здесь же кроется и причина запустения (в литературных журналах, по крайней мере) любовной лирики или авторского «я» — как об этом регулярно беспокоятся в последние годы в «Знамени». Владимир Козлов в уже процитированной статье «Упоение настоящим: антологические нулевые» отмечает, что «лирическим монологам предпочитаются зарисовки. Эпоха устала от “я” — и можно находить этому факту разные объяснения. Как бы то ни было, старое “я” оказалось девальвировано, а новое еще не заслужило права на существование, оно пока прикрывается пейзажами, в которых в качестве красок берутся личные эмоции, и персонажами, чьи рожицы должны отсылать к взятому в скобки лирическому “я”». О «боязни лирики» пишет и Игорь Дуардович в одноименной статье («Арион» № 4/2014).
Обоим критикам эта тенденция не нравится, и к их мнению хочется присоединиться. Увы, подобные «обходные маневры» в чистой лирике — вещь сейчас почти неизбежная. Таков состав воздуха. Нынешнему лирическому поэту приходится осваивать навык «непрямой речи», чтобы достучаться художественными средствами до притупленного эпохой читательского восприятия. Иначе современный лирик рискует быть несовременным — в лучшем случае, а в худшем — не быть поэтом вовсе. Блатняк ведь тоже пишут в рифму, и душевно получается.
Хочется назвать поэта, идущего в этом отношении против моды. Не в сторону пейзажных зарисовок, лирических героев и прочей «объективности», а в ту самую старинную сторону субъективного, чистого и беспримесного лирического высказывания. Безо всякой иронии и самоиронии. О любви, жизни и смерти. Таков Сергей Шестаков, чьи небольшие по размерам стихотворения заслуживают самого пристального прочтения. Например:

чиркнешь спичкой, выхватишь у мрака
край стола, рубиновую десть,
все при свете вытерпит бумага,
даже то, чего душе не снесть,
смотрит вечность облыми глазами,
жизнь твою раскрыв, как черновик,
и швыряет полыми часами
в пустоту безумный часовщик...

Или:

губы ее зима и персты и сны
в темных зрачках стоят как вода в колодцах
думай о ны не думай молись не молись о ны
льдам не успеть растаять времени расколоться
столько зимы в ней что хватит на целый год
ирмос пока прочтешь догорит столетье
видишь сиянье это она поет
слышишь стенанье это сомкнулись нети...

Такова современная поэзия, малая ее часть, — в наше смутное время. Таковы некоторые зыбкие — принципы? критерии? — современной поэзии. Каждый читатель и сочинитель вправе их оспорить. Есть и поэзия на все времена, которую абсурдно поверять каким бы то ни было «шумом времени». По большому счету, поэзия и должна быть такой. Минимум современности, максимум вечности. То, о чем шла речь, — не универсальные рецепты, по которым можно приготовить стихотворение. Но названные принципы, кажется, вытекают из развития поэтического инструментария. Думается, они сродни вневременной природе искусства. Наконец, они соответствуют, насколько возможно, духу той «безискусственной» эпохи, которая нам досталась. Воплощать что-то из этих принципов каждому приходится по-своему. Поэзия сильна не теорией, а практикой; не правилами, а неожиданными исключениями из правил.».

P.S. Статья - для раздумий. Спасибо sciaparelli за интересный материал!

Это сообщение отредактировал юрий сим - 7.07.2016 - 13:00

Приветствую, юрий сим!

1)Так закончил или заканчивает?
2)Вообще-то, постмодерн - это искусство цитаты, он (постмодерн) не разрушал источники, он на базе одних источников создавал другие. Какое разрушение?
Обвинять Постмодерн в смерти литературы - это всё равно что музыкальные миксы и каверы обвинить в смерти музыки!
Кстати, чем не постмодерн в музыке?
Ну, пишет гражданин о постмодерне, ну-с, так напиши о причинах его появления, расцвета, упадка..., что дальше, как, почему?

С чего это Постмодерн раздербанивал литературу на атомы?
Может, автор рамсы попутал? Может, этим занимался всё-таки структурализм?
О Соссюре, Лотмане и структурализме в этой гигантской статье вообще ни слова!
Кто ясно мыслит - ясно излагает, статью можно было сократить на 2\3 совершенно безболезненно, т.к. автор жуёт сопли и топчется вокруг да около - напропалую...

Ну-с, это так вот, фрагментарно по избранному вами, обзирать остальную, не менее выдающуюся ересь от Коновала - увольте.

До кучи ещё Осипа вспомню...

Я правильно понимаю, что для предотвращения катастрофы, можно создать поэтическую культуру? Или она сама возникнет? Жаль, что в истории народов. катастрофы случаются не один раз, как быть тогда? А что делать с народами, у которых культуры вообще нет как таковой? Не считать же обрядовый этно-фолк за культуру?!
Неужели история сих убогих племён и народностей была столь уж благостной?
И какая катастрофа случилась с эллинами и ромеями, в момент становления их поэтической культуры? Почему именно эта, а не предыдущая или последующая?
Когда-то любая работа дожна была начинаться с цитат Ленина с Марксом и\или Энгельсом, так вот и тут - впехнул в эпиграф классика, а зачем?
А так ему и надо, путь отдувается за автора!

Я так понимаю, что парень тыкнулся в "Знамя" и другие толстые журналы, но, там его послали..., и совершенно правильно сделали.
Любую из напечатанных подобного рода работ в "Знамени" просто сложно сравнивать с этим невнятным растеканием недержания по древу...

Удачи!

Ну что ж, по-моему, автор статьи в её заключительной части уже ответил на подобные вопросы: "...Таковы некоторые зыбкие — принципы? критерии? — современной поэзии. КАЖДЫЙ ЧИТАТЕЛЬ И СОЧИНИТЕЛЬ ВПРАВЕ ИХ ОСПОРИТЬ.

О-о, г-н mr_Ro, какое многословное негодование! Завидуем?

Ошибаетесь, душка. Парню заказал эту статью именно журнал "Арион" (кстати, ничуть не менее толстый, чем "Знамя") и по слухам нехилый гонорар заплатил. Да и в "Знамени" его кажется тоже печатали. Или после этого и "Знамя" фуфло?

Приветствую, sciaparelli!

Нет, я не завидую, я вообще не завистливый человек. Сам текст мне не нравится, я быего ужал на 2\3, ибо слог рыхлый, автор многое размазывает, ну и компетентность какая-то у него такая... многие тезисы я бы назвал спорными и сомнительным.

Что касаемо Ариона, - молодцы, но 2000 экз. с периодичностью 4 раза в год - это не 4000 и раз в месяц, как у того же Знамени, где даже есть специальный раздел для критики, и она (критика) считается лучшей среди "толстых" журналов.
Что касаемо слабых статей вообще и в том же Знамени, ну-с, от этого не застраховано ни одно периодическое издание, но общий уровень конечно же остаётся вполне себе достойным в сравнении с фоном. Т.е. если даже Знамя и опубликует э-э... например расширенную персию текста Коновалова, я конечно же огорчусь, но вспомню старую мудрость: орёл может пасть ниже ккурицы, но курица никогда не взлетит выше орла.
А как вам текст? Что понравилось, что нет?
Удачи!

И вам приветик, mr_Ro!

А позвольте-ка узнать, откуда у вас такая стилистическая хватка и компетентность? Вы сами-то печатаетесь в лит. журналах? Ссылку в студию! Или только на ярпортале сидите?

С чего бы? Кем считается? А вот по моим сведениям как раз "Арион" среди критиков поэзии считается самым крутым журналом. Именно потому, что платит в три раза больше и выходит в три раза реже. И откуда тираж-то знаете? Из поисковика шестилетней давности?

А статья отличная. Если Коновалов вам чем-то лично не угодил - так и скажите, чего мыслию-то растекаться. Он с местными графоманами не церемонится - вы часом не один из них?

Это сообщение отредактировал sciaparelli - 9.07.2016 - 22:58

А на самые главные и одновременно - простые вопросы вы так и не ответили...
Повторюсь:

Пока такие спецы печатаются в Арионе, я лучше буду сидеть на Ярпоратле.
Я же сделал разбор из избранного, можете что-то возразить или опровергнуть?

Отличная от других? Лично не знакомы, на мой взгляд, спец, имя которому легион.
Завидовать, глядя на такие тексты - не получается, жалеть - тоже.

Удачи!

А что, должна была ответить? Ну конечно, это же САМЫЕ ГЛАВНЫЕ вопросы...

mr_Ro, извините, вы такой смешной.
Сначала вы пишете много всякой ерунды и называете это "разбором". А потом еще прямо-таки требуете от меня опровержения - будто ваша ерунда в них нуждается и вы тем самым что-то убавили от статьи Коновалова. Только ради вас, пара штрихов.

"Постмодернизм заканчивает свое шествие, уже закончил" - это обычная стилистическая фигура, вы книги-то читаете? Заканчивает и [может быть, возможно] уже закончил. Два глагола подряд первый раз видите? Вот больше:

Швед, русский — колет, рубит, режет.

Так и вижу далекого предка mr_Ro с его: так колет, рубит или режет? Непоняяяятно.

Да ну!!! Умереть не встать. Если так, то и Шекспир с Пушкиным главные постмодернисты. Хватит щеки надувать, mr_Ro! Если не хотите лезть в Дерриду или Бодрийара, так посмотрите хотя бы википедию. Ваша интерпретация просто смешна.

Всё, устала. Сначала вы уже сели в лужу с предположениями о "парне". Потом с цифрами тиражей журналов (как будто их не в сети почти все читают). Теперь с вашим пониманием постмодернизма. Смотрите, попа-то еще не мокрая?

Т.е. вы тут копипастнули статью, и не можете сказать о ней ничего конкретно, кроме того, что статья "отличная"?
Т.е. такой простые вопросы как:
Что конкретно вам понравилось?
Что конкретно нового вы для себя в статье открыли?

Вы тупо сливаетесь под предлогом, мол, я вам ничего не должна...
Вы своё-то собственное мнение имеете? Можете его как-то аргументировать?
Или всё, что умеете - это копипастить? Всё понимаете, а сказать не можете?

Т.е. разымает текст на атомы не структурализм, а постмодерн?
Вы согласны с автором? Можете объяснить почему?

Кстати, в такой статье нет ни слова о структурализме, столько страниц топтаться в постмодерне, который (по мнению автора) уже списан с корабл@ современности, и ни словом не обмолвиться о структурализме, для такой пространной статьи о языке поэзии - это сильно! А ведь там много о чём ещё автор умолчал. Была бы статья о постмодерне - ладно, но о современном языке поэзии...! Ну упомяни, что постмодерн умер в 2-3 абзацах, и вперёд - описывай остальные!

Швед и русский одновременно или попеременно колют, рубят и режут, а вот закончив, продолжать заканчивать уже не получится.
Автор занят разбором ситуации и её динамикой, или занимается словесной эквилибристикой, бравирует знанием идиоматического русского языка?

Удачи!

Мнение имею, но мне лень его тут перед вами излагать. Мущщина, почему вы вообще решили, что я должна вам что-то доказывать? Извините, кто ви такой? Аноним с ярпортала?

Беседа с вами перестает быть томной, не люблю зануд. Я вам указываю на ваши ляпы с фактами (журналы и тиражи) и определениями (постмодернизм), а вы меня забрасываете новыми словами, типа структурализм. Вы некомпетентны, признайте уже это, новые термины вас не спасут.

Пойдите да спросите автора, почему он не написал о структурализме. Может быть, потому, что есть поэты-постмодернисты, но никто и никогда не слыхал о поэтах-структуралистах и поэтах-постструктуралистах? А статья о поэзии. Но это лишь моя версия, и обсуждать с ее вами мне неохота. Жизнь слишком коротка и прекрасна, чтобы тратить ее на беседы с некомпетентными занудами.

Чао!

Приветствую, sciaparelli!

Ну-с, можно подвести некие итоги...

Ярпортал - это не доска объявлений, не Авито, а площадка для общения...
Ну-с, я так и думал: вы можете только копипастить, но объяснить почему данный копипаст вам понравился, что интересного для себя вы там нашли - это уже выше ваших сил.
Теперь понятна именно такая ваша реакция и вставание в позу.

1)Я в состоянии вообще-то найти академическое определение постмодерна, просто я высказала своё личное понимание этого нарпавления в искусстве, то, как лично я его понимаю. Разумеется. оно несколько отличается от стандарта, но мы же не на защите докторской (не путать с колбасой), к чему такие строгости?

2)"Ляп" с тиражом - это вообще не моя проблема, это проблема издательства, т.к. уважающее себя издание размещает подобную инфу у себя на сайте, что в данном случае сделано не было. И если приходится использовать данные о тираже из каких-то иных источников, возможно не точных, за это должно быть стыдно не мне, а изданию Арион, ибо это их профессиональный косяк.

P.S.

Кстати, дамочка. вы тут перешли на личности и оскорбления, при этом, с вами я вёл себя корректно и поводов не давал. Помимо нарушения правил Форума, это просто неприлично.
Вкупе с вышеизложенным, могу вам сказать только одно:

Прощайте, дамочка!

О, статья продублирована на "Культурной эволюции"! Кажется, Юра Спиридонов оценивает ее выше, чем анонимы с Ярпортала.

http://yarcenter.ru/articles/culture/liter...smutnoe-vremya/

Рада за земляка-ярославца!