Статья...Старенькая...

ИНТЕЛРОС > Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №6 (20 июля 2007 года) > Алексей Митрофанов. Под медвежьей лапой
--------------------------------------------------------------------------------

evgeniy. Алексей Митрофанов. Под медвежьей лапой

Ярославль максимально соответствует представлениям иностранца о типичном русском городе

I.
Самый главный ярославец — разумеется, медведь. Город обязан своим появлением именно этому животному. В 1010 году Ярослав Мудрый плыл из Ростова Великого по реке Которосли в сторону Волги и на месте слияния двух рек то ли убил медведя, то ли чуть не пал его жертвой — версий множество. Так или иначе, здесь «был город заложен», и в качестве его герба избрали косолапого.
В наши дни изображения медведя попадаются здесь практически на каждом перекрестке. В магазинах продается сувенирная продукция с медведем в главной роли. Существует и гостиница «Медвежий угол». А в основном музее города, Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике, который размещается в Спасо-Преображенском монастыре (ярославцы его почему-то называют кремлем), существует живой экспонат — медведица Маша. Мария Потаповна отловлена два десятилетия тому назад и устроена с удобствами. Зимою Маша, будучи не только экспонатом, но и медведицей, ясное дело, дрыхнет, а по весне выходит в свой вольер. В музее даже должность есть — смотритель вольера медведицы Маши. Смотритель Герман Александрович охотно рассказывает посетителям о том, какие медведи замечательные звери и как следует вести себя в лесу, если вдруг с ними встретишься.
Правда, уроки эти помогают не всем. Сравнительно недавно Маша серьезно повредила ногу одной из сотрудниц. Этот факт особенно не афишировали, однако Ярославль — город по природе своей маленький и сокровенный, хоть и почти миллионер. И шила тут в мешке не утаишь.

II.
Листаю меню «Образцовой столовой Совнарпит». Салат «Оливье» из фазана. Язык отварной с картофельно-морковным пюре, соусом грибным и соусом сметанным с хреном. Салат «Де-беф» — говядина, картофель, огурцы соленые, салат латук, соя-кабуль, яйца, раковые шейки, соус провансаль, сметана. Баранина, почки, соленые грузди, чего только нет! Квас, брусничный морс, клюквенный морс, напиток из лимона — все свежее, все своего приготовления.
Да что это такое? Как подобное вообще возможно — не в дорогущем ресторане, а в дешевом кафе?
Оказывается, возможно. Просто основателям этого «Совнарпита» пришла в голову идея — взять книгу Госторгиздата 1940 года «Сборник раскладок для предприятий общественного питания» и реконструировать общепит эпохи зрелого социализма.
Вечером в «Совнарпите» заняты примерно половина столиков. Это хороший показатель: значит, здесь не слишком дорого. Действительно, средняя стоимость салата около 70 рублей, горячего— раза в два больше. Морсы так и вовсе 40 рублей за литр. Пей не хочу.
Кстати, есть в Ярославле еще один ресторан тематической кухни, «Рыцарский пир». Кета под соусом из лепестков роз и миндального молока, фазан под горчично-сладким соусом, кларет домашнего приготовления. Все это, как уверяют в ресторане, сделано по ре­цептурным книгам XIV–XV столетий, обнаруженным на полках Оксфордс­кой библиотеки. И цены раза в два выше, чем в «столовой». Так что зал там заполняется, как правило, только по пятницам, да и то, похоже, в основном корпоративами. То есть когда люди пьют не на свои.
Однако факт остается фактом: в Ярославле вдруг возникло даже не одно, а два таких вот хитрых заведения. И ничего удивительного. Ярославцы издавна известны как придумщики, предприниматели и люди в высшей степени доброжелательные, энергичные и остроумные. Недаром до революции в трактиры брали половыми именно выходцев из Ярославля. Такой и гостю удовольствие доставит, и о хозяйской выгоде не забудет. Да и себя, любимого, ясное дело, не обидит. До революции существовало даже специальное понятие — «ярославский счет». Суть его состояла в том, чтобы запутать пьяненького посетителя, задурить ему вконец мозги какой-нибудь бессмысленной скороговоркой. Жертва, например, заказывает три рюмки водки по гривеннику каждая и чайник чаю ценою в 17 копеек. И ему приносят счет на полтора рубл@.
— Кажется, ты путаешь? Словно бы и меньше... — размышляет посетитель.
А официант в ответ:
— Водку пили — тридцать, да я вам принес водку — тридцать, да мне на водку если пожалуете — тридцать, итого девять гривен; чаю на семнадцать, вам, сударь, — семнадцать, итого рубль двадцать четыре... да мне на чаек, стало все полтора, денежка будет спора! Вашу милость с праздником поздравлю.
И так несколько раз.
В конце концов клиент махнет рукой, даст трешку. Официант принесет сдачу — полтора рубл@. И снова присказка:
— Извольте, сударь, получить, да не изволите ли из ваших почтенных ру­чек мне на чаек что-нибудь вручить?
— Да ты, кажется, и так уж что-то на чай взял? — по новой недоумевает посетитель.
И в ответ слышит:
— Помилуйте, сударь! Я только хозяйскую копеечку сберег, считая вдоль и поперек, а до вашего кошеля не касался. У нас так никак делать не моги: свою копейку трать, а чужую береги, если не выпросишь.
В результате ловкий половой получал новую порцию чаевых.
И уж конечно, традиционно выше всех похвал красота здешних официанток. Карл Лебрень, художник из Голландии, попав сюда в 1702 году, писал: «Самой город довольно обширен, почти четырехуголен и снаружи очень красив по множеству находящихся в нем каменных церквей... Со стороны суши он кажется красивее и огромнее, чем с остальных сторон, что зависит от красоты многих церквей, и поэтому его можно принять за один из лучших городов России. Здесь живет множество значительных купцов, изготовляется лучшая юфть, щетина и полотна; но особенно славится и достойна удивления красота здешних женщин, которые в этом отношении превосходят всех женщин России».
В этом отношении в Ярославле, к счастью, ничего не изменилось.

III.
А вот что касается торговли и промышленности — тут, к сожалению, многое изменилось к худшему. Мой случайный собеседник Александр жалуется:
— Как у нас хорошо раньше было. Маленькие магазинчики, все со своими кличками. «Мавзолей» — это потому, что он на постаменте стоит. «Круглый»— потому что круглый. «Северный» — потому что на севере. «Хитрый» — потому что в водочном отделе дверь особая. «Безрукий» — сам не знаю почему. А тут вместо них открываются московские магазины — «Перекресток», «Копейка», «Пятерочка», «Ароматный мир». И цены там тоже московские.
Ну, не московские, конечно, собеседник мой явно преувеличивает. Но все равно довольно ощутимые. Буженина по 350 рублей за килограмм. Однако!
В целом же Александр прав: московский бизнес постепенно поглощает ярославский. В этом отношении город, увы, теряет свою самобытность.
Ярославль сегодняшний славится стоматологической поликлиникой, в которой цены ощутимо ниже, чем в Москве, а качество — на европейском уровне. Множеством потрясающих музеев (среди которых самый колоритный — частный музей «Музыка и время» иллюзиониста Джона Мостославского). Набережной со знаменитыми беседками-ротондами, символизирующими не только город Ярославль, но и все Поволжье вообще. Памятниками архитектуры (не­которые, увы, утрачены в 1918 году, когда большевики давили ярославское антисоветское восстание с помощью артиллерии, но большая часть все-таки сохранилась). Спасо-Преображенским монастырем, памятником Ярославу Мудрому и часовней Казанской Божией Матери (эти достопримечательности украшают тысячерублевую купюру). Сувенирными спичками (в каждом музее Ярославской области свои наборы). Но никак не промышленностью и торговлей.
Даже краски ярославские уже по телевизору не рекламируют. Разве что пиво.
В XIX же веке именно купец был основной фигурой ярославской жизни. Что, конечно же, безмерно раздражало заезжую столичную интеллигенцию. Иван Аксаков сетовал: «Меня поразил вид здешнего купечества, оно полно сознания собственного достоинства, т. е. чувства туго набитого кошелька. Это буквально так... На всем разлит какой-то особенный характер денежной самостоятельности, денежной независимости... Бороды счастливы и горды, если какой-нибудь «его превосходительство» (дурак он или умен — это все равно) откушает у него, и из-за ласк знатных вельмож готовы сделать все что угодно, а уж медали и кресты — это им и во сне видится».
Да только ярославцам было все равно, что думает о них интеллигент Аксаков.
Кстати, среди предпринимателей встречались настоящие миссионеры. К примеру, купец Затрапезнов, основавший здесь в 1722 году невероятную мануфактуру. Для движения машин он вырыл несколько прудов и установил затейливую, но притом весьма экономичную гидросистему. Поставил два больших ветряных двигателя. Разбил регулярный парк с аллеями, фонтанами, скульптурой — чтобы рабочий чувствовал себя, словно в раю, и даже не помышлял о нарушении дисциплины.
По тем временам случай уникальный.
Правда, большинство здешних купцов не слишком-то стремились к экспериментаторству. Жизнь вели размеренную, скучноватую и без затей. Единственная позволялась радость — чаепитие. Один из здешних подмастерьев, некий С. Дмитриев, описывал режим своих работодателей: «Хозяева пили чай и уходили утром в лавку; затем вставали женщины-хозяйки и тоже пили чай. Ольга Александровна выходила ежедневно за обедню, но к женскому чаю поспевала. В час дня обедал Константин Михайлович. В два часа — Геннадий Михайлович. Оба обедали в темной комнате рядом с кухней и после обеда уходили опять в лавку. Часа в 3—4 обедала женская половина. Около шести часов хозяева возвращались из лавки и пили не­множко чаю. Часов в 8, иногда поз­днее, был чай с разной пищей, и горячей, и холодной, так, что-то между ужином и закуской. Наконец все расходились по своим комнатам, и большинство членов семейства укладывались спать».
Зато уж в лавке этим константинам и геннадиям михайловичам палец в рот не клади. Дореволюционный исследователь В. В. Толбин писал: «Загляните в любую мелочную лавочку, и если вы увидите в ней человека, который вместе одною рукою и вешает какой-нибудь старухе кофе, и тут же режет хлеб, и в один и тот же раз и мальчику лавочному успевает дать подзатыльника за то, что тот вместо того, чтобы с покупателями обращаться, котом занимается, — это ярославец».
Неудивительно, что в городе было довольно много нищих, — попрошаек тянет на богатство. Газета «Северный край» сообщала в 1903 году: «На улицах Ярославля на каждом шагу попадаются нищие. В редком городе можно встретить столько нищих, выпрашивающих подаяние и пристающих к прохожим. В Ярославле нищие как-то особенно бросаются в глаза. Обыватели жалуются на это. Среди нищих есть дети... Дети раздражают прохожих, надоедают им, неотступно преследуя их по всей улице. Тоненькими голосами, со всевозможными припевами, они бегут за «господами» и не отступают даже от палки».
Что поделаешь, издержки материального благополучия.

IV.
— «Рыцарский пир»? Нет, не слышал. Я вообще-то редко по ресторанам хожу. То ли дело на рыбалку съездить, на крахмало-паточный завод.
Это все тот же Александр делится своими взглядами на жизнь. Он развозит бетон на машине-бетономешалке и в деньгах, вообще говоря, не нуждается. Ведь в Ярославле сейчас, как в столице, строительный бум. Однако на «Рыцарский пир» Александр не тратится. Безразличен ему соус из розовых лепестков. Он, когда представится возможность, лучше отправится в Некрасовский район, на старенький, еще до революции построенный крахмало-паточный завод купца Понизовского, в наши дни известный как комбинат «Красный Профинтерн». И сам завод, и барский особняк, построенный под древний средиземноморский замок, — памятники старины. Владелец же вошел в литературу — был воспет в стихотворении Некрасова «Горе старого Наума».

Науму паточный завод
И дворик постоялый
Дают порядочный доход.
Наум — неглупый малый.

Близ особняка шикарный пруд, в котором почему-то и разводят рыбу, и каждому разрешают ее ловить.
А еще у многих ярославцев (у Александра в том чис­ле) есть мечта: устроиться на Ярославский нефтеперерабатывающий завод имени Менделеева. Вот где настоящие деньги! Можно тысяч по двадцать в месяц зарабатывать. Но и строго там. Завод огромный, свои улицы, своя ГАИ. Легковым машинам разрешено ездить со скоростью сорок километров в час, а грузовым — тридцать. И если нарушишь — все, тебя внесут в черный список и больше на территорию не пустят.
Так что, может быть, бетон возить и лучше. Поспокойнее, по крайней мере. А денег всегда мало. Хотя моему-то собеседнику грех жаловаться, на прокорм семьи хватает. Одна беда — московская экспансия.

V.
И все же главное в городе Ярославле — храмы. Здесь их множество, они разнообразны, органичны, соразмерны, убедительны. Бродишь по улицам— всюду купола, шатры, шпили, кресты. Один мой знакомый, попав в этот город в первый раз, радостно закричал:
— Я понял, чем прекрасен Ярославль! Здесь зона уверенного приема! Все эти кресты — как антенны сотовых передатчиков! Только для связи с Богом!
Действительно, обилие церквей каким-то образом влияет даже на людей, ни в коей мере не воцерковленных. А в дореволюционном прошлом это ощущение было наверняка еще сильнее. Церковь в те времена была основой ярославской жизни. По крайней мере, одной из основ.
Вот, например, воспоминания не­коего ярославского парнишки. «Гуляя как-то летом с товарищами, я заинтересовался открытыми воротами Казанского монастыря... Встал я в этих неожиданно открывшихся воротах и смотрю: выносят хоругвь, икону, торжественно идут и что-то поют монахини. Вдруг одна из монахинь машет мне рукой и зовет к себе. Я снял фуражку и подошел. Она предложила мне нести маленькую невысокую полотняную хоругвь до Загородного сада... и оттуда обратно. Я, конечно, сейчас же согласился... В воротах Казанского монастыря нас встретило великое множество монахинь во главе с игуменьей. Вся наша процессия под звон колоколов и пение громадного монашеского хора вошла в церковь. Та же монахиня, которая пригласила меня нести хоругвь, отобрала ее у меня и ласково рас­спросила, откуда я, чей сын, кто и чем занимаются родители. Получив ответы, очевидно, понравившиеся ей, пригласила меня приходить каждый праздник к ранней обедне».
И это, разумеется, не единичный случай, а стиль жизни Ярославля XIX века.
Жизнь епархии была для ярославцев чем-то абсолютно свойским. Знали, к примеру, что Аполлинарий Крылов, секретарь консистории, взяточник страшный. И принимали это как само собою разумеющееся. Даже сочинили на сей счет смешную присказку: «Аще пал в беду какую или жаждеши прияти приход себе или сыну позлачнее — возьми в руки динарий и найди, где живет Аполлинарий».
И очень сильно ярославцы осерчали на актера Михаила Щепкина, бывшего тут с гастролями. Когда к Михаилу Семеновичу пришли за подаянием монахи, он произнес:
— До сих пор все, что давал мне Господь, я брал, но сам предложить ему что-нибудь не смею!
Этот экспромт успеха не имел.
Кстати, и при советской власти храмы Ярославля славились на всю страну. Известен случай, когда Алексей Толстой, будучи в Ярославле по своим важным писательским делам, перед отъездом вдруг потребовал, чтобы ему устроили экскурсию по самым знаменитым церквям города. Надо было срочно ехать, его ждали неотложные надобности в других российских городах. Толстого отговаривали, но «красный граф» своего добился.
Ираклий Андроников потом записал: «Едем к Илье Пророку. Рассматриваем старинные фрески. Алексей Николаевич делает тонкие замечания, восторгается шумно».
Можно представить себе эту сцену. Вальяжный сочинитель в окружении секретарей, помощников и прочей свиты оставляет государственные дела, чтоб насладиться зрелищем церковных фресок. Половина окружающих его — сотрудники Лубянки, Толстой это прекрасно понимает. И осознанно идет на риск.
Видимо, и он подпал под влияние «уверенной зоны приема».

ИНТЕЛРОС > Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №6 (20 июля 2007 года) > Алексей Митрофанов. Под медвежьей лапой
--------------------------------------------------------------------------------

http://www.intelros.ru/2007/07/24/print:pa...ejj_lapojj.html

Это сообщение отредактировал фибролит - 15.05.2009 - 23:17

Редкостная фигня... Рассказал только про Совнарпит, Рыцарский пир да про магазины... Ну еще про то, что храмов много. И что? И это Ярославль????? Откровенно "масковский" подход....

Beavis
а ему надо было по списку посетить все основные магазины, кафе и достопримечательности Ярославля, а потом по каждоу из них сделать описание?

кто заплатил про того и написали

Толстый такой с бородой (в Википедии можно посмотреть): "Приезжаю в какой-нибудь город, поселяюсь в гостиницу, а после брожу по музеям, пью местную водку, фотографирую полуразрушенные достопримечательности, общаюсь с краеведами, опустошаю книжные магазины, ругаюсь с таксистами, торчу в библиотеках, а затем возвращаюсь обратно в Москву и начинаю писать. Такая вот у меня жизнь".
Атвор бестселера "Прогулки по старой Москве" и "Городских прогулок" по старым русским городам. В печатном виде по Ярославлю "прогулки" вышли в 2008 (изд-во "Ключ-С"). В интернете выложены.

Undertaker
я не говорю, что надо было все посетить. Но о чем он рассказал??? О Совнарпите??? О Рыцарском пире (кстати, он еще работает?)?? О чем вообще материал??? я понимаю, приехал чувак отдыхать: что ему интерсно: кафе, интересные места (где они???), такси, вокзалы, экскурсии в радиусе 50-60 км., магазины, настроение местных жителей, криминал - где все это?????????????????
Хосподи, за что людям деньги платят??? Когда же я стану толстым, с бородкой, ездить по городам, п@здеть всякую чушь, и мне за это убудт еще и бабло нехилое отваливать???