В Португалии отсудили ярославскую девочку

Еще как вариант маманька стоит рядом и слушает. А потом бьет.
Условный рефлекс на переговоры на португальском языке после третьего раза обеспечены.

Примерно так и происходит.Эта мразота довольно хорошо предсказуема. ..Бьет,орет,замахивается,угрожает... И всем это ясно...Да и Сандра вся в синяках..Синяки даже на лице,а не на лице ЧТО?

Идиот!...
Это все, что у вас есть по теме??
И что у вас, собственно, есть по теме пособий, чтобы с такой космической уверенностью говорить подобные космические глупости???

Ни убавить не прибавить

Бедненькая... эка вас...
Бабушка...куколка...
Вы наверное с утра до вечера усыновляете детей неизвестной этимологии... хвала Вам!
Поделитесь своимии достижениями, а то как-то совсем неудобно получатся, португальцев чмырите, а где мальчики-то кровавые, ну ваши, личные, выстраданные, годуновы, или как их душу тряпки мать??
Молчите? Нет мальчиков?
То-то
Госпожа обвинительница...

Это сообщение отредактировал Ufizzi - 10.11.2009 - 00:06

Истинно говорю вам, такого-то числа земля налетит на небесную ось!!

дык она (он) еще не прочитал, наверное

Ага Я аж прифигела слегка, когда прочитала.

(шепотом) мальчик это... курицами обиженный

У кого-то есть сомнения по этому поводу??
Естесственно, девочку обрабатывают, запугивают, проводят инструктаж по приезде журналистов (разве не видно?)

Вы лично можете поручиться, что Сандра говорит, то, что думает, а не озвучиват "мамину" версию, озвученную Натальей, с вариациями "если, тварь, не скажеь, шо я скажу, то не видать тебе киндер сюрприза и иже с ними?!"

Доходчиво.
Уважаю.

Да ладно, всем все ясно!
Хе-хе... Обидна только личность Н. Зарубиной... все остальное вполне вписыватся в канву
Вот так

это вы о ком? обо мне? Стесняюсь спросить, откуда такая осведомлённость - где и на кого я чихаю?

За "голодных мусульманских детей" не переживайте, той помощи, которая им оказывается, могут позавидовать дети московских бюргеров.

Если вы о чём-то не знаете, это ещё не значит, что явления не существует. В школе, по физике, не проходили?

Да, у меня достаточно бабла и организаторских спосoбностей, чтобы организовать помощь не только Российским детям.

В Эмиратах всё проще: захотел организовать гуманитарную помощь, звонишь в красный крест, договариваешься, чтобы через неделю приехал их фургон за вещами. Потом приходишь на работу и рассылаешь всем имейлы, с просьбой собирать вещи, но не деньги. Можно долгoхранящиеся продукты. Особенно требуются тёплые одеяла, ещё игрушки хорошо, одежда детям, печенье-конфеты в железных коробках, итд. Недели обычно хватает, чтобы насобирать фургон, потом приезжает оазик красного креста, забирает и увозит контейнеровать, на корабль. Им тоже где-то неделя понадобится на комплектовку контейнера (если на корабле, самолётом, в Грузию, было быстрее) Как отправят, так засканируют все бумаги и пришлют по интернету, отчитаются, когда и куда отправлено. И всё. Это только в России всё "через терни к звёздам". В других странах всё гораздо проще.

Мать никто не заменит

Казалось бы, это аксиома: мать никто не заменит. С детства мне врезался в память рассказ о маленьком М.Ю. Лермонтове, который в три года лишился матери и с тех пор тосковал. Невосполнимая ранняя утрата наложила отпечаток и на характер будущего поэта, и на всю его судьбу. Тоска эта сквозит во многих произведениях Лермонтова. Где-то он говорит о ней прямо («В младенческих летах я мать потерял. / Но мнилось, что в розовый вечера час / Та степь повторяла мне памятный глас. / За это люблю я вершины тех скал, / Люблю я Кавказ!»), где-то упоминает о матери вскользь, но чувствуется, что это непроходящая боль, неизбывная печаль («Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал. Ее певала мне покойная мать»). И образ Мцыри, который «никому не мог сказать священных слов "отец" и "мать"», – это отголосок той же тоски.

Еще помню девочку, с которой мы учились вместе в музыкальной школе. Ей было лет 10-11, когда ее мама умерла от рака. Помню ощущение краха. Крушения мира. Ощущение очень острое, хотя мы с ней не дружили. Я даже забыла, как ее зовут. Но для того, чтобы почувствовать боль и ужас ее утраты, не нужно было быть близкой подругой. Все: и стар, и млад – понимали, что потеря матери для ребенка – трагедия. Причем, если «млад», то есть мы, росшие в мирные 1960-е годы, в основном видели смерть родителей в кино про войну (кроме этой девочки, никто из моих друзей и знакомых так рано матери не лишился), и для нас это было нечто из ряда вон, то поколение бабушек, которые поджидали нас после занятий, казалось бы, всего навидалось за свою многострадальную жизнь. Но за девочку они переживали ничуть не меньше нашего. Потому что мать у человека одна, и этим все сказано.

Помню и друга, безвременно ушедшего в 1990-е годы. Он был подкидышем, воспитанным пожилой родственницей, которую называл мамой (хотя она не скрывала от него правды). Рожденный в глухой деревне, не имея никакого, как тогда говорили, «блата», он стал известным театроведом, защитил диссертацию, жизнь его была яркой, насыщенной, интересной. Но даже в самые радостные минуты на дне его глаз обитала печаль. Он знал, что мать его жива и вполне благополучна. Повзрослев и поумнев, она вышла замуж, родила двух детей, а ту часть жизни, в которой был он, отрезала, как отрезают ненавистное изображение на фотографии. Да и он не самым ужасным образом прожил без нее почти 40 лет. Но в канун сорокалетия вдруг сорвался с места и поехал туда, где она жила. И до ночи простоял под окнами, так и не решившись зайти в дом. При этом он искренне любил свою приемную мать, а с родной, даже если бы она вдруг что-то почувствовала и вышла на крыльцо, у них вряд ли установились бы нормальные родственные отношения. Но место, которое она занимала в его сердце, не могло быть занято никогда и никем.

Еще недавно такие вещи понимались без объяснений. Теперь нередко приходится не просто объяснять, а разжевывать. И все равно многие не понимают.



Скверный анекдот

О том, что собой представляют эти изменения, я стала задумываться, пожалуй, с тех самых пор, как в нашей стране начали продвигать идеи ювенальной юстиции. Когда мы говорим об отличии западной ювенальной модели от существующей у нас системы защиты детей (а она, конечно же, существует, как бы нас ни уверяли в обратном ее противники!), мы обращаем внимание, прежде всего, на два обстоятельства. Во-первых, ювенальная юстиция создает детям широкие возможности судиться с родителями из-за ущемления своих прав, которые толкуются весьма расширительно и либерально: что юридически не запрещено, то разрешено. И, во-вторых, при этой системе значительно облегчается изъятие детей из семьи. Фактически любого ребенка можно под тем или иным предлогом забрать и передать в приют или приемную семью. Примерам, без преувеличения, несть числа. За последние пару лет они посыпались, как горох из мешка. Многие кажутся анекдотичными, хотя, конечно же, это «скверный анекдот». За каждым таким случаем страшная людская трагедия, поломанные судьбы, покалеченная психика, а порой и преждевременная смерть. В публикациях на «ювенальную» тему приводилось множество самых разных, часто вопиющих примеров. Поэтому я упомяну лишь несколько, чтобы не показаться голословной, а главное, чтобы прояснить ход дальнейших рассуждений.

У американского ребенка появились трещины в костях из-за недостатка витаминов. Причем, авитаминоз был вызван неправильным питанием, которое рекомендовал врач. Супругов арестовали за возможное причинение насилия детям, детей отправили в приют. Судебные разбирательства заняли три года. Наконец была признана врачебная ошибка. Но детей все равно не вернули. Вердикт суда гласил: «Детей не отдавать: слишком поздно».

Муж (опять-таки американец) сфотографировал жену, когда она кормила сына грудью. Арест за сексуальные действия с несовершеннолетними. Ребенок отдан в приют.

Еще про Америку: мать меняла подгузники одному из восьмимесячных близнецов, а второй попытался в это время встать и ударился головой. Ребенка показали врачу. Тот сообщил «куда следует», грудных детей отобрали и несколько месяцев держали в приюте. Потом все-таки вернули бабушке. На адвокатов пришлось потратить 75 000 долларов, а мать была вынуждена съехать из дому, поскольку CPS (Служба защиты детей) сочла ее опасной для детей и запретила к ним приближаться[1].

«В Британии мать сочли "слишком глупой" и запретили ей видеться с дочкой. Жительница Великобритании будет в Европейском суде по правам человека добиваться права воспитывать собственную дочь после того, как органы опеки сочли женщину "слишком глупой" для ухода за больным ребенком. Через три месяца трехлетнюю девочку отдадут в приемную семью, и мать не сможет видеться с ней совсем, рассказывает "The Times". При этом психиатры считают, что 24-летняя Рейчел (мать девочки. – Т.Ш.) не страдает отклонениями в развитии, не испытывает трудностей с обучением, а общий уровень ее интеллектуального развития укладывается в допустимые рамки. Однако девочка родилась недоношенной и испытывает проблемы со здоровьем (с шести месяцев она находится под надзором врачей), так что власти Ноттингема решили, что мать, Рейчел, не справится с заботой о ребенке… Как сообщается, судья урезал время для встреч матери с ребенком: теперь Рейчел может видеть дочь лишь по пять минут в месяц. Через три месяца она лишится и этого права»[2].

«В баварском Эрлангене 15-летнего школьника, страдавшего от травли со стороны одноклассников, служба по делам защиты детей под прикрытием полицейских силой перевезла в детский дом – якобы "для защиты от авторитарной матери". Полгода мать добивалась возвращения ребенка, и только помощь психолога, специализирующегося в области подростковых конфликтов, помогла ей доказать свою невиновность и вернуть сына», – свидетельствует С. Сумленный в статье «У них есть формуляры» («Эксперт». N 50 (639) от 22 декабря 2008 г.).

«Потерять ребенка в сто раз проще, чем вернуть его назад. Если же изымается маленький ребенок, то в 99 % случаев родители его никогда больше не увидят, даже если им удастся доказать, что изъятие было ошибочным, – рассказывает «Эксперту» Уве Йопт. – А ведь служба может изъять – и изымает – детей даже из родильных отделений больниц; и не только в том случае, если мать страдает наркоманией или алкоголизмом, но даже тогда, когда чиновник полагает, что женщина не готова стать матерью из-за "отсутствия знаний о материнстве". А далее мы имеем дело фактически с необратимым изъятием – хотя решения Европейского суда, обязательные для выполнения немецкими властями, ясно говорят, что изъятый однажды ребенок должен иметь пожизненное право на возвращение в родную семью. Но немецкая служба по делам защиты детей исходит из того, что после возвращения ребенка в семью ему "в будущем может снова угрожать опасность". Конечно, это идеальный несокрушимый аргумент».

В российских пилотных регионах тоже участились случаи изъятия детей не у отпетых алкоголиков или наркоманов, а у вполне нормальных родителей.

У учительницы из Ховрино, в одиночку воспитывавшей ребенка, отняли малыша и поставили вопрос о лишении ее родительских прав. Мотивация: мать не работает (ребенку на момент изъятия еще не было двух лет), малообеспеченность, запущенная и грязная квартира, отставание ребенка в развитии (мать не показывала сына врачам районной поликлиники, поскольку пользовалась услугами частных специалистов)[3].

В 2007 году в Екатеринбурге у семьи Топорковых-Кузнецовых органы опеки и попечительства отобрали шестерых детей из-за того, что семья была вынуждена жить в самодельном домике в лесополосе, так как не имела средств снимать квартиру, а своей у них не было. После обращения женщины с просьбой поставить ее в очередь на получение жилья, последовало изъятие. Чиновники угрожали физической расправой отцу семейства, который пытался сопротивляться. После широкого возмущения общественности семье предоставили внеочередное жилье, а детей вернули[4].

В Манском районе Красноярского края четырех детей забрали за то, что семья жила в маленьком плохо отапливаемом доме[5].

А какую бурю эмоций вызвала «португальская история» Натальи Зарубиной, сумевшей-таки отстоять права на свою дочь и вернувшейся с ней в Россию! Сколько людей вместо того, чтобы порадоваться за мать, заклеймили ее позором! В чем ее только ни обвиняли! И в алкоголизме, хотя экспертиза, сделанная по запросу португальского суда, не подтвердила данного факта, и в проституции (опять-таки не предъявив никаких доказательств), и в жестоком обращении с ребенком (имелись в виду показанные по телевизору шлепки и подзатыльник). Но основной мотив был опять-таки экономический. Процитирую некоторые характерные отзывы: «В Португалии у Сандры было бы больше возможностей для удовлетворения своих потребностей, чем в Ярославле… Бедная девочка будет жить в деревне, в доме без теплого туалета, спать на печке… У нее могла бы быть интересная и устроенная жизнь, европейское образование и права, которыми могут позавидовать граждане РФ, множество привилегий, которые имеют граждане Евросоюза, а в данном случае эгоизм биологической матери приведет к тому, что девочке сломают жизнь и в лучшем случае она повторит судьбу биологической матери».

Конечно, так рассуждали не все. Большинство возражало, и очень даже горячо. Но сути дела это не меняет. Совершенно ясно, что рядом с нами уже появилось немало людей, которые мыслят как-то иначе. И даже не как-то, а принципиально иначе. Поэтому хочется разобраться, в чем тут принципиальная разница и какие последствия нас ожидают, если это «инакомыслие» вдруг начнет доминировать в нашем обществе.



Немного истории

Для начала спросим себя: когда проще отнять ребенка, чем оказать семье материальную помощь или дать жилье? Согласитесь, тут какая-то новая логика, ведь в рамках старой, традиционной, надо, наоборот, помочь семье справиться с материальными и прочими трудностями, понимая, что в этой семье есть нечто совершенно незаменимое для данного конкретного ребенка – узы кровного родства. Поступать же противоположным образом, отнимая детей по поводу и без, можно лишь в том случае, если ты не считаешь кровное родство чем-то уникальным. Если для тебя это нечто второстепенное или даже вовсе пустой звук. Тогда на первый план выходят некие более важные соображения. К примеру, материальный достаток, наличие в доме парового отопления или евроремонт. Тут все будет зависеть от критериев уровня жизни, принятых в обществе.

Разлучение детей с родителями всегда считалось трагедией. Особенно потеря матери, поскольку она душевно ближе к ребенку, теснее с ним связана. Это отразилось во множестве сказок и преданий самых разных народов. Утрата отца трактуется в них главным образом как потеря кормильца, материальной и духовной опоры семьи. Но если мать жива, ребенок не чувствует себя абсолютно беззащитным. В традиционной системе координат подразумевается, что мать пойдет ради ребенка на любые жертвы. Гибель же матери означает полную беззащитность, ибо это утрата самого близкого, самого любящего и преданного существа. Поэтому смерть матери нередко бывает сопряжена в фольклоре со смертельной опасностью и для ребенка («Белоснежка», «Морозко»). А также с его страшными притеснениями и унижениями («Золушка», «Двенадцать месяцев» и т.п.).

Даже когда рабов, которых считали существами презренными, а то и вовсе «говорящими орудиями», разлучали с детьми, у людей нравственных их горе вызывало сочувствие, и такой порядок вещей казался им жестоким и несправедливым. А ведь материальные условия жизни детей, проданных другому хозяину, вовсе необязательно ухудшались. Они вполне могли и улучшиться. И хозяин мог попасться добрый и милостивый. Но сиротство все равно оставалось сиротством.

В России до революции права родителей на детей были неотчуждаемы. Ребенок мог по каким-либо причинам оказаться в приюте, но мать с отцом все равно не лишались родительских прав. И законодатели, и простой народ понимали, что детей дает людям Бог. Стало быть, Он наделяет родителей и особыми правами, которые никто другой не в силах отобрать. (Исключение могло быть сделано лишь в одном случае: если родители воспитывали своих детей в иной вере – столь важное значение придавалось тогда вопросу религиозного воспитания.)

После же революции, в 1920-е годы, когда на первый план вышли совершенно иные идеологические соображения, стали утверждать, что семья, вслед за частной собственностью, должна отмереть как пережиток старого общества. Изменение взглядов, безусловно, отразилось и на законодательстве. Один из крупнейших специалистов в области семейного права, доктор юридических наук Н.В. Рабинович, резко критиковала тот факт, что в первые десятилетия советской власти «на родителей смотрели исключительно как на воспитателей, как на опекунов детей, которые в силу закона призывались к исполнению обязанностей впредь до того момента, пока их не находили нужным заменить другими людьми»[6]. Кто «находил нужным»? Естественно, революционное государство в лице своих полномочных представителей.

К счастью для нас с вами, радикальные социалистические взгляды в области половой морали в России тогда не прижились. Иначе неизвестно, знали бы мы наших родных и родились бы вообще. А вот четырьмя столетиями раньше, в первой половине XVI века, эти антисемейные взгляды весьма старательно воплотили в жизнь швейцарские анабаптисты. «Добрая полиция» контролировала всю жизнь общин: одежду, жилища, воспитание детей, браки, работу, пишет И.Р. Шафаревич в своей знаменитой книге «Социализм как явление мировой истории». Дети (с 2 лет) отлучались от родителей и воспитывались в общих детских домах.

А два века спустя видный теоретик социализма бенедиктинский монах Дешан мечтал в своем трактате «Истина, или достоверная система» о построении такого общества, где «дети не принадлежали бы в отдельности тем или иным мужчинам и женщинам», а «женщины, способные кормить грудью и небеременные, без разбору давали бы детям свою грудь». И все при этом были бы счастливы и довольны, не видя в разлучении с матерью никакой трагедии.

«Но как же, – возразят мне, – неужели матери не оставляли бы при себе своих собственных детей?». Нет! «К чему эта собственность?» – восклицал Дешан, явно гордясь столь непривычным, «прогрессивным» по тем временам, альтруизмом за чужой счет.

Увы, как показала история, он был отнюдь не одинок в утопических мечтаниях.

Уничтожение семьи, подытоживает исследование Шафаревич, «прокламируется большинством социалистических учений. В других учениях, а также в некоторых социалистических государствах, это положение не провозглашается столь радикально, но тот же принцип проявляется как уменьшение роли семьи, ослабление семейных связей, уничтожение некоторых функций семьи… Как положительное утверждение определенного типа отношений полов или детей с родителями он (этот принцип. – Т.Ш.) представляется в нескольких видах: как полное разрушение семьи, общность жен и уничтожение всех связей детей с родителями, вплоть до того, что они не знают друг друга; как расшатывание и ослабление семейных связей; как превращение семьи в ячейку бюрократического государства, подчиненную его целям и контролю».

Последний вариант, похоже, и воплощает на данный момент ювенальная юстиция западного образца. Это может показаться странным: причем тут социализм? Мы же привыкли считать Запад капиталистическим. Не буду вдаваться в обществоведческие тонкости, не относящиеся к теме нашего разговора, а лишь процитирую одного из самых известных американских публицистов консервативно-христианского направления Джозефа Собрана. «Уже множество людей, – написал он в начале 1980-х в очерке «Абортная культура», – привыкли с презрением относиться к трем институтам, которые являются всегдашними мишенями социалистов: к семье, к собственности и к религии. На каждого, кто сознательно исповедует социалистическую веру, приходятся десятки тех, в ком наша культурная атмосфера воспитала социалистические инстинкты. Многим даже трудно представить себе какой-либо прогресс, не носящий формы руководимой государством социальной гомогенизации»[7]. А в конце 1990-х в статье «Улей» Собран говорит еще определеннее: «Либерализм служит розничным вариантом общества, оптовым вариантом которого был коммунизм. Либералы не говорят (и, как правило, не думают) о полновесной революции; они движутся постепенно, шаг за шагом, приближаясь к социалистической модели эгалитарного централизованного государства, неизменно ущемляя семью (во имя сексуальной свободы), права собственности (во имя социальной справедливости) и религию (во имя разделения Церкви и государства)… Как и американские либералы, советские коммунисты стремились "построить новое общество", то есть разрушить все традиции. Либеральный стиль действий ad hoc только внешне отличается от коммунистического. В глубине души либералы хотят того же самого, до конца не осознавая этого»[8].

Но даже если не рассуждать в этих категориях, а говорить о возникновении на Западе некоего нового «постиндустриального общества», приходящего на смену классическому капитализму и государственному социализму, суть затронутой нами проблемы нисколько от этого не меняется. Власть там принадлежит не собственникам, а бюрократии, которая и проникает в семью, превращая ее (помните, как у Шафаревича?) «в ячейку бюрократического государства, подчиненную его целям и контролю». Причем подчинена она, как ни парадоксально для вроде бы свободного, «открытого» общества, гораздо больше, чем при советском (особенно позднем) социализме. Никому и в голову тогда не приходило отнимать детей из-за изъянов жилплощади или шишки на лбу.

продолжение здесь - http://www.rusk.ru/st.php?idar=156073

доб. я обвинитель.. а вы обычная курица...

http://vollkornbrot.livejournal.com/10992.html?mode=reply