XV Международный Волковский фестиваль: программа

источник

Что посоветуйте посмотреть? Как-то в этом году все на языке с переводом.

странный вопрос. никто же не знает, предпочитаете Вы экспериментальный театр или классический, Чехова или Гоголя.

Марина Смарагдова, Городской телеканал

Автор Алексей Сырцов от 19 сентября 2014 • 14:14, Ярославский регион

Марина Смарагдова, Городской телеканал

Автор Рада Ламбрини от 24 сентября 2014 • 18:13, Ярославский регион

именно так себе и представляла постановки театра Петра Фоменко,
тонко, умно и не пошло.
!!!

Марина Смарагдова, Городской телеканал

Вчера ходили на Островского "Без вины виноватые", было нас 4 - 2 взрослых и 2 пенсионера. Еле досидели до антракта, чтобы уйти и не дергать людей. Сама публика - многие опаздывают, телефоны звонили человек у 10, некотрые умудрялись отвечать, что-то вроде: "Я не могу говорить, я в театре." Неужели сложно отключить тел?! Ну да ладно, само представление очень скучное, не динамичное, многих слов не слышно было (не только нам, зрители рядом шептались, что ниче не слышно и переспрашивали др. у друга. Было много монологов, девушка переигрывала. В общем я удивился как они собрали целый зал, но после антракта мы ушли, видел, что многие люди также берут вещи и уходят. В общем не понравилось... В Новый Год был в Москве в Большом на балете "Щелкунчик" - вот это шедевр. Там в оркестровой яме только 50 музыкантов было + выходил периодически хор на 20 человек, а уж актеры как играли...

меня привел в исступление ценник этого года. неужели находятся такие беззаветно преданные искусству, которые готовы выложить 3,5 тыс за место в партере? а если пара, это уже 7 тыс.. очуметь, если честно

Да, ценник конечно убивает наповал. Он в данном случае работает как "отрезвляющий" фактор при выборе спектаклей.

Что касается зрителя... то опять вынужден согласиться. Это какой-то караул. Стыдоба редкостная...

День первый.



Спектакль «Война» пугает с самого начала своей актуальностью. За несколько дней до этого мы с подругой спорили, как в современном обществе люди относятся к войне – и я защищала точку зрения, что вот-вот в ближайшее время в людях по всему миру настолько проснётся собственное сознание, что они будут отказываться идти на войну, развязанную политиками. Как жутко было видеть в этом спектакле людей, перед началом первой мировой войны озвучивающих сходное мнение – что мир слишком развит и пронизан взаимосвязями, а потому война между европейскими государствами невозможна.

Формально, война в спектакле как бы и не показана, основное действие происходит уже после, когда при помощи психодрамы доктор пытается вылечить одного из участников войны от полученной в результате смерти знакомого травмы, и всё, что мы видим – эхо войны в головах окружения этого знакомого. И при помощи такого ракурса становится очевиднее, что война – это беда и проклятие не только для тех, кто погиб или был ранен, но и для тех, кто вернулся с победой, и для их семей и знакомых.

В прошлом спектакле студии SounDrama, который я видела, - «Гоголь. Вечера. Весна» - музыкальный ряд был как бы параллелен повествованию, словно создавал отдельное измерение, которое частично оттягивало внимание от сюжета, здесь же звук не только естественно вплетался в сюжет, но был ему просто необходим. На войне нет линейности учебника истории или рассказа, там каша, в которой часто не понятно, что происходит, и иногда стреляют по своим. Поэтому какофония звуков, сирена и другие шумовые эффекты – именно то, что нужно. А ещё вавилонское смешение языков – в самом начале спектакля показалось сложным для восприятия периодически отвлекаться на панель с переводом, но постепенно становится понятным, что именно так и должно быть – ведь на войне стороны говорят на разных языках – и в прямом, и в переносном.

Ещё одна идея, на которой строится спектакль – сопоставление первой мировой войны с «Илиадой» Гомера. Этот приём кажется мне уже более спорным – да, скорбь родителей о погибшем сыне не изменяется за прошедшие века, но сама суть войны изменилась. Если во времена Гомера она была делом чести, тот, кто её завязал, шёл впереди своего войска, а участники назывались воинами, то теперь те, кто объявляют войну, отсиживаются в кабинетах, а их солдаты – всего лишь шестерёнки.

Спектакль сильный, эмоционально насыщенный, его следовало бы посмотреть всем, кто сейчас берётся говорить о войне.

День второй.
«…и наказание» - кукольный спектакль по Достоевскому. Звучит странно, но, заходя в зал, действительно видишь улицу из «пряничных домиков», готовую стать сценой для кукольного спектакля. Однако, это ощущение обманчиво – куклы буквально несколько раз за всё время проходятся по этой улице, основное же действие происходит на сцене и сосредоточено вокруг самих актёров. Куклы здесь – не герои, а лишь маски, и когда актёры взаимодействуют не друг с другом, а с куклами, это рождает ощущение отстранённости, отчуждённости. И не случайно слово «капитал», хотя и действительно встречающееся в тексте Достоевского, в спектакле вырвано из контекста, звучит резко, неожиданно – и прочитывается как отсылка к Марксу. Впрочем, такая отсылка вполне уместна – роман «Преступление и наказание» впервые опубликован в 1866 году, а первый том «Капитала» - в 1867, это порождения одной и той же реальности.

Важным решением режиссёра в данном спектакле является то, что перед нами только «наказание», преступления как такового мы не видим, только тень его, которая маячит в подсознании Раскольникова. В чём смысл этого подхода? Возможно, как и в «Войне» предполагается, что такое невозможно показать на сцене достоверно – война, убийство – всё это для нас, зрителей 21 века, повидавших сотни смертей с прекрасными спецэффектами в кино, будет смотреться слишком ненастоящим. А потому лучше уйти в подсознание героя, где страшно не то, как мертвец фонтанирует кровью, а то, как он возвращается снова и снова.
С другой стороны, Иннокентий Анненский и Лев Шестов в начале XX века вообще считали, что никакого убийства старухи не было, все это Раскольникову привиделось в болезненном петербургском бреду. «Такая точка зрения была бы почти бесспорной, если бы речь шла не о Достоевском, а о Кафке или Борхесе.» (с)
Но перед нами уже не сам Достоевский, а его режиссёрская интерпретация, и даже слово «преступление» убрано из названия. И в окончании нет ареста. В этой истории фактические события берутся за скобки, на передний план выходит отношение к событиям, а потому вполне можно себе представить, что убийства не было, а было слишком сильное переживание Раскольниковым собственной идеи, и тяжёлый путь осознания, что он – «не Наполеон» и не может дать себе право на убийство.

Отдельно хочу отметить актёров, которые не прячутся за куклами, а создают сильные, запоминающиеся образы – Порфирий Петрович, Катерина Ивановна, Раскольников.



День третий.
Брошюра к спектаклю «Фауст» прямо предупреждает о том, что в оперном процессе второй половины XIX века есть тенденция главенства жанра лирико-психологической драмы, во главу угла ставятся радости и печали человека. «Если за основу берутся произведения большой литературы, то в лирической опере они утрачивают философское наполнение, выдвигая на передний план драму любви». И всё равно как-то неожиданно видеть под заголовком «Фауст» только историю любви двух людей (Гретхен слилась воедино с Маргаритой), причём весьма «прилизанную» (нет смерти усыплённой матери, например). Кажется, ещё чуть-чуть, и Маргарита спасёт Фауста и они будут жить долго и счастливо.
Впрочем, это вполне естественно – сам жанр оперы, выражение сути через музыку, а также затмевающие своим величием оркестр и хор, предполагают обращение именно к чувствам, к эмоциям. Плотный и мощный звуковой поток подхватывает зрителя и уносит его от берегов, каждого к своему катарсису.
Вот и я увидела в «Фаусте» Шарля Гуно что-то своё – а именно, некую весёлость, склонность к заводным мелодиям. Было ли это на самом деле, или мне только показалось, потому что я хотела это услышать – можно узнать, только сопоставив это впечатление с мнениями других посмотревших.

А в режиссуре меня больше всего поразил приём с выкатыванием красной машины Мефистофеля посреди средневековой площади. Шокирует именно так, как и должно шокировать внезапное появление дьявольщины в обычной жизни.

день четвёртый.
«Из России и снова в Россию с любовью» - спектакль «Чайка» японского театра «Читэн» отчётливо демонстрирует взгляд на Россию со стороны, причём, судя по объяснениям, что такое отчество, нам показали в точности то же, что показывают японцам. И хотя в спектакле собраны практически все стереотипы – тут и водка из горла, и самовар, и матрёшки (печеньки), и даже балерины вскользь упоминаются, всё равно общее впечатление остаётся хорошее – Россия представлена как страна, наполненная любовью, творчеством и самоотверженностью. И очень гостеприимная – с самого начала актриса, играющая Нину, улыбаясь, вводит нас в курс предстоящего действа, и угощает всех чаем и печеньем. И особенно подкупает даже не угощенье, а то, что пока все ходят в поисках своих мест, рассаживаются, шумят, актриса дружелюбно рассказывает про находящихся уже на сцене других героев, на её лице ни намёка на раздражение от того, что не все её слушают и вообще кругом бардак.
Из режиссёрских решений привлекает внимание определение второстепенных героев через одну реплику, образование такого «хвоста эхо» несчастно влюблённых. Даже сам Треплев часто зовёт «Нина!», дальше у Маши половина реплик – повторение «Ау, Константин Гаврилович! Ау!», а влюблённый в неё учитель вообще почти весь спектакль только повторяет «Маша, пойдём домой». Но, несмотря на то, что у него так мало текста – его фигура выразительна: в самом начале Нина, ещё общаясь со зрителями, даёт ему тяжёлый самовар и говорит «Пожалуйста, держите его до конца спектакля». Хотя зал и реагирует на это смехом, но обречённо стоящий с самоваром во время всего действия Медведенко – мощный символ тяжести и терпения неразделённой любви.
Хотя в спектакле есть нарушения временной последовательности – например, Треплев с самого начала с повязкой, но всё же в целом отношение к тексту Чехова – очень бережное, очень уважительное. Вообще постоянно всплывает контраст между аккуратностью, бережным отношением и резкостью «новых форм» - например, перед первым выстрелом зрителей предупреждают, предлагают закрыть уши, идёт обратный отсчёт – после таких приготовлений кажется, что выстрел не такой уж и громкий, но последующие выстрелы идут совсем без предупреждения – и заметно, что они действительно довольно громкие.
В целом спектакль очень понравился – летящие перья, чечётка в исполнении Треплева, монолог Нины о призвании актёра, произнесённый на русском – красиво и сильно.

День пятый.
Пьеса «Дураки на периферии» была написана Андреем Платоновым в 1928 году, а впервые опубликована в 2006 году. Казалось бы, почти век прошёл, и нет уже страны, в которой бюрократические органы могли бы так бесцеремонно влезть в личную жизнь людей, разрешать или запрещать аборт, но спектакль смотрится очень живо и жизненно. Меняются правители, меняется строй, но по-прежнему есть люди, которые не понимают, «как это мир стоит без документов?» И то же отношение к людям как к массе, и речевые обороты Платонова по-прежнему кажутся взятыми из жизни этих людей: «надо заботиться заготовкой граждан впрок», «я вас опорожню из зала суда», «мы от своих отступлений поступить не можем».

В оформлении спектакля использованы мотивы картин Марка Ротко. На первый взгляд кажется, что это отсылка к авангарду, модернизму, тому будущему, к которому так безуспешно рвутся некоторые герои. Но, с другой стороны, экспрессивные полотна Ротко обладают мистической особенностью – по словам многих зрителей, картины, когда наблюдаешь их с близкого расстояния (а именно на этом настаивал сам художник), вызывают сильные эмоции – обостренное чувство одиночества или страха, вплоть до того, что, стоя перед ними, особо чувствительные могут расплакаться. То есть, возможно, не всё так просто – за фасадом радостной устремлённости в будущее скрывается что-то более мрачное. Например, жуткое равнодушие Василия, осведомляющегося, стоит ли отмечать в протоколе смерть его ребёнка?
Вспомнила «Чайку» и возник вопрос: почему у нас что ни комедия – то со смертью в конце?

Впрочем, спектакль совсем не оставляет тяжёлого чувства – наоборот, он кажется лёгким, приятным и забавным.


День шестой.
Спектакль «Бердичев» - гремучий коктейль из эстетики советских времён, национального вопроса и семейных конфликтов. Особенно меня шокировало, как евреи хором пели дифирамбы Сталину. Впрочем, может тут дело даже и не в евреях, просто шокирует такое восторженное отношение.
- Это еврейская песня про Сталина.
- Товарища Сталина – поправляет другой. (Ну прямо «Капитан Джек Воробей»).

Вообще если посмотреть на факты из жизни главной героини (да и семейства вообще) – приспособленка, обожает Сталина, склонна называть не-евреев гоями, не пустила внука жениться на девушке, которая ей не нравилась – она должна вызывать скорее неприязнь (за всех не скажу, но у меня точно). Однако же вызывает сочувствие – возможно, отчасти из-за того, что потеряла близких на войне и одна вырастила детей. Но я думаю, что главная причина – в хорошей работе режиссёра и актёров. Харизма, прямота, ироничность и комическая нелепость угроз Рахили (лучше всего у неё получалось «так, как я держу руку, я тебе войду в лицо») создают интересный и яркий образ.
И это правильно – главная мысль, как я её увидела, в том, что в братских могилах советского союза похоронены рядом люди разных национальностей, и евреи тоже. И хотя этот спектакль не «покрывает» их, открыто показывает все недостатки, но всё-таки учит принимать такими, какие они есть.


День седьмой.
В спектакле «Русский человек на rendez-vous» продолжается раскрытие национальной темы, которая даже вынесена в название. Оригинальное название Тургенева «Вешние воды» вместе с эпиграфом:

пытается «объяснить» поведение героя через его молодость, но тогда необъяснённым остаётся то, почему в конце уже пожилым человеком Санин готов бросить всё и рвануть в Америку. В этом спектакле даётся попытка объяснить поступки героя через национальность. Почему же именно русский человек поступает так, как поступил Санин?
Русские классики создали у иностранцев представление о «загадочной русской душе» - мне кажется, это связано с тем, что типичный русский литературный герой сам является причиной собственных бед. В отличие от Гамлета Раскольников создаёт свою трагедию своими руками. И часто произведения строятся по принципу «преступление и наказание», а точнее:
1). Мучения героя из-за того, что душевные порывы не согласуются с собственной выгодой, моральными принципами общества, желанием близких людей и т.д.
2). Поступок героя в соответствии с душевными порывами.
3). Расплата.
Чем выделяется пьеса «Вешние воды», так это тем, что в ней нет часто встречающегося мотива «человек делает это ради любви». У Санина уже есть любимая, он в двух шагах от счастья, и всё же порыв души ведёт его в другую сторону. Получается, русский – герой того типа, который сам подсознательно нарывается на страдания. Насколько это соответствует действительности, я не возьмусь судить, но классики литературы часто транслируют миру такой образ.

День восьмой.
Давно я не видела такого театра, как в спектакле «Без вины виноватые», и успела отвыкнуть. Противоположность театру Станиславского – с заламыванием рук, принятием неестественных поз и обращением в зал реплик, адресованных партнёру (вот это последнее я лично вообще не люблю). Однако я сама всегда говорила, что театр имеет право быть разнообразным, и не нужно заставлять всех молиться на Станиславского. Кроме того, в целом спектакль смотрелся хорошо, какая-то внутренняя слаженность была в нём и компенсировала эту излишнюю театральность.
Но всё же хотелось бы понять, какая задумка была у режиссёра, зачем он избрал именно такой стиль. Вероятно, этот выбор основывался на том, что герои спектакля – актёры XIX века, а в те времена искусственная напыщенность в театре была нормой. Вероятно, подразумевается, что работа накладывает отпечаток на их жизнь, на их поведение. Поэтому хоть Кручинина и говорила правду, но всё же по замыслу режиссёра поведение её не лишено было актёрской игры, желания и умения вызвать вполне определённые эмоции.

Отдельно хочу отметить трёх девушек, создававших живой музыкальный аккомпанемент действу – они не только прекрасно играли, но и занимали некую интересную на мой взгляд пограничную позицию – одновременно находились как бы вне спектакля и смотрели на него как зрители, и были частью происходившего, иногда происходила коммуникация между ними и актёрами.


День девятый, "Вишнёвый сад".
Первое впечатление, которое остаётся после этого спектакля – что его подпортили техники – часть субтитров не видно за актёрами, часть ещё и отстаёт. Но к этому можно привыкнуть – текст более-менее знакомый, можно переключить внимание на актёров – например, монолог Лопахина, радующегося покупке вишнёвого сада, шикарно сыгран.

Подруга, говоря об этом спектакле, назвала его «осовремененным». А я сначала его восприняла как вполне классический, но после этой реплики вспомнила, что Варя в узкой юбке и на высоких каблуках смотрелась нелепо, говоря о пустыни и монашестве.

Всё-таки мне кажется, что «осовременить» пьесу – это не значит добавить современных костюмов и бульдозер. Ведь в истории нашей страны «Вишнёвый сад» повторился совсем недавно – если хочется показать «новую версию» - пусть это будет, например, библиотека, в 90-е годы купленная новым русским и превращённая в торговый центр. Там ведь всё есть – и коллектив работников библиотеки, желающих сохранить её, но им то ли ваучеров не хватает, то ли умения их использовать, и хорошие отношения, которые с детства у этого нового Лопахина с новой Раневской, и старушка-уборщица, которую забывают в здании в конце. Это сложнее, чем просто переодеть героев, но иначе какой смысл?

День десятый, читки польской драматургии.
Без знакомства с текстом получается, что на обсуждении мы режиссёрам и актёрам высказываем мнение не только и не столько об их работе, сколько о пьесе. Хотя режиссёры и выбирали пьесы сами, всё равно это не совсем правильно. Я бы очень хотела прочитать Трэш-стори Магды Фертач, мне кажется, что это должна быть интересная вещь.

«У нас всё хорошо»
Я не задала важный вопрос режиссёрам и актёрам – узнаёте ли вы себя в героях этой пьесы? Ведь Дорота Масловская пишет о вас, о тех, кто, не побывав на войне, пытается показать зрителю нечто страшное, нечто серьёзное. Это о вас мать в семействе говорит «мне это не нравится, хоть я и не смотрела. Мне нравится, когда по телевизору красивые женщины поют». Это типичная реакция на интеллектуальное кино и театр, я не раз такую реакцию видела. Вот только я не узнаю в героях вас, не узнаю в героях людей, которые поднимают тяжёлые темы, которые создают не просто развлечение. Режиссёр и актёры, изображённые в этой пьесе – как раз те люди, которые показывают из телевизора «красивых женщин в красивой одежде, которые красиво поют».
И это очень портит впечатление. Хотя в зарисовке бытовой жизни, конечно, есть находки – и история «тех, кого нет», и нагромождение слоёв поколений и культур на пятачке комнаты, и закольцованное изображение истории.
Но всё-таки я считаю, что война сейчас – не подходящая тема для иронии и сатиры. Общество балансирует на грани под напором пропаганды. Кто-то сказал, что «все понимают, что война – это плохо». Нет, не все. Сейчас мы наблюдаем жутковатую вещь – «война ради pr’а», явление, более известное как «маленькая победоносная война». И я не понимаю, как сейчас можно говорить что-то о войне, и при этом усмехаться и не занимать определённую позицию. Зачем вообще говорить о войне, если нет позиции? Во втором я увидела позицию «Война – это когда люди, которые росли бок о бок, насилуют и поджигают друг друга», в-третьем – «Выход есть. Каждый человек может отказаться от войны. Один человек может остановить войну для себя».
Какая позиция в первом? «И вы, нищенствующие в комнатушке, и вы, шикующие на телевидении – что вы знаете о настоящей жизни? Вот война – это да. Войны всем, я угощаю».

«Наш класс»
Прекрасная в своей простоте реализация сильной пьесы. Есть ощущение, что режиссёр не потерял из оригинала ни слова. Очень спокойная, напоминающая о документальных фильмах подача кажется мне уместной – потому что никакой крик в данном случае не будет достаточно громким.
Чёрно-белая одежда прочитывается как школьная форма в начале, когда каждый герой-ребёнок говорит, кем хотел бы стать. Продолжая сидеть «за одной партой», герои внезапно взрослеют, предают, убивают, насилуют, умирают, выживают. Только один, уехавший в Америку в самом начале, пишет им ещё подростком, не представляя, что у них творится, по-детски удивляясь, почему же ему не отвечают?

«Трэш-стори»
Совершенно потрясающий финал – герой, отказывающийся идти на войну из-за своих принципов, несмотря на давление, а за ним – три женщины, читающие истории своих потерь, трагедий, с разных сторон, разных войн. Картина, объединяющая в себе ответы, зачем и как можно закончить войны.
Начало тоже хорошее – девочка играет в войну, девочка, которой предстоит вешаться, девочка, которая говорит «Не бойтесь, я же просто играю», девочка, которая неожиданно оказывается немкой, когда запевает песенку.
А вот середина, на мой взгляд, срежиссирована не так хорошо, провисает. Вероятно, как раз здесь сказался сжатый формат читок. Например, то, что повесившуюся семью немецкой девочки с русской семьёй объединяет дом, я поняла только из описания пьесы. Что стало со старшим братом – не поняла вообще. Он покончил с собой, насмотревшись ужасов войны?