Времена года в литературе, и музыке

Джон Китс


Четыре разных времени в году.
Четыре их и у тебя, душа.
Весной мы пьем беспечно, на ходу
Прекрасное из полного ковша.

Смакуя летом этот вешний мед,
Душа летает, крылья распустив.
А осенью от бурь и непогод
Она в укромный прячется залив.

Теперь она довольствуется тем,
Что сквозь туман глядит на ход вещей.
Пусть жизнь идет неслышная совсем,
Как у порога льющийся ручей.

Потом - зима. Безлика и мертва.
Что делать! Жизнь людская такова.

Перевод С.Маршака

ПАМЯТИ ЖИВАГО

«...Два вола, впряженные в арбу, медленно подымались на крутой холм. Несколько грузин сопровождали арбу. «Откуда вы?» – спросил я их. – «Из Тегерана». – «Что везете?» «Грибоеда».
А. С. Пушкин «Путешествие в Эрзерум»

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая – свои!

В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой, по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.

Не надо, оставьте, отставить!
Мы загодя знаем итог!
А снегу придется растаять
И с кровью уплыть в водосток.

Но катится снова и снова
– Ура! – сквозь глухую пальбу.
И челка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!

Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень.
А суть мы потом наворотим
И тень наведем на плетень!

И станет далекое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернется бедой!

И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!

Свернет на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа;
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.

А ты до беспамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.

Ты скажешь – пахнуло озоном,
Трудящимся дали права!
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.

О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.

Предвестьем Всевышнего гнева,
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдется в молчаньи толпа.

И тут ты заплачешь. И даже
Пригнешься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнет картузом над толпой.

Нахальный, воинственный ражий
Пойдет баламутить народ!..
Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот...

Так вот она, ваша победа!
«Заря долгожданного дня!»
«Кого там везут?» –
«Грибоеда».
Кого отпевают!? –
Меня!

(с)

Александр Галич

Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.

Пора и мне... пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О, сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует Лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте...
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал Лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому ж из нас под старость день Лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.

19 октября 1825

Александр Сергеевич Пушкин

"Времена года в литературе"

А у нас в литературе - снова осень:
Как-то празднично, шумливо, декадентский.
Будут деньги - будет всё что не попросишь:
Новый Пушкин или старый Вознесенский.

ЮННА МОРИЦ
П У Ш К И Н С К А Я "О С Е Н Ь"

I

Родители рыдают в Интернете,
Что Пушкин устарел, учитель строг
И требует, чтоб выучили дети
Стихи, где восемь устаревших строк.
"Очей очарованье" устарело,
Зимы угрозы – устаревший слог,
Вся эта дряхлость лезет озверело
Из Пушкина – и сносит потолок!

А детям не способны их родители
Очей очарованье объяснить,
Словцо "багрец" (хотите, не хотите ли!..)
Не вдето в память, как в иголку нить.
Кому нужны такие муки ада,
Зачем учить такое барахло?..
Детей болванить Пушкиным не надо,
Его тысячелетье истекло!

И в ужасе от "вещего Олега",
Где "вещий" – от вестей, не от вещей,
Родительская требует телега
От Пушкина избавить, он – Кащей!
Какое там "очей очарованье",
Когда забыты смыслы этих слов,
И новое теперь образованье,
А пушкинская "Осень" – для козлов!..

II

Очей очарованье – дважды "оч"
В начале слов, и это – смыслозвуки,
И очень Пушкин!.. Ваши сын и дочь
Теперь не будут с Пушкиным в разлуке,

Он даст билет им вечный, проездной –
Туда, где очи не равны глазам с ресницами,
И ставку очную нельзя назвать глазной,
И очевидцы не зовутся глазовидцами.

Очнись, родитель возмущённый, твой словарь –
Не очень Пушкин!.. Это в детях поправимо,
Когда целует Пушкин их букварь
И шлёт подарки, пролетая мимо.

Подарки Пушкина, который нас любил,
И целовал, и никогда не бросит!..
Теперь успешный, правильный дебил
Детей от Пушкина избавить срочно просит.

Нынче ветрено и волны с перехлёстом.
Скоро осень, всё изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
Чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела —
Дальше ло́ктя не пойдёшь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
Ни объятье невозможно, ни измена!

* * *


Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своём саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных —
Лишь согласное гуденье насекомых.

* * *


Здесь лежит купец из Азии, толковым
Был купцом он — деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
Он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним — легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

* * *


Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
Но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далёко́, и от вьюги.
Лебези́ть не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все́ наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

* * *


Этот ливень переждать с тобой, гетера,
Я согласен, но давай-ка без торговли:
Брать сестерций с покрывающего тела
Всё равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдёшь себе какого-нибудь мужа,
Он и будет протекать на покрывало.

* * *


Вот и про́жили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им…
Как там в Ливии, мой Постум, — или где там?
Неужели до сих пор ещё воюем?

* * *


Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал ещё… Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьём вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
И скажу, как называются созвездья.

* * *


Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
Долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
Там немного, но на по́хороны хватит.

Поезжай на вороно́й своей кобыле
В дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
Чтоб за ту же и оплакивали цену.

* * *


Зелень ла́вра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полу́денное солнце.

Понт шумит за чёрной изгородью пиний.
Чьё-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке — Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Приветствую, мистер Спик!
Ну-с, вы хоть бы копирайт поставили, а то, я уж подумал, что это вы сами написали.
Кстати, как считаете, почему называется "...из Марциала"?
Тот вроде как придворный текстмейкеров был, не гнушался никакой халтурой что бы бабла срубить, всегда нос по ветру держал, не хуже Евтушенко... и вруг, такая диссидентщина?

Скудный луч холодной мерою
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.

Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола.

И стоит осиротелая
И немая вышина,
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина...

Утро, нежностью бездонное,
Полу-явь и полу-сон,
Забытье неутоленное,
Дум туманный перезвон...

(с)

О.Э. Мандельштам

сочувствую кондратий не хватил ?

что б самому такое забабахать... такие парни тут на портале свои стихи не размещают.

Поговорим о счастье. Вечер.
Стихи. Окурки. Абажур.
Зеленый свет.
Не им ли мечен,
В тоску, как в комнату, вхожу.
Не им ли выдумана птица
Та, синяя,
И дым, и лед.
(...По переулку у Мясницкой
Простая девушка идет.
Идет и думает, наверно,
О культработе и стихах.)
Не он ли вел меня в таверны,
Морским прибоем настигал?
И, заслонив твои ресницы,
Звеня придуманным крылом,
Летела синим светом птица
Сквозь жизнь и сердце — напролом...
(...Ноябрь. Вечер. Первый лед.
По переулку у Мясницкой
Простая девушка идет.)

1936

Павел Коган

Красно-желтые дни

Застоялся мой поезд в депо.
Снова я уезжаю. Пора...
На пороге ветер заждался меня.
На пороге осень - моя сестра.

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой
Со щитом, а, может быть, на щите,
В серебре, а, может быть, в нищете,
Но как можно скорей.

Расскажи мне о тех, кто устал
От безжалостных уличных драм
И о храме из разбитых сердец
И о тех, кто идет в этот храм.

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой
Со щитом, а, может быть, на щите,
В серебре, а, может быть, в нищете,
Но как можно скорей.

А мне приснилось: миром правит любовь,
А мне приснилось: миром правит мечта.
И над этим прекрасно горит звезда,
Я проснулся и понял - беда...

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой
Со щитом, а, может быть, на щите,
В серебре, а, может быть, в нищете,
Но как можно скорей.

В. Цой

танка Догэна “Изначальный образ”:

Цветы — весной
Кукушка — летом
Осенью — луна
Чистый и холодный снег —
Зимой

доген типа просветленный буддист. смысл танки - видеть все таким, какое оно сеть, не придумывая от себя.

Это сообщение отредактировал спик - 22.10.2013 - 22:03

то же

предсмертные стихи монаха Рёкана


Что оставлю я вам
На прощанье в подарок?
Весною — цветы,
Летом — голос кукушки,
Осенью — кленов листву

Мистер спик. это вы сами придумали?
Настоящий буддист знает, что "так как есть" - это всего лишь иллюзия, пелена Майи.
Кстати, Луна бывает не только осенью, впрочем. как и цветы - только весной.

Листва у клёнов бывает и летом, и весной.
Косячат узкоглазые!