Премьеры весны в театре Волкова, концерт, стихи, черная комедия, притча

Отзыв на спектакль «Цианистый калий с молоком или без».

Никогда не писал отзывы на пьесы, но тут, что называется, «задело за живое».
13 апреля посмотрели с друзьями новый спектакль театра Волкова «Цианистый калий с молоком или без». Автор – испанский драматург Хуан Хосе Алонсо. Режиссер – художественный руководитель театра Евгений Марчелли.
Билеты у нас были на балкон, поэтому об актёрской игре ничего сказать не могу: пьесу воспринимал в основном «на слух».
Первое, что мы увидели, когда открылся занавес, был большой экран в глубине сцены, на котором демонстрировались довольно быстро меняющиеся фотографии. Фотографии, кстати неплохие, поэтому было непонятно, на что же смотреть: на экран или на актеров. По углам сцены стояли пластмассовые куклы («пупсы») без волос. Что они символизировали, мы так и не поняли. Видимо, они предвещали появление большого надувного пупса в конце спектакля.
С первых же минут неприятно поразила манера игры актеров: какая-то непрерывная истерика: все орут друг на друга, временами срываясь просто на визг. Причем актеры так «истерили» практически весь спектакль.
К концу первого действия мы всё ещё оставались в недоумении: а где же обещанный «черный юмор»? «Чернухи», действительно, много, а вот юмор весь какой-то «ниже пейджера», чересчур «физиологичный». Такое впечатление, что на сцене разыгрывался урезанный вариант американского «Самого страшного кино».
Скажем, когда на сцене в клубах дыма появляется племянник со своей невестой, они первым делом залезают на стол и начинают имитировать половой акт. Зачем? Когда невеста племянника просит себе одежду, чтобы переодеться на ночь, ей предлагают колготки, которые тут же снимает с себя умственно отсталая дочь хозяйки дома. И невеста, действительно, после переодевания появляется на сцене в каком-то комбинезоне, имитирующем две пары колготок, натянутых на ноги и руки. И ложится спать в «гроб на колесиках» (он же стол). Публика, кстати, особенно над всем этим не смеялась, и в зале почти весь спектакль царила тишина.
Вернувшись домой, решил посмотреть текст пьесы. Стало интересно: зачем же в Волковском театре, гордящемся (и по праву), своими традициями, поставили такое непотребство? Стал читать пьесу, буквально «по диагонали», и пришел к выводу, что на драматурга тут грешить нельзя: его пьеса, действительно содержит «черный юмор». Вот буквально пара цитат из пьесы, на сцене почему-то так и не прозвучавших.
1) «Лаура. Может быть, завтра будем хоронить (дедушку). Сеньорита, вы привезли с собой что-нибудь черное?
Марта. Только карандаш для бровей. В черном я кажусь слишком худой.»
2) «Очень быстро входит донья Сокорро, стремительно направляется к телефону, набирает номер.
Сокорро. Росарио? Живо, надевай мальцу матроску, бери мужа, цепляй ленту на шею и скорее сюда... Угощения почти никакого! Но они вытащили дона Грегорио из гроба, поставили на ноги, на корриду, что ли, собираются везти! А племянник ихний, он врач, сбривает ему усы... Того гляди, сигару в рот засунут... Скорее. Пока... (Кладет трубку.) А вам что, не интересно посмотреть на это?
Лаура. Говорите, сбривает ему усы?
Сокорро. Ну да! А донья Венеранда рисует ему якорь на руке, точь-в-точь какой был у дона Грегорио... стерся, наверное... Ладно... Я пошла... (Быстро уходит)»
Выходит, режиссёр при своём «прочтении» пьесы выкинул действительно смешные места и заменил их тупыми «гэгами». Да и те смешные места, что всё же сохранились, но произнесенные «на повышенных тонах», как шутки просто не воспринимались.
И ещё одно. Похоже, что автор предполагал играть пьесу в обычных декорациях. То есть невеста спать ложилась не в гроб, а на раскладную кровать, спрятанную за швейной машинкой. Неужели в запасниках театра не нашлось самой обычной мебели?
Долго думал: что же мне напоминает такое «прочтение» пьесы? Наконец вспомнил. Да это же постановка «Женитьбы» Гоголя в театре Колумба, описанная в «12 стульях» Ильфа и Петрова: «…К удивлению Воробьянинова, привыкшего к классической интерпретации «Женитьбы», Подколесина на сцене не было. Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра. Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из черного картона шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу верхом на Степане. Подколесин был наряжен в камергерский мундир. Разогнав дамочек словами, которые в пьесе не значились, Подколесин возопил…». Вот и здесь то же самое: экран, пупсы, ангелочки на веревочках и гроб на колесиках.
Так что если режиссер ставил своей задачей «задеть» зрителей, то он её выполнил. До этого у меня никогда не возникало желания читать текст пьесы: вполне хватало просмотра спектакля.