ЗАТЕРЯННЫЙ МИР !!!???, Невероятная история реального места.

СИНИЕ ГВОЗДИ.
***************

Это мой мир!
Я в нем живу!

Сталкер.

Накануне.

Петр Первый сидел на щербатой деревянной лавке и разглядывал свои драные ботинки без шнурков. Один ботинок уже просил каши. Полуденное июльское солнце рисовало на потрескавшемся бетонном полу квадратики зарешеченного окна. В цеху было жарко, душно и пусто. Под потолком шипела и щелкала батарея труб с перегретой водой. В совке со стружкой поскрипывал сверчок. Петр снял сырую от пота рубаху, бросил ее на лавку, и постарался расположиться так, чтобы сквознячком из коридора обдувало спину. Но сквозняка не было, а спина тут же ощутила тепло потолочной батареи, нагретой до двухсот градусов. По хребту и лопаткам, противно щекоча, поползли капельки пота. Петр встал и подошел к сваренной из толстых стальных прутьев решетчатой двери. За дверью залитая зноем асфальтированная дорожка. На дорожке о чем-то трепались два охранника в хаки с рациями и собакой. Дальше забор из колючей проволоки, газон, двухметровый бетонный забор, на столбах которого опять колючая проволока на фарфоровых изоляторах. За забором возвышается гладкая, без окон стена какого то здания. По крыше здания бегают и противно верещат чайки. Тощая собака охранников тяжело дышит и пытается спрятаться от палящего солнца в тени фонарного столба. Пасть открыта, язык набок, с языка капает слюна. Собака жалобно поскуливает, увидев Петра, лениво гавкает, поглядывая на охранников.
- Ребята! Придержите собаку, я стружку выкину!
Охранники повернулись к Петру, один из них лениво проговорил:
- Иди, выкидывай, собака старая, не кусается, да и не до тебя ей!
Петр взял тяжелый совок, распахнул решетчатую дверь и зашагал мимо охранников и собаки к мусорному баку. Собака проводила его равнодушным взглядом, потом замерла в классической стойке, улавливая едва различимый и доступный только ее слуху звук, доносящийся из цеха. Сорвалась с места и в три прыжка исчезла в помещении. Охранники бросились за ней.
Петр застал охранников стоящими посреди цеха в полной растерянности.
- Максим! Опять твоя Борка крысу ловит?!
- Да если б крысу... Петро, куда она могла спрятаться?
- Дверь в коридор закрыта. Здесь где-то шастает.
За токарным станком с низкой и невероятно длинной станиной раздалось чмоканье и бульканье воды.
- Да вон она! За "ДИПом" воду из ведра пьет!
- Борка! Фу! Нельзя!
- Да пусть пьет! Вода чистая, дважды кипяченая, да и жарко собаке!
- Нельзя ей в такую жару! У нее почки больные!
Максим перелез через станок - обходить слишком далеко, и потащил жалобно скулящую собаку за ошейник от ведра с чистой и прохладной водой к выходу, на полуденное пекло.
- Максим! Осторожнее! Здесь стружки полно, Борка себе пятки порежет!
Охранник сгреб собаку в охапку и скрылся за дверью в лучах ослепительного солнечного света.
Петр запер дверь, закинул на плечо липкую и противно пахнущую рубаху, окинул придирчивым взглядом пустой душный и мрачный в маслянистых испарениях цех, и с чувством выполненного долга зашагал в раздевалку.
Отмыться в душевой от липкого пота не удалось - горячей воды не оказалось, а холодная прикинулась теплой и закончилась, едва смочив голову.
- Убью энергетика!
Ворчал Петр, натягивая на мокрые ноги грязные штаны от спецовки. Злой как сто чертей он шел размашистой походкой по цеху в поисках хоть чего-то, чем можно было помыться. Дверь энергоучастка была приоткрыта, и с участка доносились какие то звуки. Петр ударом ноги распахнул дверь и со всей своей яростью на перевес ввалился во владения энергетика. Здесь стояла жара как в сауне. Ноги заскользили по какой то мокрой и липкой грязи. Перед открытым бойлером, в одних трусах, весь рыжий от ржавчины стоял на коленях Димка и широким зубилом вырубал из поронита новую прокладку. Петр был готов увидеть здесь кого угодно, только не этого, похожего на индейца парня. - Димон! Что ты здесь делаешь?
Парень поправил слипшиеся от грязи и пота длинные волосы и, не отрываясь от своего занятия, ответил:
- Устраняю ошибки руководства. Наш новый энергетик, "папин" сын, решил сэкономить на воде. Бойлер, говорит, не котел, на технической воде должен работать. Бойлер про такие обязанности не знал, и через четыре дня засорился. А крайний во всей этой истории я оказался!
Петр грязно выругался, потом его рассудок взял вверх над эмоциями, и стал лихорадочно соображать, как выпутаться из создавшегося положения. Димку было конечно жалко. Но главная беда заключалась в том, что над их совместной затеей - провести отпуск в автопоходе, нависла угроза срыва. Стартовать должны вечером, сейчас полдень, а у Димки пол-участка разобрано. Нужно ему срочно помогать. Прикинув объем работы, Петр спросил:
- Чем я могу тебе помочь?
- Петр Петрович! Вы мне уже помогли, сделав весь ремкомплект. Мойтесь и идите домой готовить технику. Меня не ждите, до озер я доеду на поезде с опозданием дня на три. "Папа" все равно не отпустит, пока цех не запустим.
- Ясно! Спорить, и мешать не буду, у тебя воды помыться не найдется?
- Найдется!,-
сказал Димка, и указал на смеситель с душем, прикрученный к колонне посередине участка.
Петр помылся, и, обмотав ступни ветошью, пошлепал голышом в раздевалку. Димка был единственным человеком на заводе, которому Петр доверял, и дружбой с которым гордился. На таких людях держался завод. Волна перестройки занесла на предприятие разных проходимцев. Их в цеху не любили, но считаться с ними приходилось.
Одевшись и собрав домой свой нехитрый скарб, Петр последний раз взглянул на свои ботинки, взял их из шкафчика и бросил в корзину для мусора. Это были двадцатые, изношенные Петром на этом заводе ботинки.
У проходной, в тени ворот, Петр заметил Борку. Собака лежала на пыльном асфальте, положив голову на передние лапы. Рядом стояла алюминиевая миска с какой-то желтой жидкостью. В глазах собаки застыли боль и смертельная тоска.
* * *

Еле заметные движения воздуха колышут вертикальные жалюзи на окнах. В кабинете душный полумрак. На мониторе компьютера несущаяся навстречу звездная пустота. Валентина злилась на полное отсутствие информации и чувствовала себя беспомощной и ненужной. Случайная встреча в турклубе с "Мастаком", и его рассказ о "Потерянном крае", разожгли с новой силой азарт странствий и приключений в душе Петра. Скорый на сборы Петр сагитировал друга Димку и уговорил сына провести отпуск в походе. У Валентины, как у бывалого штурмана геологоразведки даже не спросили согласия, а дали задание разработать маршрут. Маршрут не получался. Описанное "Мастаком" место, находилось там, куда туристы не ходили, соответственно не было и отчетов в турклубе. За неделю Валентина перевернула всю областную библиотеку. Результат оказался нулевым: Писатели, художники и прочие знаменитости в тех краях не жили. Военных действий там не велось, старинные торговые пути обходили тот край стороной. В старых атласах и картах не нашлось даже озер и дорог, о которых рассказывал "Мастак". Последняя надежда на Интернет, предоставленный начальником отдела, провалилась в тартарары. Волшебные три дабол ю не сообщили ничего полезного.
Летящие по экрану звезды стали раздражать. Валентина выключила компьютер и подошла к окну. Легким движением распахнула створки жалюзи и зажмурилась от яркого солнечного света. Открывать глаза не хотелось. Слишком несоизмеримый контраст был между этим кабинетом и заоконным пространством. В кабинете царило торжество цивилизации: Подвесные потолки, встроенные светильники с регулируемой яркостью, стены из красного дерева, ковровые полы, удобная мебель, современная электроника. За окном хотелось видеть фантастический космодром, красивые, рвущиеся в небо здания, цветущий сад, клумбу с разбегающимися от нее прямыми дорожками... Валентина открыла глаза: Черная от сажи, с облупившейся краской рама, потемневшие с грязными разводами стекла, ржавая грубо сваренная решетка, семь нещадно дымящих труб и черные крыши заводских корпусов.
* * *

Тоха в одних плавках лежал на горячем песке. Солнце приятно жгло спину. Капельки воды быстро испарялись. Мокрые волосы и плавки приятно холодили. Шумел морской прибой, кричали чайки, Антонов пел про корабли. Тоха балдел.
- Иванцов! Хватит загорать! Иди домой, я мастерскую закрываю!;
сказал стоя на низком подоконнике "Мастак".
Тоха повернулся и выключил магнитофон. Шум моря, крики чаек и песня Антонова исчезли. Остался зажатый корпусами мастерских двор техникума. Площадка, подготовленная под укладку асфальта с Тохой и катком посередине.
- Александр Игоревич! Окна я помыл, мусор подобрал! До конца смены еще время есть, я здесь полежу!;
просяще промямлил Тоха.
- Иванцов! смена у вас последняя, да и группа давно ушла! Иди переодевайся, мне еще ваши наряды оформлять надо!
Тоха лениво поднялся и огляделся. Двор был совершенно пустой, если не считать старой вороны, бродившей по кромке крыши. Клюв вороны был открыт, грязные крылья опущены и волочились по крыше. Ворона боязливо поглядывала то на Тоху, то на его ведро. В ведре оставалось немного воды. Тоха подобрал ржавую консервную банку, вылил в нее остатки воды и поставил на капот катка. Снял с дуги катка одежду, подхватил пустое ведро и запрыгнул в открытое окно мастерских. Обходить весь корпус не хотелось, да и "Мастак" наверняка запер ворота. Закрыв окно, Тоха стал наблюдать за вороной. Ворона, подобрав с крыши засохшую горбушку ржаного хлеба, лихо спланировала на капот катка. Потоптавшись около банки, положила сухарь на капот и, боязливо оглядываясь, стала пить воду. Напившись, подобрала сухарь и ткнула им в банку - сухарь в банку не пролезал. Лихо перехватив сухарь за другую сторону, ворона опять попыталась просунуть его в банку - опять не лезет. Попыталась помочь лапой, но банка опрокинулась и вместе с сухарем упала с капота катка.
- Растяпа!; пробормотал Тоха.
Между тем ворона слетела с катка и, прыгая около колеса, пыталась найти упавший сухарь. Тоха видел, что сухарь застрял в скребке колеса, и глупость вороны стала его раздражать.
- Бог, создавая тварь летающую, слишком много сэкономил в весе ее мозгов!;
подумал Тоха. Наблюдения за вороной прервал появившийся в мастерской "Мастак":
- Ианцов! Опять ворон считаешь! Долго тебя ждать?!
Тоха побрел в раздевалку. Отыскав в общем бардаке упавшей вешалки свои вещи, несколько раз чертыхнулся: Кроссовки были намертво привязаны шнурками к батарее. На рукавах рубахи были завязаны такие узлы, что попытка развязать один из них окончилась полной "ампутацией" рукава. Брюки были надорваны по шву на самом интересном месте. Вобщем друзья позабавились на славу. Собрав свои вещи, в чей то уцелевший пакет, Тоха побрел к выходу. На рукоятке дверей висел открытый замок с ключами. Тоха запер дверь, взял в ладонь теплые ключи и сал их рассматривать. Ключи были настолько стерты, что на них не осталось ни одной острой грани. Даже кольцо, на которое были надеты ключи, было в сечении не круглым, а овальным. Сколько им лет? Сколько лет здесь работает "Мастак"? Проходя мимо открытой двери кабинета завмастерских, Тоха заметил "Мастака". Он, в грязном халате сидел за компьютером и, не глядя на экран, тыкал грязным указательным пальцем в клавиатуру. Отдавая ключи, Тоха взглянул на экран. Программа была далеко не игровой. "Мастак" что-то писал на бейсике.



Час ведьм.

По дороге, которой почему-то не оказалось на карте, катил уляпанный грязью старенький "Москвич". За ним, плавно покачиваясь на неровностях дороги, тащился необычного вида прицеп. Длинная и плоская мотолодка, поставленная на колеса, покорно следовала за "Москвичем" как за опытным знатоком сухопутных дорог. Басовито урчал прогоревшим глушителем двигатель, поскрипывала и позвякивала изношенная подвеска, гулко бухали в прицепе пустые канистры. За кормой прицепа остались бессонная ночь, грозовой фронт и шестьсот километров далеко не идеальных северных дорог. Две пары усталых глаз пристально смотрели через запыленное ветровое стекло на однообразную дорогу. После Вельской развилки, дорога свернула на запад, выпрямилась и стрелой рассекая тайгу, повела в неизвестность. На протяжении последних полста километров не встретилось ни одной деревни, ни одной таблички с названием. Даже редкие километровые столбы несли отвлеченную цифру с одной стороны. Приемник потерял последнюю станцию и стал хрипеть, свистеть и щелкать. Петр покрутил стрелку настройки по всем трем диапазонам "Былины", и выключил приемник. Ни одной станции в эфире не было.
- Все! Валюха! В "Потерянный край" въезжаем!
- Не торопись, пилот, приедем, когда эта дорога кончится!
- Что у нас первое по расписанию на этой дороге?
- Встреча с ведьмами!
- Кошмар! Далеко до них?
- По времени еще полчаса, по расстоянию вроде приехали. Тормози в конце этого болота. Ждать будем!
Петр остановил машину перед крутой лесистой горой, перегнулся через спинку сидения, похлопал лежащего Тоху по плечу.
- Проснись! Привидение! Вылезай, проветрись!
Тоха нехотя выбрался из машины и получил в руки резиновое ведро и тряпку для мытья машины. Все оказались при деле: Петр проверял состояние самодельного прицепа, Валентина, присев на обочину дороги, сверяла кроки с местностью, а Тоха полез в низкий кювет за водой и обнаружил там морошку и лягушек, у которых пришлось выпрашивать воду.
Наконец машина вымыта, проверена и заправлена. Место определено, и весь экипаж сидит на зеленой обочине и жует дежурные бутерброды, запивая их домашним чаем из китайского термоса.
- Тоха! Ты лягушек за воду поблагодарил?
- Нет.
- Зря! Дороги не будет! Поблагодари и можешь давить дальше, до следующего дождя. Эта туча нас все равно догонит.
Длинный северный день заканчивался. Ветер стих и в тайге воцарила сказочная тишина. Окружающий мир стал добрым и уютным. Чистейшее небо, ласковое солнышко над вершиной холма, красные стволы сосен, даже белый мох болота манили к себе и просили остаться. Валентина подобрала из подсыпки дороги увесистый булыжник и швырнула его на белую перину болотного мха, совсем рядом с обочиной. Мох вздыбился от всплеска черной болотной жижи.
- По местам стоять! С якоря сниматься! Час ведьм настал! Пилот, бдительность не теряй!
Отъехав от обочины, Петр заметил, что совершенно не видит дорогу. Солнце оказалось низко над вершиной холма и точно над дорогой. Яркий свет слепил, отражался от щербатого асфальта, дорога казалась стеклянной. От лучей солнца не спасали ни темные очки, ни козырек. Свет отражался в мельчайших царапинках ветрового стекла, заставляя сиять его всеми цветами радуги.
- Ну и ведьмы! Куда ехать? Не видать ни хрена!
- Вперед, пилот, смелее! Это сияют "Девятые врата"! Они раз в столетие открываются! Летим в них, пока не закрылись!
Высунув голову из окна, ориентируясь только по обочинам, Петр медленно, на первой передаче, взял подъем. С холма открывался чудесный вид: Стрела дороги, летящая к горизонту и подернутая дымкой тайга.
- Тормози, пилот, самое интересное пропустишь!
Машина остановилась на седловине холма. Валентина вышла, прошла несколько шагов назад, и стала внимательно всматриваться в спуск дороги.
- Идите сюда! Начинается!
Петр с Тохой выбрались из машины, и подошли к Валентине. Какой сюрприз преподнесут ведьмы, и что начинается, понять было трудно. Валентина ничего не говорила, а только широко открытыми глазами зачарованно смотрела на дорогу. Отец с сыном поначалу ничего не заметили, но изменения в окружающем мире уже начали происходить: Голубая дымка над тайгой стала сгущаться и наступать на подножие холма. Холм медленно тонул в этом бездонном мареве. Казалось, дорога метр за метром растворяется в пустоте. Пустота поглощала все; корабельные сосны, придорожные кусты малины, в пустоте утонуло пол машины, и из этого голубого тумана торчала только корма мотолодки. Между там колдовство ведьм продолжалось: Голубое марево заполнило все пространство до горизонта и стало терять свою воздушно матовую форму. Поверхность тумана выравнивалась и уплотнялась, становясь глянцевой. Солнце отразилось в этой поверхности, и от отражения к ногам путников протянулась узкая сверкающая дорожка. Голубой туман обернулся теплым, ласковым морем, слегка подернутым легкой рябью. Рябь медленно отступала, и в зеркальной водной поверхности начинали отражаться сосны, придорожный знак, полузатопленная машина. Только водоплавающему прицепу эта стихия была "по бортам", и казалось, что лодка не стоит на дороге, а плавает в воде. Вода едва заметной волной колыхалась у самых ног, манила и звала окунуться в эту кристально чистую свежесть. Путники стояли молча и как завороженные смотрели на это торжество природы. Они затаили дыхание и боялись даже пошевелиться, чтобы не разрушить это чудное видение. Волшебство длилось минуту, две, потом раздался рокот, и из моря, как кит, выполз на сушу, волоча длинное тело, "МАЗ"- лесовоз с помятой кабиной и прицепом - роспуском. Морская гладь заколыхалась и бесследно растворилась в воздухе. Напрасно путники ждали, когда мираж восстановится. Час ведьм часто преподносит фокусы, но очень редко их повторяет.



Полет Романтики.

До Морщихинской добрались к полудню. Погода основательно испортилась. Дорога от бушевавшей ночью грозы основательно подмокла, и Петру пришлось применить всю виртуозность пилота, чтобы удержать машину на этом скользком лесном серпантине. Час ушел на обследование села и его окрестностей, написание и припрятывание письма для Димки. Наконец машина, громко рыча через разобранный глушитель и раскидывая грязь зверскими шипами на колесах, подъехала к северной оконечности села. Выезд из села преграждала бескрайняя лужа и размешанная коровами грязь около фермы. Оптимизм у путешественников резко упал почти до нулевой отметки. С минуту разглядывали лужу, потом Петр заглушил мотор и пешком пошел искать брод. Побродив по луже и выбросив из нее несколько плавающих жердей и поленьев, Петр вернулся и решительно надавил на газ. "Москвич" ринулся в бой. Грязная вода лужи встала стеной и обрушилась на ветровое стекло. Машину сильно тряхнуло, двигатель взвыл на высоких оборотах. Когда дворники за несколько взмахов очистили стекло от грязи, путники увидели уровень воду в луже почти на уровне своих глаз. Невероятно было то, что машина двигалась. Возможно, она плыла, возможно, водоплавающий прицеп заступился за своего провожатого и выталкивал его из воды. Из-под переднего колеса выскочила увесистая дровина и, сделав в воздухе сальто, бухнулась на капот. Машина опять нырнула, дровину смыло, опять началась тряска как на вибростенде. За уляпанным грязью стеклом мелькнули изумленные морды коров. Когда стекло очистилось от грязи, за ним ползли по бокам изгородь из жердей и потрепанная крыша коровника. Впереди было серое небо с рваными тучами. Машина, надрывно урча, карабкалась в крутой песчаный косогор. Дальше было поле, спуск к мостику через маленькую речушку. За мостом "Москвич" не вписался в тракторную колею и сел на брюхо. Пока выволакивали машину с помощью якоря и лебедки, заметили, что от моста видно купол сельского храма. За мостом обнаружили ответвление тракторной дороги вправо. Когда Валентина выяснила из записей, что ехать надо прямо, Петр, глядя на купол, перекрестился. Впрочем, дальше полевая дорога кончилась и началась разбитая лесная просека. Лебедку пришлось применять на каждых ста метрах, и каждые десять метров орудовать лопатой и топором, срубая кочки и заваливая липкую и скользкую глину валежником. Изрядно вымотавшись, друзья добрались до места, где дорога делилась на три. Решили сделать разведку и поужинать. Записи Валентины подтвердились: Левая дорога уходила вниз к озеру, правая огибала небольшую сухую возвышенность и примыкала к средней. Дальше шла подсыпка песком.
После ужина приняли решение: Разгрузиться, и дальше до Челмы следовать на лодке по озеру, а на машине по дороге. В заросшем папоротником придорожном овраге спрятали лишние канистры, запчасти, глушитель, багажник и сцепное устройство. Машину общими усилиями затолкали на возвышенность, снабдили Петра легендой и отправили по дороге. Тоха и Валентина впряглись в прицеп - лодку и покатили ее по спуску к озеру. Дорога была сухой и твердой. Обнаженные корни деревьев, пересекаясь и сплетаясь, затрудняли движение. Лодку приходилось толкать вперед и одновременно придерживать, чтобы она не поворачивалась боком, уперевшись колесом в очередной корень. Тохе пришла мысль, что дорога похожа на железнодорожное полотно, с которого сняли рельсы, оставив одни шпалы.
Размышления были прерваны возникновением на дороге человека. От куда он взялся никто не заметил. Просто вышел из-за дерева и смотрел, как два уставших туриста волокут лодку. Наконец путники его заметили и стали рассматривать. Человек был не хилого телосложения, под два метра ростом, босой, давно не бритый, не стриженый и даже не мытый. Одежда состояла из оборванных выше колен грязных штанов и такой же рубахи без рукавов и пуговиц. Полы рубахи были завязаны на животе узлом. В черных от сосновой смолы руках детина держал, как показалось Тохе, громадную дубину со страшными стальными крючьями на конце. При виде этого орудия сердце у Тохи провалилось под стельку левого сапога.
- Ребята! дайте закурить! А то я свои дома забыл!;
добродушно произнес "разбойник" стандартную для таких случаев фразу. Тоха сразу же почувствовал признаки несварения в желудке. Валентина неторопясь достала початую пачку "Примы" и спички. Незнакомец взял одну сигарету, и лихо манипулируя одной рукой, прикурил, глубоко затянулся и, глядя на лодку спросил:
- Далеко путь держите?
- До Челмы!;
спокойно ответила Валентина.
- Вы с Ярославля?
- Да!
- Образцов Стас с вами?
- Нет! Он в этом году не приедет!
- Жаль! Давайте, я вам помогу посудину до воды дотащить, а вы меня через лахту перевезете?!
Не дожидаясь ответа, детина бросил свою дубину в лодку, ухватился за штевневую кницу и спокойно поволок лодку, будь то это была детская тележка.
В конце спуска путник и натолкнулись на обширную и глубокую лужу. Утроенной силы на ее преодоление явно не хватало. Здесь Тоха догадался снять с лодки колеса и провести ее через лужу на веревке. Последние метры от лужи до озера лодку перетаскивали по частям. Благо она была секционной и легко разбиралась.
Озеро встретило путешественников гробовой тишиной, свинцовой водой и таким же серым небом. Моросил осточертеневший дождь, нудно пищали голодные и злые комары, по заплеску хлюпала мертвая зыбь. Прежде чем собрать лодку, пришлось отмыть ее от грязи и отмыться самим. Наконец лодка собрана, спущена на воду, загружена и установлен мотор. Валентина садится на корму к мотору, Тоха на среднюю банку. Незнакомец, легко сталкивает лодку в воду, заходит по колено и так же легко запрыгивает в кокпит. Лодка при этом даже не покачнулась. Примерившись к веслам, детина легко гребет через узкую лахту к упавшему в воду дереву. Лодка при этом идет ровно, без толчков, вспарывая плоским носом водную поверхность. На подходе детина сушит весла, встает, ловит ногой ствол дерева, и, переступив на него, плавно отталкивает лодку в озеро.
- За островом, в двух кабельтах посредине лахты банка с одинцами! Будьте осторожны с мотором!;
говорит он на прощание и тает среди деревьев. Тоха облегченно вздыхает и берется за весла.
- Ма! Ты его знаешь?
- Нет, но догадываюсь, кто это. Это серогон или вздымщик, работник химхоза. Их еще химиками называют, хотя к зекам они отношения не имеют. У него где-то здесь участок, он живет на нем в небольшой избушке. Тем дубинообразным резаком он делает на соснах косые надрезы и собирает смолу. "Мастак" рассказывал, что этот дикарь в прошлом был боцманом на тральщике, потом его списали на берег по состоянию здоровья. Был он один без семьи и в годах, вот и подался в тайгу. Теперь этот лес для него - дом родной.
Пока мать говорила, Тоха на веслах выгребает через редкий камыш к чистой воде. Валентина опускает мотор, проверяет бензопровод и дергает за пусковой шнур. Мотор заводится с пол-оборота. Тоха убирает весла. Лодка разворачивается носом к ближайшему островку и начинает набирать скорость. Скуловая волна с шипением вырывается из-под плоского носа лодки. Валентина дает полный газ, нос лодки подымается над водой, корма оседает, скуловая волна уходит под днище. Двигатель ревет, пытаясь вытащить лодку на глиссирование. Корпус лодки выравнивается, скорость начинает резко возрастать, гул двигателя становится тише и лодка начинает мелко дрожать всем корпусом. Она уже не плывет, а летит по гребешкам волн. Мимо проносится островок с торчащим из осоки побелевшим от времени жерличником. Озеро открывает очередную залу своего нескончаемого лабиринта. Заводь настолько большая, что кажется, лодка приклеилась к воде и не движется, так медленно плывут мимо ее берега. На самом деле мертвая зыбь несется под лодкой со скоростью в 35 километров в час.
Неожиданно дрожь корпуса лодки прекращается, Валентина машинально глушит мотор. Сильный удар в днище откидывает мотор и валит Тоху с банки. Потирая ушибленный локоть, Тоха забирается на место и смотрит за борт. Лодка уже потеряла ход, волны нет, и в чистой воде под лодкой медленно скользит спина какого то чудовища, покрытая бугристой чешуей и громадными волосатыми бородавками. Доисторический ужас сдавил Тоху так, что он чуть не задохнулся.
- Что это!?
прошептал Тоха, испуганно глядя на Валентину.
- Каменистая отмель!
безразлично ответила мать, осматривая дейдвуд мотора.
- Бери весла и греби вон к тем кувшинкам, а то совсем застрянем.
Тоха боязливо отпускает за борт весло и трогает им бугристую чешую. Оказывается это галька, покрытая тонким слоем донного ила. Сделав несколько гребков, весло зацепилось за волосатую бородавку - обычный обросший водорослями валун. Рядом с валуном лежали какие то красные черепки. Валентина их тоже заметила:
- Кто-то на этом камне винт похоронил. Это лопасти от мультипитча, их можно о любую корягу обломать. Греби шустрее, а то до темна от сюда не выберемся.
Лодка выведена с опасной мели и опять летит по озерной лахте. Тоха пристально вглядывается в предательски гладкую поверхность воды и старается распознать скрытое на ней и под ней препятствие. Но Валентина, как опытный лоцман, распознает скрытые озером подвохи намного быстрее, чем сын их увидит. Вот лодка резко меняет курс и обходит плавающее бревно. Зеркально гладкий участок воды не понравился из-за растущих на нем сине-зеленых водорослей и обходится через редкий тростник. Уютный камышовый заливчик таит упавшее дерево, а плотная стая чаек на воде указывает на мель. Плоскодонная лодка с высоко установленным мотором не боится таких препятствий. Винт, увеличенного шага, с подрезанными под "свиное ухо" лопастями сбросит с себя любые водоросли, а острозаточенная стальная пластина на шпоре избавит винт от рыбацких снастей. Валентина все это знает, и зря не рискует.
На западе появилась и стремительно увеличивается полоска чистого неба. Шквал идет. Валентина уводит лодку ближе к подветренному берегу и начинает выписывать слалом между островками камыша и полями водяных лилий. Ветер крепчает, его порывы гнут камыш на низком берегу и стараются затащить лодку на середину озера. Вода в озере седеет. Заходящее солнце выглядывает из-за туч и окружающий серый мир мгновенно преображается: Вода чернеет и теряет прозрачность. Камыш наливается сочной зеленью. Серые чайки на отмели становятся ослепительно белыми. Березки на низеньком островке светятся белоснежными стволами, покрытыми маленькими черненькими родинками.
Солнце зацепляется за кромку горизонта и становится большим и багровым. Окружающий мир блекнет и темнеет. Небо становится черным, стволы берез и чайки розовыми и напоминают фламинго. Лодка обходит березовый островок по узкому проливу и оказывается в последней лахте озера. Кажется, что дальше хода нет: Справа, высокий голый косогор. На самом его верху горят на солнце багровым огнем окошки нескольких убогих избенок. Багровый отсвет стелется по всему косогору. Прямо, темнеет громадная лесистая грива. На самом ее верху, на фоне черной грозовой тучи что-то блестит. Тоха пытается рассмотреть это "что-то", и с изумлением замечает, что это обычный деревянный крест на куполе почерневшей от времени и покосившейся церквушки. Что находится слева, разглядеть нет времени. Лодка, выскочив из-за низкого мысочка, делает резкий поворот и сталкивается с такой встречной волной, что Тоха едва не оказался за бортом. Плоский нос лодки давит волну. Брызги летят в разные стороны, а пенный гребень окатывает Тоху с ног до головы. Холодный ветер лезет в рукава, за ворот, вытягивая из мокрой штормовки остатки тепла и уюта. Лодка скачет с волны на волну, как бы пытаясь догнать уходящее за горизонт остывающее солнце. Тохе надоело уворачиваться от ветра и брызг, он натянул на голову капюшон штормовки и, повернувшись к взбунтовавшейся стихие спиной, ждал, когда все это прекратится.
Ветер и волна прекратились так же неожиданно, как и начались. Тоха откинул штормовку и огляделся. Изрядно стемнело. Разглядеть что-либо на берегах в поздних сумерках невозможно. Любой куст можно принять за корову и наоборот. Лодка неслась по широкой, плавно уходящей вправо, излучине реки. Казалось, что берег сейчас замкнется и озеро, наконец, кончится. Но берег, мысок за мыском отгибался вправо, открывая новую перспективу. Тоха стал думать, что лодка попала в кольцевой канал и движется по кругу. Но перспектива вдруг открыла прямой участок, и лодка заскользила к дальнему лесу. Лес медленно приблизился и озеро, наконец то закончилось. Валентина сбавила скорость до минимальной и стала всматриваться в темный лесистый берег. Неожиданно, совсем рядом с лодкой, показался торчащий из воды шест. Валентина развернула лодку и направила ее прямо на берег, в промежуток между кустов козьей ивы. Тоха, ожидая толчка, взялся за борта. Толчка не последовало. Лодка проскользнула между кустов и оказалась в узкой, извилистой протоке. Тоха взял весло и стал им отпихиваться от торчащих из ободранных берегов корней и коряг. Лес смыкался над протокой. Было холодно и сыро. В чаще вспыхивали какие то бледно-голубые огоньки. Над протокой, навстречу лодке, беззвучно трепыхаясь в воздухе, что-то летело. Тоха едва успел пригнуться, и это что-то шаркнуло его по капюшону.
- Что это!
- Вампиры!
- Ма! Не пугай и так страшно!
- Да! Тоха! Летучих мышей ты конечно не видел! Что там впереди?
- Если не крокодил, то, наверное, бревно.
- Держись крепче!
Лодка мягко ткнулась в бревно. Валентина крутанула газ до отказа, взревел мотор, вспенивая воду. Лодка встала на дыбы и, бухнувшись плоским дном в воду, оказалась уже за бревном.
- Ну, ты, штурман, блин, даешь!
- Плавали! Знаем!
Мотор стал дергаться, задевая за дно протоки. Пришлось подложить под дейдвуд припасенный брусок. Мотору это не понравилось, он стал булькать, фыркать и почти перестал тянуть. С уменьшением глубины, в протоке образовалось течение, и потащило лодку сквозь кусты. Бесполезный мотор заглушили. Вокруг образовалась мертвая тишина, нарушаемая только хлюпаньем Тохиного весла.
- А вдоль дороги, мертвые с косами стоять! И тишина...
с блаженством произнес Тоха, и чуть не заорал от панического ужаса: Протока сужалась и на ее берегах белели какие то фигуры. Течение волокло лодку прямо к ним. К счастью, под днищем заскрипел песок, и лодка застряла на мели. Тоха вглядывался в призрачные белые фигуры.
- Тоха! Что попросишь, то и будет! Иди, разбирайся со своими мертвецами, заодно спроси у них, куда протока ведет?
Юмор матери немного снял испуг. Тоха нехотя вылез из лодки и осторожно сделал несколько шагов вперед.
- Нет здесь никого! Это срубы развалившегося моста. Рядом через протоку тракторный брод и ужасно мелко.
Только Тоха успел это сказать, как из леса, откуда-то совсем рядом, донесся такой душераздирающий вопль, что пришлось пригнуться и вприпрыжку бежать к лодке. Валентина рассмеялась. А в лесу кто-то продолжал неистово орать и верещать.
- Не дрейфь, Тоха! Это неясыть поет!
- Ктоо???!!!
- Да сова такая!
- Эту канарейку, отцу в машину посадить! Место сигнализации! Любой, блин, бандюга в штаны наложит!
- Зачем нашей помойке сигнализация? Пока отец лодку мастерил, она в сугробе пол зимы простояла, никто не позарился. А у соседей "девятку" украли и "мерс" разули.
Лодку через брод перетащили волоком. За остатками моста оказалось чуть глубже, но очень узко и много камней. Лодку проводили за борта. Было такое ощущение, что шли по ручью, в какой то пещере.
- Ма! Ты хоть чего-нибудь в мире боишься?
- Боюсь городов!
- А здесь?
- Тоха! Это мой мир! Я в нем живу! Зачем его бояться?!
Темная лесная пещера неожиданно кончилась. Кусты расступились, и открылось озеро. Оценить его габариты и глубину в ночной мгле было трудно. Берега, по крайней мере, просматривались везде. Пока Тоха греб от берега, Валентина сориентировалась и определила, куда надо двигаться. Монотонно загудел мотор, и лодка понеслась по черному зеркалу озера. Миновав мысок, Валентина сбавила ход и стала всматриваться в левый берег. Там оказался залив, стена леса понижалась и редела. Впереди был еще один мысок, за которым озеро кончалось. Немного подумав, Валентина направила лодку туда. Мыс оказался плавно изогнутым влево берегом. Чем дальше вдоль него уходила лодка, тем большее волнение охватывало Валентину. Челма была где-то здесь. Добрался ли до нее Петр, Нашел ли он в сумеречном лесу еле заметную заброшенную дорогу?
Изгиб берега закончился. Слева открылся широкий проход в следующее озеро. В протоке, на фоне воды, четко прорисовывался черный контур старого моста. Центральный пролет моста был приподнят над водой двумя бревенчатыми срубами специально для прохода лодок. На правом берегу, напротив моста, должна быть оборудованная туристами стоянка, о которой рассказывал "Мастак". Не упуская из виду правый берег, Валентина на малой скорости направила лодку в узкий створ моста. Гулким рокотом эха отразился шум мотора от срубов. Захлюпали по бревнам волны. Мост оказался пешеходным - на срубах лежали только два грубо отесанных бревна. За мостом лодка развернулась, и мотор был заглушен. С тревогой Валентина всматривалась в темноту леса. Взяв фонарик, она направила луч света в проход между кустами, где за деревьями угадывалась небольшая поляна. В темноте леса тускло засветились два кроваво красных глаза. Расстояние между глазами было больше метра. Казалось, громадный зверь изготовился к прыжку и наблюдает из чащи за путниками. Валентина погасила фонарик и облегченно вздохнула.
- Греби к берегу, Тоха. Приехали!
Петр, как всегда, оказался первым. Пока жена с сыном волокли лодку и покоряли озеро, он успел объехать это и соседнее озеро по едва заметной и поэтому не разбитой тракторами дороге. Усталость свое взяла. Развернув "Москвич" на Челмской стоянке задом к мосту, Петр уснул прямо за рулем.

Следопыт Дим.

Провинциальный сельский автобус катил по пыльному грейдеру из райцентра в тьму таракань, где кончаются все дороги, и где можно встретить такие чудеса, о которых слагают всякие сказки или байки. Взять, к примеру, село Лядины. Если спросить среднестатистического Россиянина про деревянное зодчество, то он наверняка назовет Кижи. Про Лядины он слыхом не слыхивал. А ведь в них, на окраине села, целый ансамбль деревянных церквей аж восемнадцатого века стоит. Много церквей, будь то их сюда со всей округи свезли и на хранение сдали. Стоят себе церкви, и друг на друга смотрятся. Раньше они своей красотой в озере любовались, да вот казус получился. Надоело жителям села за водой на край села к озеру ходить. Решили они выкопать колодец. Чтобы никому не обидно было, стали копать посередине села, вокурат у дороги. Глубоченный колодец получился. Ворот на нем двухметровый. Вода ключевая, вкусная. Все стали воду из колодца брать, а про озеро забыли. Обиделось озеро и... ушло!? Все в селе эту историю помнят, а объяснить не могут. А еще говорят, что с тех пор через колодец тот речка течет, в которой вода сразу двух морей перемешена! Белого и Балтийского!
Таких преданий любой тамошний жидель с дюжину рассказать сможет. Вот и сейчас. Едут в автобусе бабки из города, мужики и женщины на работу, школьники на каникулы, горожане на рыбалку да по ягоды. Едут и гадают: Откуда в ихних деревенских краях объявился индеец? Куда едет? И к кому? А индеец сидит себе на самом заднем сиденье и спит. Выходя на очередной остановке, бригадир плотников дружески похлопал индейца по плечу и сказал:
- Чингачгук! Проснись! Эльдорадо проспишь!
Под ладонью плотника плечо индейца прогнулось. Он открыл глаза и гортанно произнес:
- Дим не спит! Дим думает! Дим едет, пока мустанг скачет!
Бригадир открыл от изумления рот, потом махнул на индейца рукой и вышел. Пассажиры в автобусе зашушукались:
- Настоящий!!!
Димку еще в школе дразнили индейцем. Он обижался и делал все, чтобы не быть похожим на краснокожего. Но все его усилия были бесполезны. Черные волнистые волосы, смуглая кожа, почти черные глаза и горбатый большей нос, давали стопроцентное сходство с индейцем. Сначала он привык, потом стал поддерживать свой имидж, и к концу восьмого класса добился такого успеха, что поступая в профтехучилище, был оформлен как представитель Североамериканского коренного населения. Подвох раскрыли только через полгода, когда мать пришла в училище поинтересоваться, как учится у нее сын. Индейца разоблачили, но учился он на отлично. Поэтому над его выходкой только посмеялись. Димка с отличием закончил училище. Потом была армия, Авган, школа мастеров и завод; куда его взяли теплотехником. За месяц Димка освоился, а через год его энергоучасток из "глюкала" превратился в выставку народного творчества и работал как часы. Индейцу пророчили кабинет энергетика, но власть сменилась с приходом перестройки, и для Димки настали черные дни. Пару раз, сцепившись с новоявленным энергетиком, попал на ковер к начальнику цеха, молча выслушал все упреки, потом высказал все что накопилось, и подал заявление об уходе. Став свободным как ветер, ехал Димка на Маселгские озера к другу Петру.
Поскрипывая сухими рессорами, "ПАЗик" развернулся на деревенской площади, покрытой просыхающей после недавнего ненастья глиной. Шумная толпа деревенского люда угомонилась и разошлась только когда автобус уехал. Под навесом автобусной остановки осталось несколько человек с косами и граблями. Они ждали трактор на сенокос и с любопытством разглядывали приезжего, стоящего посередине улицы. С виду он напоминал героя ковбойских фильмов про дикий запад. Длинные черные волосы удерживала плетеная из ремешков диадема с двумя перьями, волевое каменное лицо, рыжая куртка и штаны с бахромой, искусно сшитые мокасины, громадный чехол ножа на поясе. Казалось, рука придерживает не ремень станкового рюкзака, а ремень меткого и быстрого Винчестера.
Димка внимательно разглядывал автобусную остановку и искал письмо Петра. По условию, оно должно быть спрятано на видном месте. В навесе над остановкой письма не было. Оставался столб со знаком остановки и расписанием. Димка подошел к столбу и стал его изучать.
- Что, индеец! Не на тот автобус сел?!
- Скорее всего, он сел не на тот самолет!
подшучивали над приезжим косари.
- Аль чего потерял?!
Не поворачиваясь к косарям, Димка произнес:
- Индеец Дим ищет клад. Индеец Дим его найдет!
В щели столба он обнаружил черное перо, перевязанное белой ниткой. Это и было письмо. Оставалось его взять. Перо находилось на высоте чуть ли не четырех метров. Достать его можно было только с пасынка столба. Еле заметным, натренированным движением альпиниста, Димка расстегнул ремень рюкзака. Станок соскользнул с плеч и воткнулся острыми стойками в мягкий грунт дороги. Туда же упал поясной ремень с мачетой. Три шага на разбег и Димка оказался там, куда электрики забираются только с помощью стремянки. К перу был привязан крохотный свиток. Заполучив его, индеец спрыгнул с пасынка, быстро развернул, и через пару секунд спрятал в карман. Застегивая ремень и накидывая рюкзак, Димка обратился к косарям:
- Где фактория?!
- Че?!; не поняли косари.
- Соль, спички, порох! Куплю!
Индеец потряс перед лицами изумленных косарей искусно вышитым кисетом, в котором зазвенели, как показалось косарям, золотые монеты. Кто-то показал на сельский магазин за остановкой. Димка, не мешкая, отправился туда. Он знал что делать. Первым иероглифом индейского письма был каравай с колосками, разрезанный на четыре части. Было ясно, что Петр просил купить четыре буханки хлеба.
Легкой походкой охотника, индеец зашел в магазин так, что не скрипнула ни одна половица, и так же бесшумно встал в конец очереди. В магазине никто, кроме молоденькой продавщицы, не заметил появления нового покупателя. Она с любопытством разглядывала Димку, с опаской косясь на его мачету. Очередь быстро таяла, после индейца в магазин никто не заходил. Наконец голубые глаза северной снегурочки встретились с черными глазами заморского гостя.
- Что вам?;
спросила снегурочка, немного опустив голову. Димка указательным пальцем с черным, травмированным крышкой бойлера, ногтем указал на буханку черного хлеба. Продавщица положила буханку на прилавок перед индейцем. Димка не меняя позы, показал четыре пальца. Продавщица, немного подумав, добавила три буханки и взглянула на индейца. Немота этого чужестранца начала ее раздражать. Димка достал из кармана и стал расправлять сто долларовую банкноту, вырезанную из обложки какого то журнала. При виде иностранной валюты, глаза у снегурочки округлились и она, замахав руками, чуть ли не крича, стала повторять:
- Но доллар! Рубль плис!...
Димка перестал расправлять муляж, застыл на секунду, сунул муляж обратно в карман и выгреб от туда своей громадной ладонью целую кучу всякого хлама. Протянув ладонь продавщице, стал ждать, что она будет делать. Снегурочка нагнулась над ладонью и стала изучать ее содержимое. Чего тут только не было: Значки, пуговицы, блесны, гильзы, пули, монеты со всего света. Среди всего этого сокровища, продавщица заметила Российскую мелочь и стала старательно ее отбирать. Мелочи на хлеб хватило. Пробив чек, снегурочка надорвала его и, положив на хлеб, пододвинула буханки к индейцу. Димка сгреб буханки в рюкзак и, закинув его за плечи, вышел из магазина. Снегурочка облегченно вздохнула и с тоской посмотрела ему в след.
Стоя на почерневшем от времени тесовом крыльце сельского магазина, Димка изучал иероглифы письма. За караваем был сложный рисунок: Вертикальная стрела, под ней луковица с крестиком место перьев, еще ниже какой то паучок с большим количеством ножек. Индеец задумался. Со своим другом, Петром, они часто тренировались в написании символьных писем. Порой одна и та же тема излагалась на бумаге с точностью до наоборот. Вот и сейчас иероглиф не читался. Вертикальная стрела обозначала движение, только куда и от чего? В небо от луковой грядки, поврежденной колорадскими жуками!? Ну, Петр! Задал задачу! Главный принцип индейского письма - изображать ориентиры на местности и движение относительно их. Димка вернулся на деревенскую площадь и стал, медленно поворачиваясь искать хоть что-то похожее на луковицу. Единственным таким предметом оказалась маковка сельской церкви, возвышающаяся над деревянными избами. Значит жучек тоже не жучек, а солнце, иначе как его изобразить? Солнце под луковицей обозначает юг. Значит нужно идти от церкви на север! Сориентировавшись по кресту церкви, Димка зашагал к северной оконечности села. Как он и предполагал, за селом на север вела грунтовая дорога. Пейзаж был однообразный, ничего примечательного не было. Димка шел по дороге через поле и наслаждался тишиной и свободой, вдыхая полной грудью аромат северного разнотравья. Какое бездонное и чистое здесь небо. Солнце не палит и жжет, а приятно ласкает. Легкий ветерок несет прохладу и свежесть. Почему люди отделились от матери природы бетонными стенами, зачем коптят небо высоченными трубами? Какой смысл строить большие города, если в них нет ничего полезного для человека. Там даже нельзя вырастить еду. Вся еда поступает в город отсюда, из деревни. А деревня из дремучих веков всегда жила своим натуральным хозяйством и не зависела от города, пока город не предложил ей место лошадей трактора и машины. Какими чужеродными кажутся эти исчадья города на фоне прирученной человеком природы.
Димкины размышления прервала небольшая заминка: дорога, по которой он шел, раздвоилась. Куда теперь идти? Димка достал письмо и прочитал следующий иероглиф. На нем была изображена волнистая лента с топографическим знаком моста. Естественно это была только что пересеченная по мосту речушка с мутной глинистой водой и размешанной коровами грязью на берегах. Это уже получалось не письмо, а легенда для спортивного ориентирования. Не хватало только расстояния до реки и ее названия. На рисунок моста была наложена стрела со сломанным наконечником. Наконечник был приставлен к стреле слева. Все ясно! Идти надо по левой дороге!
Поле вскоре кончилось. Дорога с набольшего пригорка сбежала вниз и нырнула в лес. Стало сыро и прохладно. Осмотрев придорожный лес, Димка нашел тропу, идущую правее дороги. В отличие от непросохшей после дождя и разбитой тракторами дороги, тропа была твердая и сухая. Она змейкой вилась между деревьями, обходя трухлявые пни и большие муравейники. Дорога с тропы отлично просматривалась. Неожиданно тропа свернула влево и стала спускаться в сырую низину. Димка остановился. Вряд ли Петр, рисуя стрелу, имел в виду тропу. На машине он мог проехать только по дороге. Внимательно осмотрев низину, Димка заметил в зарослях папоротника что-то не принадлежащее лесу. Подойдя ближе, он увидел детали снаряжения, снятые с машины Петра. Сердце сжалось в комок. Что-то случилось! Безмолвие леса стало казаться зловещим. Где-то впереди, на тропе, хрустнула ветка. Димка всмотрелся в заросли ольхи на другой стороне низины, и заметил идущего по тропе. Весь внешний вид этого человека говорил о том, что это либо бежавший из тюрьмы бандит, либо здравствующий лесной разбойник. Человек был явно навеселе. Шел на "автопилоте" то и дело спотыкаясь о корни, чертыхаясь и отталкиваясь руками от деревьев. Димка снял рюкзак и толкнул его в заросли папоротника. Широкие листья растений тут же сомкнулись, спрятав свою добычу. Спрятавшись за дерево, Димка достал из чехла и крепко сжал в руке мачету. Мачета, это тропический нож для выживания в джунглях. В России джунглей нет, поэтому в МЧС был разработан усовершенствованный аналог мачеты в виде комбинации пилы, лопаты, топора, ножа, стропореза и гаечного ключа. Внешне все это напоминало "семейный" гаечный ключ от велосипеда. Димке понравилась идея, но не понравилось исполнение. Поэтому мачету он делал сам для себя и под свои руки. Инструмент получился такой, что тесак Крокодила Денди, уменьшался рядом с ним до перочинного сувенира.
Бандит приближался. Димка успел его как следует рассмотреть. Судя по несмываемым пятнам смолы, это был вовсе не бандит, а изрядно опустившийся работник лесхоза. Можно было спрятаться и пропустить его, но Димка решил немного припугнуть этого пьянчугу. Шагнув ему навстречу из-за дерева, Димка со свистом крутанул в руке мачету и произнес:
- Готовься к смерти, бледнолицый разбойник!
Бандит остановился, икнул, потер глаза и стал щипать себя за ухо. Димка развернул мачету волчьим зубом вниз и сделал шаг вперед. Бандит отступил, зацепился ногой за корень и упал.
- Вставай! Бледнолицый! Индеец Дим лежащих не бьет!
Бандит, сообразив, что ему дали отсрочку, затараторил в свое оправдание:
- Я не разбойник! Я серогон! Я в лесу живу! У меня участок в Лебяжьей лахте! Там же и вагончик лесхоза.
- Если у бледнолицего участок на озере, что бледнолицый делает на тропе?
- Я к деду Леше на Маселгу ходил. Мы там уху ели.
- С огненной водой?
- С черничной наливкой. Я не думал, что с нее меня так развезет!
Димка сунул мачету в чехол, достал пачку примы и протянул серогону:
- Закурим трубку мира, бледнолицый, индеец Дим друзей деда Леши не обижает.
Усевшись на уступе тропы, они закурили, и некоторое время сидели молча. Димка знал, что одинокий человек, живущий в лесу, рано или поздно начнет трепать языком и выложит целую кучу нужной и ненужной информации. Так что расспросами заниматься не имеет смысла. Так оно и получилось. Серогон прервал затянувшееся молчание:
- Дим, ты случаем не студент с Москвы?
- Дим не студент! Дим индеец!
- Я думал ты с ними. Они на Белом озере стояли, так их от туда медведь шуганул. Вот они на Маселгу в брошенную деревню и перебрались. В домах решили не селиться, змей боятся. Палатки прямо на гумно деда Леши поставили. Дед сам разрешил, он сено не косит, только рыбачит. В Маселге он один летом живет. Раньше на лето старики с Ленинграда приезжали, в этом году их нет почему-то. Зато студенты приехали. Шустрые ребята! Я к деду пришел, а он на рыбалке. Так эти сорванцы меня изловили и к забору привязали. Хотели в милицию сдать. Дед Леша пришел и меня спас. Вот мы это спасение и отметили.
- Дим! Дак ты деду родственник!
- Дим не родственник! Дим индеец!
- Индеец... И куда же ты идешь?
- Дим идет на Челму!
- На Челму если идти, то надо верхней дорой. Она по сухой селге между озерами идет и приходит в сезонную деревню Маселгу. Там Маселгское озеро надо обойти с севера и через Хижгору выйти в Гужово. В этой деревне уже все дома развалились, она совсем нежилая. За деревней, вокруг озера, идет старая тракторная дорога. Нужно идти по ней до брода через копань. За копанью, вправо от дороги, через гривку тропа на челмский мост ведет. Сегодня утром я был там. На Челме с северной стороны дед с внучкой из Москвы поселились, а с южной стороны туристы из Ярославля с лодкой и машиной стоят. Ярославцы на челму каждый год ездят. Это их стоянка. Дак ты, Дим, выходит Ярославец?
- Дим не Ярославец! Дим индеец!
- Дак, зачем же тебе Челма?
- Дим друг Петра! Дим идет к другу!
- Тогда все понятно!
Димка заметил, что серогон разглядывает валяющиеся в папоротнике канистры, и спросил:
- Что это?!
- Дорога на Челму тяжелая. Ярославцы невостребованное снаряжение здесь оставили, на лодке шли водой, а на машине берегом. На обратном пути все заберут.
- Воры не растащат?
- Дим! Это север! У нас здесь нет запоров, нет и воров! К тому же Петр записку оставил, чтобы добро не брали и в случае беды, когда и где его искать. На Челме он еще неделю будет. Сегодня я ходил, узнавал, добрался ли он до Челмы, а то в нашей тайге просеки не меряны, озера как лабиринт, запросто можно заблудиться. Кстати, проводить тебя до Челмы?
- Дим охотник! Дим знает тропу!
- Тогда иди, засветло успеешь. Только студентов опасайся, а то они тебя повяжут и в этнографический музей сдадут. Мне тоже пора, к вечеру, дай Бог, доковыляю.
Серогон встал и, пошатываясь, побрел по тропе. Димка поднял из папоротников рюкзак, закинул на плечи и через осинник пошел в сторону дороги. Когда серогон оглянулся, индейца на тропе и в лесу не было видно.
- Рассказать кому, не поверят!; подумал серогон и побрел дальше.
Стоя на дороге, Димка разглядывал очередной иероглиф письма. Рисунок представлял собой не стрелу, а отпечаток куриной лапы с наконечником на левом пальце и пером на шпоре. Судя по рисунку, дорога должна ветвиться и идти следует по крайней левой. Ветвление дороги Димка нашел, но дорога делилась на две. Третьей дороги нигде не было. Ошибиться Петр не мог, значит, индеец проворонил развилку. Надо вернуться к тому месту, где тропа отходит от дороги, и быть повнимательнее. Стоп! В низине, в куче снаряжения, валяется форкоп лодки. Серогон говорил, что с этого места они на лодке шли по озеру. Тропа идет вниз, к озеру. Но по ней лодку не протащить. Значит, дорога должна быть где-то рядом! Внимательно разглядывая обочину, Димка нашел дорогу. Она была узкой и давно заброшенной. Кроны деревьев смыкались над ней и ветками маскировали ее начало. Метров через сто дорогу пересекла и пошла правее тропа. На этот раз Димка решил не плутать, и пошел дорогой, с которой, все-таки, пришлось сходить, чтобы обойти громадную лужу. За лужей и тропа и дорога закончились на узком песчаном заплеске озера. Ну и что делать?!
Димка полез в карман за письмом. Иероглиф опять был сложный: Наклоненная влево кривая расческа с ручкой, с расчески свисает длинная волнистая волосина, правее шалаш, из которого торчала половинка каноэ. Димка выругался. Лучше бы Петр все словами написал. Осматривая берег, Димка прошел влево от дороги и обнаружил в зарослях тростника громадную дощатую лодку с веслами и мотором "Салют". На штевневой банке скотчем была приклеена записка: "Не брать! Алексей". Швартовочная цепь, связанная из каких то замысловатых крючков, валялась в лодке и на ней не было даже замка. Цепь была старой, но не ржавой, а в какой-то синей окалине. За камышами с лодкой начинался заболоченный, труднопроходимый берег. Пришлось повернуть обратно.
В увядшем настроении, брел Димка по заплеску. Лениво лизала заплесок мертвая озерная зыбь. Ветра почти не было. Ласковое солнышко перевалило за полдень и приятно грело бок. От воды по сплошной стене леса медленно ползали солнечные блики. Заплесок был ровный и твердый. Берег плавно изгибался и оканчивался мыском, за который зацепился островок осоки. Смекнув, что берег рано или поздно приведет к брошенной деревне - Маселге, Димка прибавил шаг, миновал мысок и застыл в изумлении: Путь ему преграждала "расческа"- нависшая над водой береза. А кривая волосина... это берег озера! Забравшись на ствол березы, Димка стал вглядываться в заросший малиной и крапивой лесной распадок. В нем явно угадывался проход. Неужто Петр пожертвовал целым тополем и сделал из его коры настоящий индейский челнок?!
Лодка нашлась в десяти метрах от берега. Это была обычная осиновка. На штевне была вырезана надпись "Алексей". По видимому все лодки на озере принадлежали одному хозяину. Поверх надписи, скотчем была приклеена записка: "Не брать Дим". Петру оказалось мало своей плоскодонки, он у рыбака на прокат еще и осиновку взял. В лодке было даже одно весло. Осиновка оказалась достаточно легкой, не смотря на то, что была выдолблена из целого ствола дерева. Стащив лодку в воду, Димка заметил, что весло сделано для гребли сидя, управлять же такими лодками он любил стоя. Пришлось вырубать шест, и в дело пошла мачете.
Прежде чем отправиться в плавание, Димка наелся малины и изучил очередной иероглиф письма. Судя по нему надо было плыть вдоль левого берега по извилистому, как кишка, озеру, пока оно не кончится. Все ориентиры почему-то были на противоположном правом берегу. Если учесть рассказ серогона, то первые несколько домиков, это деревня Маселга; ежик с крестом на загривке, это Хижгора. При чем здесь крест, было пока непонятно. Далее спичечный коробок с торчащими в разные стороны спичками, изображал местоположение разрушенной деревни Гужово. В конце озера, прямым каналом была обозначена копань в соседнее озеро, за которым находилась горловина с мостом и вигвамом. Иероглиф был последним, очень большим, и напоминал кусок карты или целый крок. Димка решил, что пусть лучше будет крок, чем ребус и оттолкнулся длинным шестом от берега. Осиновка бесшумно заскользила по прозрачной и чистой воде как по воздуху. Изумрудным ворсистым ковром скользило под лодкой освещенное солнцем дно озера. Серебристыми блестками вспыхивали распуганные лодкой мальки. В редкой осоке замер неподвижный силуэт дремлющей щуки. Дно темнеет и уходит в глубину. Вода становится черной. Шест не достает дна и им приходится подгребать как веслом. Главное пересечь озеро, идти вдоль берега на осиновке легче и быстрее.
Так взмах за взмахом, толчок за толчком, доплыл Димка до Хижгоры. Озеро в этом месте было широким. Правый берег вздымался от самой воды громадной кручей. Правее горы, на голом косогоре, виднелась маленькая деревенька. Посредине ее желтели палатки Московских студентов. Сами студенты на таком расстоянии были едва различимы. Около палаток, отразив блик солнца, что-то блеснуло. "В бинокль рассматривают"; подумал Димка. Хижгора тоже поражала своими размерами. На ее вершине действительно виднелся крест. А между стволами деревьев угадывался деревянный купол церкви. Димке захотелось слазать на гору и посмотреть на церковь. Выбрав ближайший к церкви залив, он погнал лодку через озеро.
Залив оказался необычайно глубоким, а берега крутыми. Только в глубине залива угадывался узкий заплесок, заваленный каким то мусором. Подогнав лодку вплотную к берегу, Димка узнал в мусоре прогнивший каркас церковной маковки. Из каркаса торчало громадное количество гвоздей, крепивших когда-то лемеха маковки. Гвозди были кованные, квадратные, с плоскими т-образными шляпками. "Странно! Столько времени прошло, а они так и не проржавели"; подумал Димка. Выдернув из трухлявой древесины несколько гвоздей, он потер их о ладонь, стирая серый налет ила. Гвозди были как только что из горна, с синим налетом окалины. Суну в гвозди в карман, Димка попытался приколоть шестом лодку к берегу, но шест весь ушел в воду, не достав дна. "Вот это глубина! У самого берега!" Пришлось станок рюкзака повесить на дерево, а лодку привязать лямкой за кольцо. Прикинув, что лодка без посторонней помощи никуда не денется, а ветра в заливе нет, Димка стал карабкаться в крутой берег. Довольно быстро он выбрался на плоскую площадку, которая оказалась превосходной и твердой грунтовой дорогой. По видимому это была дорога из Маселги в Гужово. Дорога была выкопана в склоне горы. Один край дороги круто уходил к озеру, другой представлял собой неприступный обрыв, забраться на который было невозможно. Димка заметил место, где выбрался на дорогу, и пошел в сторону Маселги. Через несколько десятков метров он обнаружил тропинку, уходящую с дороги на мысок залива, где находилась лодка. Еще немного и дорожный обрыв закончился, и появилась еще одна тропинка, идущая на вершину горы. Димка свернул на нее и через несколько минут подъема устроил отдых. Тропа шла круто вверх, а гора была намного выше, чем казалась. Ближе к вершине, тропа стала положе, и идти стало легче. Когда за желтыми стволами сосен стал угадываться силуэт церкви, Димка заметил в зарослях ольхи, какое то странное сооружение из громадных бревен. Походив вокруг этого строения, заглянув внутрь, Димка так и не смог объяснить назначение этого строения. Было ясно только одно - оно очень старое и к культовым вряд ли относится. За сооружением находилось заросшее крапивой и иван-чаем старое кладбище. Среди опутанных повиликой покосившихся деревянных крестов, ржавели несколько железных. Старая деревянная церковь была обшита почерневшим от времени тесом. Из пяти маковок храма уцелели только три. Димка обошел церковь. Крыльца - паперти у нее не было. Не было и входной двери. Заглянув внутрь, он обнаружил отсутствие полов и голые стены. На колокольню вела с виду не гнилая лестница. По шатким потрескивающим ступеням индеец поднялся на колокольную площадку и, стараясь не ступать на прогнивший ее помост, огляделся. Лес вплотную подступал к церкви и заслонял окружающий ее мир. Но кое-что разглядеть было можно: Внизу, между стволами сосен, угадывалась желтая лента дороги, за ней синело озеро. На берегу озера виднелись остатки развалившихся срубов деревни Гужово. Правее деревни расстилался цветастый ковер луговины. За полем небольшой перелесок, сквозь который проступала голубизна соседнего озера. Где-то в конце этого озера находилась стоянка Петра. Маселгу заслоняла грива леса, растущего на Хижгоре. Дальше, куда ни глянь, до самого горизонта расстилалась растворяющаяся в голубой дымке тайга. Лес был сочно-зеленый только вблизи. В тени таежных распадков он был черный и мрачный. На освещенной солнцем соседней гриве преобладали серо-синие тона. Дальше – небесно-голубые. Было непонятно, то ли небо сходит на землю, толи лес уходит в небо. Зачарованно смотрел Димка на тайгу, пока под ногами не скрипнула доска. Переступив на другую доску настила, и убедившись, что она не шевелится под ногами, Димка стал рассматривать северный склон Хижгоры. Склон тоже был лесистый и круто уходил вниз. У подножья горы виднелись два узких и длинных озера, разделенных травянистым перешейком. Вода в озерах казалась более черной, чем синей. В этой высоченной и крутой горе и подступающих к ее подножью озерах, была какая то природная загадка. Ответ на нее был где-то рядом. Димка чувствовал это, но решить или разгадать загадку не мог. Чтобы лучше рассмотреть склон горы, он свесился за перила, ограждающие площадку, и стал вглядываться в лес. К сожалению, ничего, кроме желтых стволов, зеленой хвои, шишек и почти сплошного черничника не было видно. Была видна черная тесовая стена восьмерика под площадкой, а на ней, на синем кованом гвозде, висел какой-то предмет. Чтобы его достать, Димке пришлось лечь на прогнившую площадку и, просунув руку под ограждением осторожно нащупать гвоздь и снять с него этот предмет. В руке оказался маятник от старинных часов - ходиков. От времени медные детали маятника позеленели, но коррозия их не уничтожила. Димке не раз приходилось чинить старинные часы, поэтому он стал внимательно разглядывать находку, и чем больше на нее смотрел, тем больше находил в ней непонятного и загадочного: Для регулировки хода часов, обычно перемещают груз по стержню маятника. А здесь, стержень деформирован по вогнутой части груза и даже припаян к нему. Длина маятника для ходиков была слишком короткой. Создавалось впечатление, что в груз маятника, был раньше закреплен какой то предмет. В верхней части груза сохранились тоненькие лапки для его удержания. Нижние лапки давно съела коррозия и этот предмет выпал. Маятник висел на северной стороне восьмерика, тыльной стороной и этим предметом наружу. Что это был за предмет? Почему маятник короткий? Кто, зачем, и для чего повесил маятник на колокольню? Это были вопросы без ответов. Куда упал предмет - можно попытаться смоделировать. Димка повесил маятник на место, выбрал из своего карманного мусора пентапризму от старого фотоаппарата и, перегнувшись через перила, выпустил ее из рук. Призма упала на крышу нижнего четверика, и, отскочив от нее, исчезла в черничнике на склоне горы. Димка запомнил место падения, спустился с колокольни, и стал рассматривать стену восьмерика снизу - маятник на стене был незаметен. Осмотр черничника и чахлой травы под стеной колокольни окончился безрезультатно. Ни загадочного предмета, ни призмы найти не удалось. В черничнике из-за сухости не было даже черники.
Осмотрев полянку перед входом в церковь, Димка нашел тропинку, спускающуюся с Хижгоры на запад. У подножья горы лес кончился, а тропинка соединилась со знакомой дорогой. Дошагав по дороге до залива с лодкой, Димка вспомнил про тропинку на мысок залива и поспешил туда. Тропинка закончилась на не большей плоской полянке. Слева, на полянке, стояла крохотная часовенка, справа несколько ухоженных могил. Димка открыл дверь часовни: Перед алтарем, на земляном полу мог поместиться только один человек, и то стоя. На алтаре, в фарфоровом блюдце, теплился крохотный огонек догорающей свечи. Вокруг блюдца лежали медяки. С иконостаса сурово смотрели на Димку лики святых. Смотрели они не с икон, а с репродукций из журналов и газет, приколотых к стене часовни ржавыми канцелярскими кнопками. Димке стало грустно и обидно. Осторожно, чтобы не погасить свечу, прикрыл он дверь часовни и через заросли береговой ивы и ольхи стал пробираться к лодке.
Оттолкнувшись шестом от берега, смотрел Димка, как чернеет вода и как вздымается над заливом круча Хижгоры. Внезапно в голове промелькнула странная догадка. Чтобы не упустить ее, Димка остановил лодку и стал разглядывать берега. Потом осторожно достал из ручки мачеты челнок с удочкой - намоткой, привязал к леске пару гвоздей и стал спускать леску за борт. Челнок размотался весь, но гвозди до дна не достали. Медленно обойдя залив, Димка замерил глубину везде, где достала удочка. Сомнений не было. В заливе была кумарола - карстовая воронка. Было непонятно другое - нигде не было карста. Хижгора состояла из песка, глины и синих базальтовых булыжников; известняк нигде не попадался. Плохо быть ученым, куда ни глянь, кругом одни загадки!,- подумал Димка и отплыл из залива.
Идти до конца озера решил правым берегом - второй раз пересекать озеро не хотелось. Последний, похожий на баньку, дом в Гужово оказался обитаемым. Из камыша торчала корма знакомой лодки с "Салютом", а у дома худощавый дед чинил рыбацкие сети. Димка поприветствовал рыбака - деда Алексея. Дед ничего не ответил, но долго смотрел на индейца, заслонив глаза от солнца сухой ладонью. За очередным поворотом озеро закончилось обширной заводью, сплошь заросшей кувшинками. Начались поиски канала, который оказался совсем не там, где его нарисовал Петр. Распугивая мальков и заплывших на мель щук, Димка вел лодку по узкому и мелкому каналу. Дорогу преградило бревно. Взять его с ходу не удалось - осиновка топила корму. Осмотрев препятствие, Димка решил вытащить бревно на низкий правый берег. Приколов к берегу осиновку, нашел на берегу приличную дровину, и, орудуя ей как ломом, стал сдвигать бревно за коренастый комель. Вытащить бревно полностью не удалось, но судоходный проход был сделан. Выполнив работу, сел на бревно для отдыха и принюхался. Пахло хвоей, хотя поблизости сосен и елок не было. Запах исходил от стелющегося по кочкастой низине зеленого растения - болотный багульник, он же дурман трава. Но сколько здесь гонобобеля - все кочки синие. Стараясь не вдыхать дурманящий аромат, Димка стал поедать сочный гонобобель горстями, потом принюхался, встал на колени, пособирал еще. А, наевшись, улегся на мягкий сухой мох между кочек, и пригретый ласковым солнцем задремал.
Сквозь сладкую пелену дремы виделась Димке скользящая над болотом стройная девушка в коротком белом платье и длинными распущенными волосами. Заметив его, она помахала рукой и крикнула:
- Индеец! Не спи! Замерзнешь!
Замерзнешь! Замерзнешь! Замерзнешь!... Эхом отдалось где-то в сознании. Неожиданно на лицо упало что-то холодное и мокрое. Димка машинально схватил это что-то и проснулся. Открыл глаза - перед ними черная пустота. Ослеп от багульника!,- мелькнула в голове страшная догадка. Поднес к глазам руку и между пальцев увидел звездное небо. В руке пищала и трепыхалась, стараясь освободиться, луговая лягушка. Место сырое, низкое, могут быть и змеи. Приятно спать на болоте с гадюкой на груди?! Димка отпустил лягушку, встал. Отсыревшая на спине одежда стала холодной и липкой. Почти на ощупь нашел лодку, выдернул из илистого дна шест, и погнал лодку дальше через протоку.
Протока кончилась неожиданно. Димка обернулся, чтобы запомнить место и понял, что не только не запомнит его, а даже не сможет найти - протока исчезла, растворилась в темноте леса. Оглядел озеро: Посредине озера клубился туман, у берега тумана не было, и берег на фоне воды отлично просматривался. Решил плыть вдоль правого берега - стоянка Петра там.
Хлюпает в воде шест, медленно движется лодка вдоль берега. Совершенно однообразный берег плавно и равномерно изгибается влево. Время остановилось. Пространство замкнулось и начинает казаться, что лодка движется по кругу. Про такие случаи старые люди говорят, что нечистая сила водит путника. Димка не боялся ни ночного леса, ни озера. Единственное, перед чем он мог отступить, это что-то непонятное и необъяснимое; но это ему не попадалось, пока.
Туман начал сгущаться. Он стал таким плотным, что нос лодки стал еле различимым. Пришлось идти почти вплотную к берегу. Слева, из тумана, стали проступать очертания низкого лесистого берега. Залив это или протока? Неожиданно перед лодкой возникло из тумана что-то черное. Димка остановил лодку и перешел на нос, чтобы осмотреть препятствие. Перед ним было поваленное дерево, а за ним такая же осиновка, как у него. На берегу, за реденькими стволами осинок угадывался силуэт маленькой палатки. Димка вспомнил рассказ серогона, что на северной Челме поселились дед с внучкой из Москвы. Обходя озеро вдоль правого берега, к Челме можно подойти с севера. Значит, стоянка Петра находится с другой стороны этого мыса. Стараясь не шуметь, Димка причалил к берегу и, осторожно ступая, стал забираться в невысокий обрывчик. От стоянки Москвичей уходила в редкие заросли ольхи еле заметная тропинка. Димка почему-то решил, что она ведет на южный берег Челмы, и пошел туда. Туман стал рассеиваться, и взору открылась крохотная полянка с правильной грудой камней посередине. Камни лежали здесь давно, некоторые из них покрылись мхом - лишайником. Что это? Культовое сооружение? Языческое погребение? Алтарь волхвов? Димка обошел кучу камней, и пошел дальше по тропе. Тропа потерялась в обширной безлесной низине, заваленной вывороченными с корнями догнивающими деревьями. Место было жутковатое. Кое-где на гнилушках вспыхивали флюросцирующие огоньки. Казалось, что в этой низине собралась вся лесная нечисть, готовая запугать путника до смерти и сожрать его вместе с потрохами. В бабушкины сказки Димка не верил, поэтому стоял и любовался этим сказочным беспределом, пока не увидел то, от чего перехватило дыхание и сердце стало делать редкие и сильные удары: Через низину, к Димке, шел человек с посохом в черном, длинном балахоне с капюшоном. Лица под капюшоном не было видно, да и было ли оно вообще. Незнакомец медленно приближался. То, что это не человек, Димка понял, когда незнакомец прошел сквозь нависший стволик чахлой березки. Вступать в контакт с ночными духами в планы индейца не входило, и он дал деру. Остановился, чтобы отдышаться на полянке с кучей камней. Померещилось, или на самом деле?,- думал Димка, вглядываясь в черноту леса. Раньше ему таких материальных духов не попадалось. Неожиданно из черноты леса на полянку выплыл знакомый силуэт балахона, и Димка рванул дальше. Оказавшись на стоянке Москвичей, повернул на берег к лодке. Зацепился ногой за растяжку палатки, упал, скатился с обрыва, вскочил на ноги и с разбегу нырнул в лодку. Легкая осиновка соскользнула с берега и под ее днищем зажурчала вода. Плотный туман закрыл берег и таинственного черного преследователя.
Когда плеск потревоженной воды прекратился, Димка встал в лодке на четвереньки и огляделся: Кругом, кроме плотного тумана, ничего не было видно. Шеста и рюкзака в лодке не было. С перепугу, в темноте, Димка перепутал осиновки и оказался в лодке Москвичей. Не оказалось в лодке и весла. Зато лодка была без щелей, не протекала, и дно ее было завалено сухой и мягкой осокой. Димка попытался, стоя на коленках, грести руками, но через пять минут блуждания в тумане ладони окоченели от холода. Решив, что в темноте и тумане найти стоянку и берег практически невозможно; да и что делать на берегу без рюкзака и мачеты, Димка сгреб в лодке осоку в кучу, и устроился в ней на ночлег. Некоторое время смотрел на клубящийся над лодкой туман и прислушивался к тихому похрустыванию сухой осоки. Вскоре глаза сами собой закрылись, и Димка провалился в безмолвную пустоту ночи. Во сне его догнал незнакомец в черном балахоне. Стоял на воде у борта лодки и молча смотрел. Димка от ужаса не мог ни пошевелиться, ни закричать. Потом незнакомец ударил посохом по воде, и она расступилась. Лодка с Димкой оказалась на дне озера. Дно было завалено всякими корягами и напоминало болотистую низину, где Димка увидел незнакомца. В самой низкой части дна, было какое то сооружение, вроде того, что Димка видел на кладбище, только над ним была тренога копра. Рядом с сооружением валялся скелет громадной рыбы. Незнакомец подошел к копру, встал на клеть и исчез в сооружении. Вода, смыкаясь, обрушилась на дно и плавно подняла лодку на поверхность. Димка увидел стройную девушку с распущенными длинными волосами, в белом коротком платье. Она шла по воде и, помахав ему рукой, крикнула:
- Индеец! Не спи! Замерзнешь!
Замерзнешь! Замерзнешь! Замерзнешь!... ,- отозвалось эхом в сознании.
Проснулся Димка от легкого всплеска воды у самого уха. Открыл глаза. Было теплое тихое утро. Лодка без движения застыла на зеркальной глади озера. Хорошо, что в озерах нет течения, иначе бы за ночь унесло километров на двадцать. Хорошо, что ветра нет и озеро небольшое, иначе бы затащило в полой и залило волной. Какая здесь добрая и по домашнему уютная природа.
Размышления прервал неожиданный, но до боли знакомый звук: Сфффррррр... В лодку со звоном упала блесна. Леска натянулась, блесна зацепилась тройником за борт и стала разворачивать лодку. В глаза ударил яркий солнечный свет. Димка зажмурился. Лодка закачалась, под днищем зашуршали камешки. Кто-то подвытащил лодку на берег.
- Индеец! Не спи! Замерзнешь!
Услышал Димка знакомый голос. Открыл один глаз, и, щурясь от солнца, огляделся. Рядом с лодкой стояла со спиннингом в руках стройная девушка в белом платье, и с любопытством смотрела на индейца.
- Ты Нен Катти-Сарк?,- спросил Димка.
Девушка звонко засмеялась.
- А ты индеец Дим, который ищет клад, идет к другу Петру на Челму, балдеет от болотной вонючки, а по ночам не спит и пугает спящих туристов. Идем к костру, погрейся, чайку с нами попей!
Димка сгреб с себя осоку и, беззвучно взмахнув ногами, прогнулся дугой, пытаясь встать в лодке без помощи рук. Но дно лодки выскользнуло из-под ног, и индеец грохнулся обратно в осоку. Девушка весело рассмеялась.
- Не выпендривайся, вывалишься в озеро, придется тебя сушить!
Димка выбрался из осиновки, стряхнул с себя осоку и посмотрел на девушку. Она была ниже его на голову, продолжала держать в руках спиннинг и разглядывать индейца.
- Подымайся к костру! Я спиннинг отнесу и тоже приду!
Димка осмотрел невысокий обрыв, нашел в нем сложенную из камней лесенку, а на верху седобородого деда в выгоревшей штормовке и спортивных брюках. Поднял руку, изобразив индейское приветствие.
- Доброе утро Серебряной Бороде!
Дед улыбнулся и повторил приветствие. Поднявшись на полянку, Димка осмотрелся: Стоянка была выполнена по всем правилам туристского искусства. Польская двухместная "Варта" стояла тамбуром на юг. Перед входом, между деревьев было растянуто бунгало. Под ним из колышков собран столик и скамейка. Под скамейкой аккуратно уложены дрова. Рядом, обложенный булыжниками очаг, над ним закопченный чайник. На ветвистой рогатине кострища висели кружки и прочая посуда. Мыс северной Челмы оказался очень узким. С трех сторон его окружало озеро, разделенное Челмой на две почти равные части. С востока, совсем рядом, находился маленький островок с низким берегом, несколькими сосенками и березками. Подлеска на островке не было, под деревцами росла черника. Димка засмотрелся на островок. Освещенный солнечными бликами, отражаясь в неподвижной воде, этот кусочек суши казался осколком рая.
Димку усадили за стол, поближе к костру. Напоили ароматным лесным чаем с сыромятной лепешкой и черничным варением. Потом последовали стандартные вопросы и сомнения в его родстве с индейцами. Димка не первый день играл в эту игру и сдал очередной экзамен на отлично. Нестандартный вопрос задала внучка:
- Индеец Дим нашел клад?
Димка решил отшутиться, ответил утвердительно, торжественно достал из кармана и протянул внучке синий гвоздь из церковной маковки. То, что произошло дальше, он не ожидал: Дед достал из кармана штормовки компас, взял Димкин гвоздь, и попытался им "подразнить" стрелку. Стрелка компаса на гвоздь не реагировала!!!
- Ты прав Дим! Это действительно клад!, сказал дед задумчиво; Это клад и одна из загадок Маселги. Церковь Александра Свирского на Хижгоре построена в середине девятнадцатого века. Строили ее раскулаченные переселенцы. Половина гвоздей в строении такие. Привезти с собой их не могли, значит, разобрали что-то более старое или ковали сами. Вопрос из чего?! Технология получения этого сплава в те времена была технически неосуществима!!! Кстати, Дим, ты человек не робкого десятка, но что тебя вчера так напугало?
Димка задумался над словами деда и его вопросом, потом ответил:
- Дим боится духов людей!
- Это точно был дух, а не человек?
- Да! Дим видел, как дух прошел сквозь дерево!
Дед с внучкой переглянулись,
- Как он выглядел?
- Длинный черный плащ с воротником на голове, лесная палка в руке!
- Тебе кто нибудь здесь рассказывал про "Черного Монаха"?
- Нет!
- Тогда считай, что тебе повезло!
Расспрашивать подробности Димка не решился, чтобы не выглядеть чересчур любопытным. Да и Москвичи ему больше ничего не поведали, только заинтриговали загадками Маселги. Разговор закончился, и Димка поплыл через озеро к струйке дыма, подымающейся от костра на дальнем берегу озера. Сомнений не было. Это была стоянка Петра.
За изгибом левого берега Димка увидел старый мост через широкую протоку, а за ним, в осоке правого берега, корму самодельной мотолодки Петра. Индейца заметили, когда он проплывал под мостом. Встречать вышли все разом:
- Вовремя, Димыч! У нас как раз завтрак поспел! Ну, рассказывай! Как добрался?!
- Фантастика! Если все расскажу, не поверите!!!

Тайна "Потерянного края"

В общих заботах по рыбной ловле, сбору ягод и грибов, активной разведке местности и благоустройству стоянки, прошло несколько дней. Ни одну из загадок Маселги Димка так и не разгадал. С друзьями, своими наблюдениями он так и не поделился. Рассказывать о странных гвоздях заядлому грибнику и рыболову Петру, это все равно, что говорить с гроссмейстером о билиарде. Валентине, занятой переработкой припасов, было некогда заниматься чепухой. Отвлекать Тоху от добровольно - принудительного сбора черники, означало поссориться со всей семьей. Ссориться Димка не хотел, поэтому помогал всем, и как опытный следопыт, искал грибные места и богатые ягодники. Не забывал он и про загадки Маселги: Осмотрел все найденные озера и промерял их глубину. Нашел несколько озерных кумарол. На суше не попалось ни одной, зато в лесу попались странные насыпи. Начинались они неожиданно, так же неожиданно заканчивались, были идеально прямые и ровные. Использование их как дорог слишком сомнительно, они никуда не вели. Для дамб они тоже не годились, слишком далеко от воды находились. Обследуя насыпи, удалось случайно найти несколько куч камней. Почти все из них были очень древние и находились либо в лесу, либо на берегу озера. Каково было удивление индейца, когда две свежие кучи обнаружились совсем рядом со стоянкой. Пробовал Димка составить план местности, но вскоре сам же в нем запутался. Лабиринт озер открывал самые неожиданные проходы, согласовать которые на плане было практически невозможно. Это стало для Димки одной из загадок здешних мест.
Дед с внучкой часто посещали Ярославцев. Тоха пытался клеиться к простой и неприхотливой девушке, но та его сразу отшила. Ее интересовал индеец. Она чувствовала, что это опытный артист и всячески старалась его разоблачить. Расспросы друзей ни к чему не привели: Тоха встретился с Димкой первый раз на озерах. Петр о происхождении индейца ничего не знал, для него было главное, что это парень что надо! Валентина тоже ничего сказать не могла и только сожалела, что ее сын не такой самостоятельный, как Дим. Все же Димка дал повод девушке усомниться, что он настоящий индеец. Виной всему оказался бумеранг. Понадобился он индейцу для той же цели, что и гайка для сталкера. Два дня он строгал эту окаянную деревяшку своей мачетой. Наконец она стала не просто летать, но и возвращаться. Расчет Димки был прост - утром и вечером на озерах нет ветра. Брошенный из лодки бумеранг пролетает по сложной траектории до сотни метров и ворачивается обратно в лодку. Если в эту траекторию попадет какая-нибудь аномалия, бумеранг упадет в воду или пролетит мимо лодки. Бесполезное с виду занятие принесло вскоре свои плоды - в двух озерах, примыкающих к стоянке, были обнаружены три аномальных зоны. В них не только бумеранг сбивался с орбиты, но и бородатились спиннинговые катушки, терялись блесны, и не ловилась рыба. Девушка, однажды увидев в руках Димки бумеранг, сказала:
- Ты не индеец! У индейцев этой штуки не было!
Ответ индейца был более чем убедительным:
- Мои прадеды не знали так же колеса и лошадей!
Выловить всю рыбу в озерах и собрать в тайге все грибы и ягоды невозможно. Поэтому проблема приобретения постепенно переросла в проблему сохранения и доставки. Димка почувствовал, что друзья скоро смотают удочки и рванут домой. Так оно и получилось, но перед их отъездом произошла занятная встреча. Она не решила ни одной из загадок, а только подлила масла в огонь. В результате азартная часть туристов в лице Тохи и Димки заразилась духом первопроходцев и авантюристов, и осталась на Маселге еще на пару недель. Но их самоотверженные поиски были, увы, безрезультатны. А случилось это так:
Тихим северным вечером, когда белая ночь еще не наступила, но краски дня померкли, и над ольховым островом висела большая красная луна. Все собрались у костра пить чай. Компанию дополнили дед и внучка. Они принесли брусничное варенье и сыромятные лепешки. Мерно текла беседа: Дед рассказывал Петру о дорогах и тропах в Карелию. Петр пытался занести все это в атлас автодорог, напоминающий больше школьную контурную карту, чем пособие для туриста. Валентина разливала чай. Тоха с тоской смотрел на неприступную девушку. Девушка наблюдала за индейцем. Индеец курил в длинной самодельной трубке сухие ольховые листья вперемежку с чаем - все курево давно кончилось, и поправлял тертую перетертую карту местности. Над костром готовился закипеть второй котелок, как вдруг с озера донесся странный звук. Разговор прекратился, все стали прислушиваться. Звук становился все громче и громче. К Челме приближалась какая то техника.
- Это не машина, по озеру нигде не проехать;- сказал Петр.
- Моторная лодка так не гудит;- добавила девушка.
- Это похоже на гусеничный вездеход геологов, но он не плавает;-
заключила Валентина.
- Может это трактор!;- предложил Тоха.
Димке этот звук напомнил Афганистан и лязг стертых песком гусениц БМП.
Транспорт появился из-за мыса на приличном удалении от берега. С боку он напоминал гусеничный трактор без кабины, затопленный до самых фар. За ним оставался на воде белый пенный след. Двигался трактор не шибко, но уверенно лавировал между полями кувшинок, жерличниками и расставленными Петром кружками. Когда трактор проплыл под мостом, Тоха радостно закричал:
- Да это же Мастак на своей каракатице!
Машина развернулась в сторону стоянки и ослепила любопытную компанию светом фар. Немного потеснив стоящие у берега лодки, уперлась в дно. Что-то щелкнуло, металлический лязг прекратился, осталось характерное тарахтение мотоциклетного мотора, работающего на холостом ходу, и бульканье воды утопленного глушителя. Фары погасли. Мастак снял с плоского капота якорь, со скрипом вытащил несколько метров троса и бросил на берег.
- Зацепите вон за то дерево, я выеду.
Тоха втащил якорь с тросом на площадку стоянки и обмотал вокруг тополя. Опять что-то щелкнуло, затарахтел двигатель, и машина медленно поползла в крутой берег. Она оказалась не на гусеницах, а на колесах, и больше напоминала корыто с мотором, чем лодку или машину. Мастак развернул амфибию на нижней полянке и остановился рядом с тропой. Двигатель последний раз хлопнул и, наконец то наступила тишина. Разглядывать странную машину в темноте и донимать уставшего путешественника расспросами никто не стал. Решили перенести эту процедуру на завтра. Дед с внучкой отплыли на северную Челму. Мастак поднял на машине тент и без ужина завалился спать прямо в машине. Последовали его примеру и остальные.
Наутро Мастак проснулся, когда Петр вернулся с утренней рыбалки. Наскоро позавтракав концентратами из пакетов, когда и как он их приготовил никто не заметил; Мастак принялся чинить свою машину. Через полчаса, вымазавшись по уши в отработке, разобрал ее всю до винтика. Увидев разобранную технику, Петр высказал предположение, что этот агрегат умер и двигаться больше не будет. Мастак только усмехнулся. С помощью топора, костра и булыжника, что-то было выправлено, притерто и поставлено на место. К обеду амфибия была собрана, завелась и, нещадно дымя и грохоча, сделала круг почета по поляне. Мастак отмылся от грязи, был насильно усажен за стол и накормлен крутой ухой, в которой чешуи было больше чем рыбы, и жареными грибами без хлеба. К этому времени приплыли дед с внучкой. Все уселись вокруг еле теплящегося костра на не колотые дрова. Завязался разговор. Говорили о технике, о здешних местах. Выяснилось, что Мастак знал каждую тропку в радиусе двадцати километров и оспаривал у деда звание знатока Маселги. Все азартно слушали и ждали, чем этот спор закончится. Дед задавал каверзные вопросы, Мастак с улыбкой на них отвечал:
- Что означает название Маселга?
- Жилье на земляной горе! Селга - это та грива, по которой мы сюда пришли и приехали. Она же водораздел. Вода из озер Вильно, Разлива и Черного течет в Белое море. Из Масельского, Вендозера, Левусозера, обоих Кивоозер, Кулгумозера, Каскозера, Наглимозера и двух Лебяжьих, вода стекает в Балтику.
- Какой знак стоит на тропе от Морщихинской до Лебяжьей лахты?
- Во-первых, это не тропа, а брошенная дорога! Во-вторых, Лебяжья лахта - это северный залив Наглемозера! В третьих, где от тракторной дороги в Свинцовую лахту отходит брошенная дорога, стоит не знак, а Обетнй крест!
- Где здесь был монастырь?
- На самом большем острове Наглимозера!
- Для чего служат кучи камней по берегам озер и в лесу?
Димка, услышав этот вопрос, насторожился. Мастак ответил не задумываясь:
- Ни для чего не служат! Или в хозяйстве пригодятся! Здесь, на севере, земля каменистая. Заниматься земледелием сложно. Камни из пахотных полос отбирались и складывались либо на меже, либо на берегу. Такая куча камней называется "каменка". Со временем пашни забросили, на них вырос лес, вот и оказались каменки в лесу. По ним можно проследить не только бывшие угодья, на них обычно растут березы, но и старые дороги! Одну из этих куч я сам переложил, по дурости, чтобы посмотреть, что внутри. Другую переставили студенты Стаса. Эти кучи на берегу, за туалетом, находятся. Зато Москвичи, на Белом озере, под кучей вынули ложками, кружками и перочинными ножами, четыре куба пустой породы!
Вокруг костра засмеялись. Дед тоже ухмыльнулся и сказал:
- Было дело! А что такое Челма?
- Челма, это река, текущая из Лекшмозера в Монастырское озеро. Кстати, на правом ее берегу есть гора. Там раньше самый древний в округе монастырь стоял. Основан он был в 1315 году и назывался Кирилло - Челмогорским. На его месте сейчас громадная ель стоит. Челмой, так же называется протока между двумя разноименными озерами. Последнее время, Челмами стали звать все выступающие в озера мыса.
- Какой булыжник здесь самый знаменитый?
- Николин камень! Он у дороги от Морщихинской к обетному кресту лежит.
- Почему Масельгу называют "Потерянным краем"?
- Ее так журнал "Мото" назвал. Ко мне приезжал редактор этого журнала, Ксенофонтов Иван. С моих слов записал рассказ, и напечатал его в январском номере журнала Мото за 1995 год. Нас привел в эти края Стас. Звали мы это место Маселгскими озерами. Место глухое, гиблое, на границе с Карелией. Я предложил Ивану название "Затерянный мир" но оно ему не понравилось.
Дед задумался над очередным вопросом. Тут его внимание привлекла торчащая из углей кострища металлическая скоба. Костровым крючком дед вытащил скобу из кострища и плеснул на нее воды из котелка. Скоба остыла вместе с погасшим костром, поэтому вода не зашипела, а лишь смыла пепел. На скобе проступила синяя окалина.
- Она?
спросил дед.
- Похожа! Магнитом можно проверить!
ответил Мастак.
Дед достал компас и поводил им перед скобой - стрелка на присутствие металла не реагировала.
- Ничего удивительного! Обычный жароупор - черная нержавейка!
сказал Петр.
Дед достал из кармана два синих кованых гвоздя и протянул Петру:
- Эти гвозди сделаны из того же металла. Их нашли в остатках строения прошлого века. Монастырские кузнецы сами добывали металл из болотной руды, но их поделки ржавели и магнитились. Другого сырья в те времена здесь не было! Гвозди, по видимому, ковали из этих скоб. Сама же скоба, если ее рассмотреть в разрезе под металлографическим микроскопом, не кованная, а цельнопресованная из порошка. В прошлом веке такой технологии не было! Откуда монахи эту штуку взяли, и для чего она служила?
Вокруг давно погасшего костра стало тихо. Все смотрели на деда. Только Мастак что-то искал в траве. Неожиданно он завернул пласт дерна и вытащил из-под него плоский серый камень. Под камнем оказался тайник с двумя котелками, сковородкой и пачкой соли. Мастак стряхнул землю с плоского камня, приложил к нему скобу и сказал:
- С помощью этих скоб крепилась термозащитная броня к борту космического корабля!
Что тут началось... Все заговорили разом и наперебой: Откуда у монахов космический корабль?! Брехня! Сказки! Фантастики начитался! Мастак пытался что-то объяснить, но его не слушали. В бурных дебатах не участвовал дед и его внучка. Когда взрыв эмоций прекратился, дед спокойно сказал:
- Мастак предложил вполне здравую гипотезу, объясняющую целый список странностей, творящихся в здешних местах. Вы приехали сюда впервые. Заметили что-нибудь странное и непонятное?
Первым взял слово Петр:
- Протока из западной части Маселгского озера, так называемого озера Пежихирье, в Вендозеро; прокопана и расчищена вручную. Она узкая и извилистая. Перед выходом в озеро на протоке стояла водяная мельница. От нее почти ничего не осталось. Только гнилушки на берегу, да жернов в озере слева от протоки. Протока из Торосозера в Левусозеро, так называемая Леворечка, широкая и прямая. Будь то ее копали экскаватором. Такие же берега перед плотиной на речке Кулгомке, что течет из Левусозера. Эта плотина держит воду на высоте почти двух метров. В результате пять озер объединены в одно большее водохранилище. Я не считаю двух Синих озер - протоки в них явно рукотворные. Во всей этой картине не ясно одно: Белое озеро стекает в Синие озера, а судоходной протоки между ними нет! Монастырское озеро сочится через низину в Вендозеро, а копани туда тоже нет! Два Кивоозера вроде рядом, но тоже сами по себе! Что, у монахов до всего этого руки не дошли?
Валентина с Тохой ничего особенного не обнаружили. Ну, жили здесь люди, благоустроили немного дикий лес. Так теперь от их трудов почти ничего не осталось: Поля заросли. От монастырей остались одни названия. Из плотин осталась только одна и та еле живая, хотя и с мельницей. Две большие деревни стали необитаемы и заброшены. Дороги заросли и заболотились. Одним словом, потерянный край!
Индеец Дим в дискуссии не участвовал. Сидел молча, слушал, и о своих наблюдениях решил не рассказывать.
Дед обратился к Мастаку:
- Ты с друзьями сюда с 1982 года ездишь! Расскажи, что удалось узнать?
- В тот год я первый раз оказался на Масельге. Было нас четверо: Я, Станислав Образцов, Валентин Гундоров и Дима Львов. Мы совершали мопедный поход по Карелии и пробирались с Пудожа на Каргополь. С большим трудом доехали до Заозерья, и узнали, что проходимой дорги через Карельскую границу нет. К счастью Стас узнал, что с Пялусозера до Морщихинской ходят пешком и есть таежная тропа. За день мы добрались до Пялусозера, нашли тропу, и на следующий день потащились по ней. Ехать на мопедах по тропе оказалось невозможно, три четверти пути мы катили технику. В некоторых местах вдвоем одну. К вечеру вышли на Левусозеро и организовали стоянку. Валентин ловил рыбу, Стас сооружал коптильню, а я с Димычем чистил тропу, от завалов до самой копани. Ходить по таежной тропе - дело опасное. Тропа в лесу еле заметна. Единственные ее ориентиры - зарубки на деревьях. Увидел зарубку, подошел, ищешь следующую. Как потерял - пиши пропал, заблудился. Самый засоренный участок тропы оказался от Кивоозер до копани. Недалеко от нашей стоянки, мы нашли ответвление от тропы со старым указателем "Тамбичозеро". Рассказали об этом Стасу. Про Тамбичозеро он знал, решил сходить. Указатель оказался ловушкой: Тропа уходила в болото, из которого не было выхода. Проплутав целый день, Стас вышел на Большее Кивоозеро и вернулся на стоянку голодный и злой. Больше разведок местности мы не предпринимали. Закоптив, выловленную Валентином рыбу, мы свернули стоянку, и вышли в Морщихинскую. Дальше без проблем доехали через Каргополь до Няндомы, и, погрузившись на поезд, вернулись домой. Ничего аномального при первом посещении Масельги я не обнаружил. Единственным было постоянное ощущение страха, пока мы стояли на Левусозере. Стоянка была точно напротив Леворечки. Пялусозерская тропа там выходит на берег озера, есть место для лодочной стоянки.
Следующий раз я побывал на Масельге в 1984 году. Группа была большая: Валентин взял сына, а Стас пригласил семью Крыловых. Готовились основательно. Основная цель - разведка местности и рыбалка. Первой промежуточной стоянкой была перемычка между Синими озерами и Маселгским озером. Тогда мы первый раз встретились с Москвичами, они стояли в деревне Маселга. А на Белом озере оказались наши земляки - Гусев Саня привез на "Волыни" троих друзей.
С промежуточной стоянки перебрались сюда на Челму и организовали эту базовую стоянку. Так как мимо Челмы в Карелию непройдет незамеченным ни пеший, ни конный, ни на лодке, стоянку эту прозвали "Таможня". Оборудовали кострище с навесом, стол со скамьями под бунгалом, туалет, коптильню, расчистили место для стоянки лодок. Вырубили весь подлесок, чтобы комаров сдувало. Для детворы были даже качели. Ловили рыбу, солили, коптили, проводили разведку местности. Я с Димычем ходил на Хижгору, лазали на колокольню. По утверждению Стаса с нее можно было насчитать семнадцать озер. К нашему сожалению, просматривалось только четыре.
Из местных нам попадался только один дед - рыбак. Расспрашивали его, но он только вносил путаницу и ничего не объяснял. Так рассказывал он нам, что есть за Монастырским озером два маленьких озерца Гуменное и Котельное. Гуменное мелкое, летом кувшинками зарастает. А Котельное круглое и очень глубокое, в нем черные окуни водятся. Пошли мы по приметам деда эти озера искать. Гуменное нашли, а Котельного, как будь-то, вовсе не было. Километра на три от Гуменного все исходили, нет озера и все тут. Уговорили деда показать - сам пришел к Гуменному и головой вертит, божится, что было озеро, а куда делось, не знает.
Рыбак из меня плохой, но спиннинг и лодку на озера я взял. Когда ничего не ловилось, я глубину мерил. Нашел несколько мест, где глубина больше двадцати метров. В одно из таких мест высыпка из копани уходит, другое напротив часовни. Малое Кивоозеро, тоже бездонным оказалось. Вода в нем торфяная, черная, густая какая то, при ветре зыби нет. Рыба в нем не ловилась. Мрачное, какое то озеро. Большее Киво наоборот мелкое и веселое. Вода чистая, куда ни плыви, везде дно видать. Щука там совершенно белая и вся в камышах у берега. С Кивоозер решили идти не тропой, а по компасу - с восточного берега Малого Кивоозера на восток. Так по нашим расчетам должно было быть короче, всего метров семьсот. На деле оказалось километра три! Но вышли мы как раз на нашу старую стоянку на Левусозере.
По рассказам рыбака, нашли дорогу от плотины на Кулгомке до Кулгумозера. Идет эта дорога верхом сухой гривки в тридцати метрах от домика мельника. Странная, какая то дорога - узкая и совершенно прямая и ровная, как железнодорожная насыпь. Кое-где, правда, низинки попадаются. В другую сторону она ведет к Кивоозерам и обрывается в низину перед тропой, как будь то ее недостроили. Нашли просеку - визиру, которая эту дорогу пересекает, и по рассказам рыбака выходит на Каскозеро. К сожалению, визира дошла до Кулгомки, а на другом берегу потерялась. В поисках тропы на Каскозеро, прошли старой дорогой от плотины до копани, но ничего не нашли. Рыбак показал начало тропы на Наглимозеро, недалеко от Гужово. Ходили в разведку втроем - Я, Димыч и Стас. Нашли Каскозеро, а потом вышли на Наглим, в Лебяжью лахту. Место Стасу понравилось, организовали там второй базовый лагерь.
Пока организовывали стоянку, начались дожди. Поэтому разведку местности не проводили. Чисто случайно выбрались на соседний полуостров за грибами. Из лагеря он отлично просматривался, и мы считали, что он такой же низкий и лесистый как все остальные. Каково же было наше удивление, когда мы на него высадились: От воды вверх подымался крутой склон, поросший ольхой и осиной. Макушка этой возвышенности была плоская как аэродром и совершенно голая. На ней рос один мох и громадное количество лисичек.
Для прохода через озеро под дождем, соорудили плот из лодок, поставили на него палатку и поплыли искать волок в Саргозеро. Перед волоком организовали промежуточную стоянку на каменистом мысу, поросшем соснами .Провели разведку волока, а Димыч плавал назад в Лебяжью лахту, где забыл свой "рыбий" нож. По пути назад он заблудился в озере и обошел Монастырский остров с другой стороны. Как это у него получилось, объяснить он не мог. Через Саргозеро шли на том же плоту. Последний раз ночевали на лодочной стоянке, а утром шли три километра до автобуса в Морщихинской.
Вновь попал я на Масельгу в 1985 году. Группа все та же. Тогда мы прошли сложный и длинный маршрут с Кенозера по Волошовке, Череве и Водле. На Масельгу заглянули, чтобы расслабиться и отдохнуть. Стояли на Челме. У меня, Димыча и еще одного туриста кончались отпуска. Пришлось сниматься на неделю раньше остальных. Именно благодаря этому обстоятельству, я нашел в лодке рыбака нержавеющую цепь из синих скоб. Одну скобу удалось разогнуть и взять с собой на память о Маселге. Дома выяснилось, что она не магнитится. Провел гидравлическое взвешивание - оказалось, что плотность сплава меньше чем у железа. Сдал скобу на анализ в лабораторию завода. Там ее потеряли.
В 1987 году я был проводником и гидом у группы автотуристов - матрасников. Ехали через Вельск и Няндому. Машины оставили в Морщихинской и до озер шли пешком, дальше на лодках. Базовый лагерь был на Челме. Туристы ловили рыбу, собирали чернику и грибы. Я искал. Что? Не знаю сам! Ходил на Каскозеро и искал тропу к плотине или визиру к Кулгомке. Визиру не нашел, нашел ручей, что течет в Кулгомку. Пошел по нему, но в мшалой низине он потерялся. Около истока ручья нашел столбик визиры и тропу. Пошел по тропе к плотине и сам не заметил, как оказался у копани. Где тропа перешла в старую дорогу, найти не мог до самой плотины. Пока туристы собирали чернику в полном составе, сидел в лагере и сторожил его от Морщихинских собак. Летом они на самообеспечении - ловят полевок, гоняют зайцев, щук хватают из воды, заодно у туристов волокут все, что без присмотра. Запросто раздерут палатку, разгрызут рюкзак, и растащат все съедобное и несъедобное по поляне. Сижу я как-то раз в лагере, гляжу - идут по тропе с Пялуса два бородатых с рюкзаками. Попросили воспользоваться кострищем и столом для обеда. Разрешил. Жалко, что ли! В то время через Масельгу всесоюзный туристский маршрут проходил. Плановые группы шли каждую неделю. Дикари, вроде этих, через день. Иногда даже ночевать оставались. Места здесь хватает, одно плохо - все дрова вырубили. Так вот эти, бородатые, разложились, обед готовят. Смотрю у одного книга старинная. Попросил посмотреть. Это какая то рукописная летопись оказалась. Читается с трудом, еще с большим трудом понимается. Пока бородатые обедали, я страниц десять одолел. Понял, что речь идет о здешних местах. Но больно странные вещи там описаны. Даты проставлены, наверное, не от рождества Христова, а от сотворения Мира. Упоминаются, какие то "Крестовая глушка" и "Чертова падь", "Копище в Вилноозеро, в котором застряла большая нечисть". Что эта нечисть, попала в Вендозеро. Чтобы ее извести озеро пытались провалить раньше срока, но оно не проваливалось. Пытался я у бородатых эту книгу выпросить или купить - не согласились. Пообедали и ушли. Туристы тоже не засиделись. Хватило их только на неделю.
На следующий 1988 год, сам поехал на Масельгу на машине с Димычем за штурмана и мотолодкой на багажнике. Машину оставил в Морщихинской. Лодку поставил на колеса, и вдвоем мы ее до вечера прикатили к озеру. Дальше шли под мотором. На Челме встретил Стаса со студентами и семью Крыловых. Поиски и разведку не проводил. Проверял, на что годится мотолодка. Именно тогда студенты нашли две каменки на берегу, за туалетом. Вспыхнул азарт археологов - груды переложили, копать не стали - вода рядом. Старик - рыбак объяснил, что такое каменка. Долго смеялись. Ходил на Хижгору. Там объявились реставраторы: Вырубили из церкви прогнивший пол, закрепили колокольню, починили лестницу, вырубили лиственные деревья вокруг церкви. С озера стало видно крест и купол. Слыхал от реставраторов, что под полом нашли какую то странную икону, написанную на керамической плите. Икону увез в Москву какой то ученый на экспертизу. Уровень озер стал понижаться. Плавал к плотине. Там оказалась промоина. У домика мельника встретил местного мужичка и батюшку. Разговорились. Пытался узнать про "Крестовую глушку" и прочую ахинею. Отмахивается и крестится, но нутром чую, что-то знает. Погода в то лето была холодной и дождливой. Смотались раньше времени. Студенты помогли докатить лодку до Морщихинской.
В 1991 году на Маселгу я приехал вот на этой амфибии. Погода была сырая. Дороги раскисли. С собой я взял студента из техникума. Стаса встретил на Селге. Он с дочкой и семьей Крыловых приехал в Морщихинскую на "Запорожце". Продуктов они взяли мало, купить не могли, поэтому грустные уходили с озер, не прожив на Челме и недели. Год был голодный. Бензин в очередь по записи, хлеб по спискам и нормам, продукты по талонам. На Челму после копани, шли по озеру. Чуть не утонули: У винта срубило шпонку, и сгорела помпа откачки воды. Пришлось работать котелком и ждать, когда ветром пригонит к берегу. Выбрались на берег около ручья из Монастырского озера. Именно тогда я и нашел старую дорогу вокруг Ведозера на Челму и странную насыпь за Монастырским озером. Насыпь, как бы вырастала из земли, и шла параллельно Хижгоре. Недоходя до Синих озер она внезапно обрывалась. Продолжения ее нигде не было. У машины мощная лебедка. Дорогу мы почистили - часть деревьев спилили, часть растащили. Пока машина стояла на Челме, расчистили дорогу за ручьем до Хижгоры. Мой студент оказался изрядным балбесом. Кое-чему он научился только к концу похода. Но вот эту плиту со скобой нашел именно он на отмели у ручья, куда нас принесло ветром. Плиту я спрятал, а скобу бросил в кострище - столько лет лежала, никто не взял. Стояли мы недолго. Уехали, как только почистили дорогу.
На следующий 1992 год, приехал я сюда на общественном транспорте, и привез очень интересного человека. Фомина Витю, водолаза - охотника. Приехали мы утренним автобусом, поэтому к обеду были на Челме. Пообедали. Я занялся установкой лагеря, а Витя залез в гидрокостюм и бултыхался в ледяной воде как в Ляпинских карьерах. Вернулся он только вечером. Принес приличного леща. На ужин была уха. На следующий день он взял с собой лодку и обошел оба примыкающих к Челме озера. Вернулся без улова, и какой то встревоженный. Из лодки вынул кривую, выбеленную временем палку в метр длинной. Пока готовили ужин, он молчал и вертел в руках эту палку. Наконец спросил:
- Знаешь, что это такое?
- Топляк!
ответил я. Витя сунул палку в костер. Когда она начала гореть, вынул и загасил. Запахло горелой рыбьей костью. Я поинтересовался, где он ее нашел. Рассказал он следующее: Промысловой рыбы в озерах нет. На дне часто встречаются незаиленные грузила рыбацких сетей. По-видимому, местное население с голодухи и без пригляду выгребло из озер всю рыбу. Озера неглубокие, дно чистое. Поэтому вся рыба держится у берега в растительности. Обходя озеро вдоль берега, он наткнулся на высыпку копани. Высыпка уходила склоном в глубину. Поплыл вниз по склону, но воздуха не хватило, пришлось всплывать. До дна все-таки донырнул, там оказалась воронка, заваленная корягами, а из-под высыпки торчал скелет громадной щуки, опутанный какой то цепью. Цепь вытащить не удалось, но ребро от скелета отломал. Показав Вите скобу, я спросил, не из таких ли звеньев была цепь? Он утвердительно кивнул.
Монастырское и Синие озера Вите не понравились, в них вода черная, плохо видно. Хотя в них он настрелял с десяток мелких щук. В Маселгском он рыбы не нашел. Когда я описал ему Кивоозера, он отмахнулся. Тогда мы решили идти на Каскозеро, осмотрев попутно Левусозеро. Пока плыли на лодке к плотине, Витя несколько раз занырнул в Леворечке, вокруг Журавлиного острова, в протоке к плотине; но все безрезультатно - кругом была одна мелочь. На плотине паводком выломало прогнившую стену мельницы. Уровень воды в озерах упал на полметра и удерживался завалом из всякого мусора перед мельницей. Оставив Витю у плотины, я налегке пошел по мелкой Кулгомке, искать впадение ручья из Каскозера. Ручья не нашел, нашел мшалую низину и пошел по ней. Низина вывела меня не к озеру, а на тропу. По тропе дошел до озера, и, расчищая и помечая тропу, пошел обратно к плотине. Нашел и пометил место, где тропа выходит на старую дорогу. Пока я искал тропу, Витя времени не терял. Он осмотрел дом мельника и нашел на чердаке механизм от старых ходиков. Почти весь механизм был деревянный. Только оси, зубчики колес и цепочка были из медной проволоки. К сожалению, не оказалось маятника и циферблата со стрелками. Осматривая развалины мельницы, он заметил в бушующем потоке слива нескольких окуней. Смастерил удочку и почти всех выловил. Я еле оторвал его от этого азартного занятия. Часы мы закинули обратно на чердак, и пошли на Каскозеро. Вышли на озеро очень быстро. Мне показалось, что часть пространства исчезла. По крайней мере метку, где от дороги отходит тропа, я не заметил. Не заметил я, и как дорога превратилась в тропу. По словам Вити, мы шли всего пять минут! У истока ручья накачали лодку и поплыли к острову искать место для стоянки. Остров оказался слишком мрачным. На северном берегу нашли низенький мысок с редкими соснами и уютный заливчик. Стоянку организовали на крохотной полянке мыска.
На следующий день, на охоту поплыли вместе. Я вез Витю на лодке вдоль берега. Он определял перспективное для рыбы место и нырял с лодки. Обследовав место, он забирался в лодку, и мы плыли дальше. Особенно его интересовали упавшие в воду деревья. С каждого такого дерева он добывал по щуке. Так я остановился у очередного поваленного дерева. Витя беззвучно соскользнул в воду и поплыл к затопленной вершине. После "супервентиляции" легких он нырнул. Под водой он мог находиться до двух минут. На этот раз он вынырнул раньше, за деревом у самого берега. С руганью, проклиная и рыбу, и рыбью охоту он выполз на отмель и бросил ружье. Я подумал, что он порвал гидрокостюм, или ружье дало осечку, и поплыл к нему. Витя взял из лодки чехол и сунул в него ружье. Залез в лодку и попросил плыть к стоянке. На вопрос: "Что случилось?" Ответил: "Потом расскажу!"
На стоянке он вылез из гидрокостюма и повесил его сушиться. Поддевка была сухая, значит, гидрокостюм цел. Вытряхнув из чехла ружье, Витя протянул мне стрелу: Восьми миллиметровая стальная стрела была согнута у наконечника под углом 90 градусов. Один лепесток наконечника отсутствовал, второй еле держался на срезанной заклепке. Под лепестком застряла сломанная пластинка чешуи с донышко стакана диаметром.
- Я думал это бревно и хотел пригвоздить к нему леща. В леща помазал, а она как дернет, чуть руку не оторвала. Эта тварь, блин, на меня охотилась! Пошли завтра от сюда! Мне здесь страшно!
Вечером Витя насобирал грибов, и сварил грибной суп. Есть уху, он отказался. На следующий день мы перебазировались в Лебяжью лахту Наглемозера. Некогда уютная стоянка выглядела ужасно: Кругом валялась битая посуда и ржавые консервные банки. Часть сосен была спилена, остальные затесаны топором на растопку. В берег были вкопаны две сушилки из железных бочек. На поляне стоял грубо сколоченный и исписанный ненормативной лексикой стол со скамейками. Коптильня, которую собирал Стас, была развалена и превращена в мусорную яму. Пока мы чистили место под палатку и готовили еду, в лахте побывали три моторки с рыбаками. Казалось, вся лахта перегорожена рыбацкими сетями. Рыбу мы не ловили, и на следующий день уехали домой.
Это была моя последняя поездка на Масельгу.
Пока Мастак рассказывал, Петр делал вид, что понимает толк в рыбацких байках, и сам может рассказать их не мерянное количество. Валентина пыталась определить, где граница между правдой и вымыслом. До похода она часто общалась с Мастаком. С виду он не внушал доверия, но его описание маршрута оказалось достоверно точным. Тоха, неожиданно осознал, что чудак Мастак говорил на занятиях правду, в то время как все студенты считали его болтуном. Димка, слушал каждое слово, сравнивал с тем, что наблюдал сам и делал пометки на своей карте. Внучка делала вид, что это ей не интересно, и наблюдала за реакцией публики. Дед, слушал внимательно и делал пометки в своей большей тетради.
Закончив свой рассказ, Мастак обратился к деду:
- Вы подозрительно спокойно выслушали все мои бредни. По видимому, на Масельге вы провели времени больше всех нас взятых вместе. И занимались здесь далеко не собирательством, как мы. Расскажите, что вам удалось узнать?
Дед опустил глаза:
- Я старый ученый, которого за бредовые идеи обсмеяли и выгнали с работы. Зачем мне лишний раз выглядеть придурком и быть непонятым?
Мастак продолжал настаивать:
- Смеяться никто не будет. Здесь нет ваших врагов! А друзья друзей всегда понимают и уважают, особенно старших и более опытных! Расскажите! Друзья просят!
Дед медленно обвел взглядом всех, собравшихся на поляне:
- Хорошо! Я расскажу! Но я сообщу вам только полученные мной в результате наблюдений и опытов факты. А выводы, каждый сделает сам!
Заманил меня на Масельгу товарищ по работе - один "ученый муж". Его хобби этнография, старина и краеведение. Маселга приглянулась ему относительной древностью и простотой доставки - из Москвы добираться сюда всего сутки. Первые знания по этому краю я почерпнул у него. Информацию эту не проверял, да и к моей работе она имеет косвенное отношение. Рассказал он мне следующее:
Перед укрупнением сельских хозяйств, Все три Маселгские деревни были обитаемы. Да да! Деревень было три! Их три и сейчас! Масельгу и Гужево вы знаете. Подозрительно, что Мастак ничего не сказал про третью деревню, хотя наверняка про нее знает! Эта деревня находится за селгой, на другой стороне озера Вильно, и носит его название. Население, судя по разношерстным домам, было разнообразным, но в основном жили здесь изгнанники репрессий разных лет. Последнее поколение было изрядными лодырями и временщиками. Не зря пахотный клин с каждым годом становился все меньше и меньше, а дома жителей не по северному убогими. При укрупнении хозяйства, все лодыри перебрались в Морщихинскую, а их дома мигом растащили на дрова. Остались на озерах одни старики и коренные жители. Сейчас их человек пять наберется, а года через три, не будет ни одного. Именно их хоронят на Хижгоре и озерной плекале у часовни. Именно они, их отцы и матери были первыми жертвами торжества Социализма. Это самый работящий цвет царской России - первенцы Столыпинских реформ. Которых потом обозвали середняками и кулаками. Разграбили их хозяйства, а самих, зимой, без продовольствия и путной одежды, вывезли в эту тайгу и оставили погибать. До них здесь жили одни монахи да охотники. Но с монахами Советская власть разобралась в первую очередь, а их обители превратила в лагеря смерти. На Масельге к тому времени были только упраздненные монастырские земли. Ни одного монастыря здесь не было, все они были восточнее, ближе к Каргополю. О монастырях, это отдельная тема. Жертвы репрессий зимой выжили. Кормила их тайга охотой и озера рыбой. Именно этот работящий и несломленный люд, восстановил и отстроил заново ветхое монастырское хозяйство: Они, восстановили мельницу на копани, а потом построили плотину и мельницу на Кулгомке. Они построили Гужево и возродили Масельгу и Вильно. Они перестроили церковь на Хижгоре. Потом была Отечественная война, и от цвета нации осталась четверть. Которую разбавили всякими бродягами и бездельниками.
Теперь о монахах. В здешних краях были два монастыря. Оба бесследно исчезли. Причина простая. Это были старообрядческие монастыри. До революции, при расколе церкви, на старообрядцев было гонение. Их расселяли, непокорных ссылали на каторгу. Но чаще всего старообрядцы не подчинялись и устраивали "гарь". Когда их окружали и пытались захватить, старообрядцы находили выход. ПОСЛЕДНИЙ ВЫХОД! Они запирались в церкви и СЖИГАЛИ ЕЕ ВМЕСТЕ С СОБОЙ!
Ну, как? Сильна была вера?!!! Теперь понятно, почему нет обоих монастырей?! Самый загадочный из них, тот, что стоял на Монастырском острове в Наглемозере. Мой товарищ не нашел о нем никаких сведений! Очень странный был монастырь. И совсем рядом с Масельгой. Это была его вотчина! Что здесь было до монастыря, вообще история умалчивает.

Первый раз я приехал на Масельгу в 1984 году, с товарищем и его студентами- домашними мальчиками и девочками, которым захотелось романтики. Романтики они хлебнули сполна в первый же день пребывания на Масельге. Семь километров с рюкзаками по стоптанной коровами дороге, поедаемые комарами, промокшие под дождем; до деревни они добрались в состоянии каторжников. Товарищ оказался дуб в туризме, и поставил лагерь прямо в деревне, на косогоре. Представьте, каково от туда ходить за водой. Самое страшное началось вечером, когда из леса приперся подвыпивший парень с рацией и ружьем и стал приглашать девок на Белое озеро в гости. Девки и парни от него только шарахались. К счастью он ушел один. Вечером, когда стемнело, на Белом началась такая стрельба и пьяная ругань, что мы хотели бросить лагерь и бежать к туристам, приплывшим вечером на Синие озера. Первое впечатление от Масельги у всех было очень негативным. Но дня через два, погода наладилась, свыклись с житьем на природе, стали осматривать окрестности, и студенты этого "ученого мужа" нашли поросшие мхом кучи камней. Что это такое, "ученый муж" ответить не смог. Начались археологические раскопки. Если бы хоть что-нибудь нашли, то, наверное, успокоились. Но в куче, и в двух метрах под ней ничего не оказалось. Вопрос: "Что это такое?", - был поставлен ребром. По самому простому пути - спросить у местных, идти никто не захотел, и вопрос оставался открытым несколько лет! Примерно столько, сколько я не был на Масельге. Дикая жизнь на холодном и суровом севере мне не понравилась, и на уговоры "ученого мужа", ехать на Масельгу, я отвечал отказом.
Интерес к Масельге снова возник, когда в 1987 году "ученый муж " привез, отобранную у "черных следопытов" рукописную книгу. Эти "любители старины", пользуясь отсутствием запоров и жильцов, ходили по домам и в наглую забирали иконы. Поймали их в Морщихинской, когда они садились на автобус. За воровство их здорово избили, награбленное отобрали и вернули пострадавшим. То, что было непонятно чье, установили в часовне. А книгу хотели сжечь, так как местный батюшка определил в ней бесовский толк. "Ученый муж" спас книгу для науки.
На прочтение, перевод и толкование написанного в книге, ушла вся зима. В книге оказалась летопись Наглимского монастыря за несколько веков. Монахи мелочей не писали. Записывали только значительные события. Да, Мастак, как выглядела та тетрадь, которую ты видал у бородатых туристов?
- Здоровая такая, формат чуть больше "А-3", корочки толстые, обтянуты потертой и задубевшей черной кожей. На углах корочек кожа протерлась и скрутилась в трубочку, под кожей что-то вроде деревянных дощечек. На наружных сторонах корочек следы толи от заклепок, толи от гвоздей. На переплете и корочках нет никаких надписей. Страницы расположены по книжному. Титульных листов и заглавий нет, сразу идет рукописный текст с датами. Тетрадь исписана от корки до корки без пропусков. Чернила черные. Почерк вроде детского, печатными буквами. Строки неровные, записаны не по линейке. Ширина линий в буквах везде одинакова, будь то писали стеклянным рейсфедером. Страницы серые, в сальных пятнах, нумерации страниц нет. Бумага шершавая, толстая и плотная, как электрокартон. Края страниц неровные, будь то их не подрезали, а рвали. В открытом состоянии тетрадь не лежит, стремится закрыться. На вес очень тяжелая.
- Почему ты решил, что это тетрадь, а не книга?
- Нет никаких названий и написана от руки.
- До 1564 года все книги на Руси писались вручную. В том году первопечатник Иван Федоров напечатал первую печатную книгу. Постепенное вытеснение рукописных книг продолжалось еще два столетия. А вот все делопроизводство, хронология и дневники; до сих пор пишутся вручную. В тетради записано и то и другое и третье. Поэтому она рукописная и без названия. Интересно другое: В тетради описаны события за несколько веков, а почерк и чернила одни и те же. Скорее всего, ее переписывали с более древней или писали по устным преданиям и берестяным грамотам. Содержание начала книги больше похоже на легенду, чем на хронику. Тетрадь заполнена полностью, значит она не последняя, а судя по пространному началу первая, должны существовать еще, если сохранились.
Вместе с "ученым мужем" мы пытались определить возраст этой тетради. Ориентироваться по датам хронологии оказалось бессмысленно. Первая дата приблизительна и относится к пятому веку, последняя к середине семнадцатого. Если предположить, что все даты проставлены по старому стилю, от сотворения Мира, то тетрадь писалась до 1700 года нового времени. Хотя указ Петра о новом летоисчислении старообрядцы не поддержали и продолжали в своих скитах старое летоисчисление. По этой же причине нельзя полагаться и на старославянский стиль письма. Кстати этот стиль не совсем старославянский, иначе бы ты, "Мастак", не смог бы читать эту тетрадь, и тем более понимать смысл написанного. Методика сшивки тетради, ее корешок и корочки, относятся к 1600 году. Но и эта веха приблизительна. Скорее всего, тетрадь моложе века на полтора.
Особое внимание заслуживают страницы тетради. Первое, на что мы обратили внимание, было отсутствие червоточин. Второе, это цвет страниц - серый, а не коричневый, присущий старой бумаге. И, наконец, прочность страниц. Страницы пружинили, но не перегибались. Решили сделать химанализ бумаги. Для этого отломили кусачками уголок страницы с пятном и чернильной кляксой. Отстричь ножницами этот уголок оказалось невозможно - современные ножницы не стригли бумагу семнадцатого века. Офисный нож для бумаги об нее тупился как о камень. Страница сломалась как лист тонкого гетинакса. Но по сравнению с ним, она была раза в два прочнее и эластичнее на изгиб. Если сказать, что химанализ нас ошарашил, это будет мягко сказано. Он убил наповал! Пятна и чернила нас не удивили. Пятна, это сало от свечей, в старых книгах это постоянный атрибут. Чернила на основе древесного угля и натуральной олифы встречаются очень редко, но тоже не новость. А вот бумага оказалась не бумагой и не пергаментом, и тем более не папирусом или берестой. Она вообще была неорганическим соединением. Представляла она спеченные и спрессованные микроволокна кварца и углерода! Подобный материал разработали и получили совсем недавно, и применяется он в конструкции двигателей космических ракет!
Содержание текста, если не считать пространного начала, вполне подходит под хронологию жизни религиозной общины. В последней записи тетради, сделанной в 1668 году, говорится о великой смуте случившейся в православной вере. Эта дата примерно соответствует времени раскола Русской православной церкви и появлению старообрядчества. Все остальные даты соответствуют либо смерти представителей высшего духовенства, либо получению этим же духовенством очередного чина. Есть несколько дат освещения культовых сооружений. Среди них упоминается и Кирилло - Челмогорский монастырь, но дата его освещения не совпадает с датой основания на три года. Монастырь долго не просуществовал и передал эстафету Александро - Ошевенскому монастырю, основанному в 1455 году и пришедшему к состоянию развалин при Советской власти. Есть упоминание и о монастыре на острове Наглемозера. Основали его первые на Руси монахи, выходцы из Киева, в 1081 году. Монастырь был небольшим, просуществовал до 1320 года и носил звучное название Владимиро - Ярославский. В честь крестителя Руси Владимира и духовного просветителя Ярослава. Именно за недолгое время до возникновения монастыря, рассказано в тетради несколько странностей, над которыми пришлось поломать голову.
Итак, первая запись и первая странность, относящаяся к пятому веку:
"Воевода Лекша, поссорился со своим старшим братом и ушел с частью дружины искать пристанище к соседним северянам. На пятнадцатый день пути, вышел к большему озеру и организовал поселение на северном его берегу. Озеро было богато рыбой, леса дичью. Поселений северян у озера Лекша не встретил. На третий день, один из воинов дружины охотился северо-западнее озера и обнаружил "чудищ неведомых". На охоту за чудищами выступила вся дружина. Чудища жили в земле, пожирали землю, были больше десятка лошадей каждое. Стрелы от них отскакивали, копья о них ломались. Дружина в панике рассеялась, Лекша ушел с озера и нарекал всем те земли не посещать."
Следующая запись относится к 1057 году.
"Трое монахов просветителей и крестителей из Киева; Кирилл, Александр и Николай. Занимались "подвижничеством" и "несли культуру в массы" на глухих северных просторах древней Руси. В Белозерске они услышали вышеописанную легенду и решили посетить тамошние места. Каково было их удивление, когда в окрестностях Лекшмозера они обнаружили пахотные угодья нескольких общин потомков вепсских племен. Работы по "просвещению" первобытных племен, было хоть отбавляй. Монахи увязли в делах надолго."
Странности в этой записи нет. Интересно другое - это вторая запись, интервал с первой составляет пять столетий! Судя по следующим записям, житие монахов было несладким. Искоренение язычества - работа не из легких, особенно если попадаются природные аномалии. А их было, хоть отбавляй:
Так в Вильноозере жил бог рыбаков. После схода ледяного покрова, община задабривала этого бога жертвоприношением. В воду загоняли корову. Бог превращался в большую рыбину и заглатывал корову! Община ловила рыбу во всех озерах, кроме Вильно. Оно было обителью Бога и считалось неприкосновенным.
Община занималась земледелием. Пахотный клин был не большей. Подсечное земледелие было не в ходу из-за большего количества камней. Пашню удобряли илом из озер и торфом болот. Для добычи ила сбрасывали воду из Вендозера. Секрет сброса воды знал только старейшина и передавал его по наследству. Раньше община могла осушить и Маселгское озеро, но этот секрет был утерян - старейшину одного из племен разодрал медведь. Судя по описанию, озеро теряло воду за день. После сбора ила, старейшина мог заполнить озеро водой, на это требовалось двое суток. К этой процедуре, какое то отношение имела "крестовая глушка", расположенная южнее Кивоозер. Надо отметить, что Маселгское озеро соединялось мелкой протокой с Торосозером. На протоке было что-то вроде шлюза. Копани в Вендозеро, в ту пору не было. Не было и Леворечки. Зато существовала мелкая протока из Левоозера в Малое Киво. И "копище" из Маселгского озера в озеро Вильно. Копище, это что-то вроде пещеры, по которой протекал ручеек, сбрасывающий часть воды из Вильно в Маселгское. Это описание казалось бы абсурдом, если бы не одно но - у Маселгского озера был сток в пещеру. Эта пещера была одним из божествов у язычников. Ей поклонялись, приносили жертвы. Считалось, что кто вернется из этой пещеры, тот может претендовать на место старейшины. Народу в пещере пропадало, не меряно. Монах Александр, решил испытать судьбу. Тайком запасся вязанкой лучины, мотком пряжи и ушел в пещеру. Проплутав в ней двое суток, вернулся. По словам монаха, он шел по ручью, пока тот не стал падать в пустоту и насчитал до этого места более сотни поворотов и ответвлений. Трупы людей и животных, заблудившихся в пещере, лежат там нетленные.
После такого поступка престиж монаха поднялся. Община приняла его в старейшины. Старейшины этому воспротивились и начались интриги. До раскола общины и откровенной драки дело не дошло, но монахи смогли сплотить вокруг себя "ряды передовой молодежи". Влияние монахов на общину оказалось настолько велико, что община согласилась замуровать вход в пещеру, прозванной монахами "ловушкой душ заблудших" и сотворенной самим сатаной. Пещеру заложили семью бревенчатыми накатами с подсыпкой глины и камней.
На следующую весну случилось несчастье: Талой воде из озер оказалось некуда деваться, и она потекла через копище в Вильно. Ручей в Черное озеро оказался тоже переполнен. Случился паводок. Вода залила пахотные угодья и подступила вплотную к жилью. Если учесть, что жили раньше в землянках, находящихся ниже уровня земли метра на полтора, так что снаружи была одна крыша; то у паводка были очень губительные последствия. Беда заключалась еще в том, что паводок затопил копище. Громадная рыбина из Вильно проникла в Маселгское озеро и стала пожирать людей и домашний скот. Копище, то ли от паводка, то ли оттого, что в нем застряла еще одна большая рыбешка, обвалилось и закупорило три Маселгских озера. Странно, но старейшины в таких условиях осушить озера не могли, или, скорее всего не желали. Когда паводок в Вильно прекратился, община предприняла попытку откопать засыпанное копище. К сожалению, то, что сотворили "боги" оказалось не по плечу человеку. Из копища не удалось даже вытащить застрявшую рыбину. Сработала воспитанная веками боязнь жителей общины к озеру Вильно и "богу рыбаков". Между тем, большая рыбина, оказавшаяся в Маселгском озере, проникла в Торосозеро. Этому способствовали размытая паводком плотина, высокий уровень запруженных озер и дикая свинья, за которой эта шельма охотилась. Пока община решала, как быть с подтоплением угодий, вода что-то где-то промыла, и уровень воды понизился до нормального. Исчезла куда то и хищная рыбина. Но время было упущено, поля остались непаханые, пастбища не восстановились после наводнения, и общине предстояла голодная и лютая зимовка.
Осенью в общину пришел старейшина старейшин - праотец и бог Тор. Откуда у вепсов скандинавский бог, пока объяснению не поддается. Странно другое - все жители общины знали Тора в лицо, беспрекословно ему повиновались и чтили как бога, хотя по описанию монахов он был человек и чудес не показывал. От общины монахи узнали, что Тор приходит в "вещественном" облике один раз в двадцать три года и обучает старейшин в течение пятнадцати дней, потом уходит и встретить его можно только чисто случайно в образе бестелесного призрака. После очередных учений старейшины выгнали из общины монахов и совращенную ими "передовую молодежь". Изгнанники поселились на лесистом острове Наглимозера и благополучно перезимовали, промышляя охотой и зимней рыбалкой. Община же за зиму вымерла почти полностью. По крайней мере, старейшин не осталось ни одного. Весной остатки общины и изгнанники воссоединились, и монахи продолжили "окультуривание" язычников. К сожалению, все секреты, которые рассказывал Тор старейшинам, были потеряны. А когда Тор очередной раз пришел к своим подопечным, его обвинили в гибели общины и просто выгнали. С тех пор Тор в "вещественном" виде больше не появлялся.
Это все странности, описанные в тетради. Из-за них я, на склоне лет, ввязался в авантюру - разузнать; откуда взялась вся эта ахинея. И летом 1988года приехал сюда с "ученым мужем" и занялся долгими и нудными поисками. Облазал всю селгу со стороны обоих озер в поисках места, где было копище. Нашел больше пяти подозрительных мест. Обошел по периметру все Маселгское озеро в поисках места, где "чертовой глушкой" была замурована пещера. Безрезультатно! Пытался искать "крестовую глушку"; лес южнее Кивоозер оказался настолько резкопересеченным и мрачным, что заниматься поисками отпала вся охота. Зато повезло "ученому мужу". Он связался с реставраторами церкви Александра Свирского на Хижгоре, и все время проводил с ними. Однажды вечером я застал его особенно довольным. После ужина он не выдержал и похвастался своей находкой: Развернул какую то древнюю мешковину и положил передо мной икону. Икона как икона. Почерневшая от грязи. Краска кое-где вздулась от сырости. Пахнет плесенью и грибами. Святой какой то изображен. Буртика - ковчега по периметру иконы нет, значит не древняя и цены не имеет. А "ученый муж" так хитро посмеивается и на уголок иконы показывает. Смотрю, угол отбит, а под краской не дерево, а керамика. На следующий день мы эту икону от грязи пооттерли и при солнечном свете рассмотрели. А как рассмотрели, свернули лагерь и в Москву.
"Ученый муж" пригласил друга реставратора. Тот повертел икону и сказал, что это "Сергий" восемнадцатого века, а что под ним, надо посмотреть и взял икону в свою домашнюю мастерскую. Через неделю сообщил, что под "Сергием" еще два слоя пятнадцатого и одиннадцатого веков. Спросил, стоит ли их открывать. Мы согласились. Под "Сергием" оказался "Кирилл", а под "Кириллом"... чертечто: Черный фон, звезды, комета с двумя хвостами и портрет человека без бороды, с короткой стрижкой, клинообразным вытянутым лицом, прямым носом, начинающимся выше надбровных дуг и кошачьими глазами. Одежда походила на трехболтовый водолазный скафандр без шлема. Слева и справа от головы, была надпись, которую расшифровали только через неделю. Было написано: "Отец Тор"!
Для анализа откололи с тыльной стороны иконы кусочек керамики. Результаты те же, что и у тетради, но с присутствием кремния и индия. С помощью друга реставратора отмыли грязь и краску с тыльной стороны иконы. Там оказался фрагмент солнечной батареи, который до сих пор сохранил работоспособность.
К следующему 1989 году готовились основательно. Взяли целую кучу оборудования: эхолот, гравиометр, переоборудованный для фотосъемки местности метеозонд, самодельный батискаф для фотоаппарата, металлоискатель. Уговорили ехать с нами одного отставного геолога, предварительно заставив его собрать весь материал о недрах того места. Каждый занимался своим делом: "Ученый муж"- аэрофотосъемкой местности. Я - эхолотом и гравиометром прослушивал озера, а когда освободился фотоаппарат, фотографировал тайны глубин. Геолог - собирал камушки и со скуки пил горькую. Подмогли и реставраторы - принесли несколько гвоздей и попросили определить, из чего они сделаны. Подвох мы обнаружили сразу - металлоискатель на гвозди не реагировал. Ухватившись за такую новость, стали тыкать им в любую железку. Нашли еще кое-что из мелкой поковки, а перед самым отъездом попалась цепь из каких то крючков в рыбацкой лодке на Вильноозере. Всю цепь брать не стали, отогнули от нее одно звено.
Собранный материал обрабатывали всю зиму. По результатам геологоразведки выяснили: Через исследуемый район в направлении восток - запад проходит тектонический разлом. Идет он через Белое озеро, захватывает Синие озера, Огибает Хижгору с юга, проходит под южной оконечностью Вендозера, огибает с южной стороны остров Осиновый в Торосозере, так же пересекает Левусозеро и, пройдя под малым Кивоозером, уходит к Пялусозеру. Вдоль разлома замечены наибольшие глубины в озерах. Радиационный фон выше среднего замечен на северном берегу Вильноозера, пониженный фон южнее Маселгских озер вплоть до Наглемозера. Остальной фон соответствует среднему. На Масельге искали никель и проводили пробное бурение на южном берегу Пежихерии, напротив Гужова. Слой ледниковых и осадочных отложений закончился на 30 метрах, далее шли коренные породы. Бур дважды проваливался в пустоту на глубинах 50 и 55 метров. Геолог нашел несколько обломков плит, вроде той, на которой была написана икона. Остатков солнечных батарей на них не сохранилось. На перешейке между Вендо и Торос озерами было обнаружено большое количество раздробленной коренной породы.
По итогам аэрофотосъемки была составлена подробная карта района озер и примерно определены места поисков "чертовой глушки" и "крестовой глушки". По расположению озерной высыпки намечено место поиска "копища".
Подводная фотосъемка кроме скопища коряг и прочего топляка ничего не выявила. Только на одном снимке было заметно что-то напоминающее цепь, идущую из вороха топляка.
Гравиометр определил увеличение силы тяжести севернее Вендозера.
Анализ немагнитного материала гвоздей, скоб и прочей мелочи нас шокировал. Структурный анализ показал, что гвозди и прочая ахинея ковались из скоб, вытащенных из цепи. Первоначально, скобы имели совсем другую форму. Получались они методом спекания при высокой температуре и огромадном давлении тонких порошков соединений неметаллов. Материал не токопроводен, пластичен при низких температурах и хрупкий при нагревании. При анализе состава коренной породы в осадочных отложениях выяснилось, что из нее изъяты составляющие этого материала.
Сезона поисковых работ 1990 года еле дождались. Понимали, что обычными приборами вряд ли что удастся найти. Искали людей с аномальными возможностями - всяких ясновидящих и лозоходцев. Чтобы не нарваться на проходимцев, тестировали их. Из пятидесяти семи человек отобрали одного, и тот оказался юродивым, но иголку в стоге сена найти мог.
Пока я растаскивал кошкой кучу коряг в омуте, где была обнаружена цепь, и занимался подводной фотосъемкой. "Ученый муж" водил юродивого по лесу и селге, записывал, что тот видит и чувствует. Все складывалось отлично, пока они не повстречали Отца Тора в "бестелесном" состоянии. Юродивый моментально впал в эпилепсию. "Ученый муж" сначала пытался оказать помощь юродивому и даже пытался разговаривать с Тором, а когда увидел, что это призрак, сам чуть не обтрухался. После этой встречи "ученый муж" приобрел манию преследования, а у юродивого напрочь отбило память и все его способности. По этой причине работы пришлось свернуть раньше срока.
Итоги сезона плачевны: "Ученый муж" угодил в дурдом, у него хватило ума рассказать психиатру о том, чем мы занимались на озерах. Я едва не разделил его участь. Юродивый излечился от порока, в результате его родственники потеряли надежный источник дохода. Что касается загадок Масельги, то юродивый успел найти и копище, и обе глушки, и кое-что еще. Вскрытие и определение назначения всех этих сооружений должны проводить специалисты, чтобы потом не было фальсификации и недомолвок. По этой причине местоположение этих объектов я вам не покажу. Впрочем, найти их не трудно. Но разобрать без спец техники невозможно. Подводной съемкой удалось заснять очищенное от топляка устройство для сброса воды из Маселгского озера. По-видимому, подобное устройство есть еще в двух озерах. Что касается "крестовой глушки", то подобное устройство случайно было найдено северо-западнее Каскозера. Назначение его пока непонятно. Есть и еще одна загадка: Куда сбросились озера при паводке? Впоследствии, при строительстве плотины и мельницы на Кулгомке, поднять уровень озер до уровня мельницы на копани так и не удалось - вода куда то уходила.
Это вся информация, которую мне удалось собрать по Масельге. После того неудачного сезона, я остался без помощника. Пришлось заниматься теоретическими изысканиями несколько лет. Настоящий сезон - первый, после перерыва. С помощью внучки - химика, пытаемся определить процессы, через которые изымался материал для скоб из коренной породы.
Дед закончил рассказ и обвел всех пристальным взглядом. Друзья сидели молча и обдумывали рассказ. Первым заговорил мастак:
- Лесные насыпи! Вам удалось узнать их происхождение и назначение?
- По анализам породы, они такие же древние как Хижгора. Община и монахи использовали их в земледелии, но не все;-
сказал дед, глядя на индейца. Немного помедлив, продолжил:
- Индеец Дим - опытный следопыт! В первый день пребывания здесь, он нашел синие гвозди. Расскажи, Дим, не удалось ли тебе найти еще что-нибудь?
Вопрос деда вывел Димку из задумчивого состояния. Индеец осмотрел друзей и понял, что отмолчаться ему не удастся. Пришлось рассказывать о полетах бумеранга, о найденных кумаролах, о встрече с привидением и странном сне, о найденном маятнике и странном сооружении на окраине кладбища. Напоследок Димка показал деду нарисованную карту со всеми найденными странностями. Дед долго рассматривал карту и делал пометки в своей тетради, потом похвалил индейца за наблюдательность. Внучка достала из кармана пентапризму и протянула ее индейцу:
- Держи, краснокожий, не теряй больше! Вдруг пригодится!
- Где, Катти Сарк, ее нашла!?
- На северной тропе, за Хижгорой. Почти у Монастырского озера.
- Значит, ЧИП надо искать в озере!
После столь странного предположения на поляне стало тихо. Все смотрели на деда, а дед на индейца. Наконец дед заговорил:
- Почему Дим считает, что в маятнике был ЧИП?
- Ножки, удерживающие ЧИП на грузе маятника расположены несимметрично, значит, они держали не украшение. Маятник слишком короток для старинных часов, груз к стержню маятника припаян. Если этот маятник от тех деревянных часов, что нашел друг Мастака - Витя в домике мельника, то для чего служило это немагнитное устройство без стрелок и циферблата? Это же механически модулируемая колебательная система! Водило ударяет по стержню маятника, при каждом его взмахе. От удара кристалл ЧИПа генерирует затухающий импульс. Стержень маятника и груз работают как направленная антенна. Частота импульсов строго определенна. Кто мог прятать маятник на колокольне? Кто тот батюшка, которого видел мастак у домика мельника? Почему он не хочет говорить про тетрадь и все то, что здесь творится? Мастак прав! Этот батюшка что-то знает!
- Остается найти ЧИП и сдать местного попа в КГБ как иностранного разведчика!;
закончил Петр рассказ индейца. Все дружно рассмеялись. Дед продолжил:
- Священник все равно ничего не расскажет, а если и расскажет, то ему уготовлена судьба моего друга - "ученого мужа". Когда были созданы эти часы, ЧИП технологий не существовало. Если предположить, что это действительно передатчик, то какую информацию он мог передавать? Скорее всего, работал он в качестве маяка или ключа, запускающего какой то механизм. И то и другое интересно и вполне вероятно. Узнать бы, где висели эти часы!?
- Может, часами приводился в действие механизм сброса воды из озер?;-
предложил Тоха.
- Вряд ли. Этот механизм не сложнее сливного бачка унитаза;-
ответил дед.
- Насколько я помню,- сказал Димка,- в десятом веке механических часов не существовало. Деревянному же механизму от силы лет двести или триста. Значит, его сделали для какой то цели совсем недавно. Из всех здравствующих аномалий остался один призрак Тор. Не его ли рук это дело?
- Как бестелесный призрак может что-то сделать? Да и на кой черт ему этот будильник!?;- возмутился Петр.
Вполне здравое объяснение предложил Тоха:
- Раз в двадцать три года Тор становится телесным, почему бы ему ни заняться техническим творчеством. А часы ему нужны для связи с той цивилизацией, которая его здесь оставила. Если у тех часов придерживать маятник от взмаха в определенной последовательности, то можно передать любое словесное послание.
- Слишком маленькая мощность у этого передатчика;-
возразил Петр. Тоха обиделся и сказал:
- А ты тот вездеход видел, который Американцы на Марс запустили? Это вообще игрушка!
Тут в спор ввязался мастак:
- Не забывайте, что кроме Тора, существует еще одна здравствующая аномалия - исчезнувшее озеро Котельное. Не спрятано ли там что-нибудь. Маятник висит на северной стороне колокольни. Если на тот гвоздь повесить часы, то они будут посылать сигнал в сторону исчезнувшего озера. И тогда "Сим-Сим" откроется. Непонятно одно - озеро исчезло совсем недавно, а часы довольно древние, об их сохранности никто не заботится, да и ЧИП потерян. Призрак тут этот бродит. У меня такое ощущение, что ключ находится с той стороны двери. И через эту дверь, в глазок, за нами наблюдают.
- Ты хочешь сказать, что тот космический корабль до сих пор находится здесь?!!!; спросил Петр.
- Да!!!
После такого ответа мастака на поляне наступила тишина, которая в ранних сумерках казалась таинственной. Затянувшуюся тишину прервал дед:
- Пока совсем не стемнело, давайте подведем итог всему нашему бреду. Предположим, дело было в далеком будущем. С Земли, в глубины космоса, с субсветовой скоростью, стартовал космический корабль. Что с ним случилось, понять трудно, но назад он вернулся на несколько тысяч лет раньше, чем стартовал. Экипажу ничего не оставалось делать, как садиться, маскироваться, впадать в анабиоз; оставив робота осведомителя; и дожидаться своей эпохи. Посадка, по-видимому, прошла не совсем гладко. Пришлось из ресурсов корабля организовывать добычу расходных материалов для ремонта. Был развернут горно-обогатительный комбинат, работу которого наблюдал воевода Лекша. Интересно было бы понаблюдать охоту дружины на карьерный экскаватор. Раз корабль с Земли, то и технологии были земными: Добывали шахтным способом коренную породу, фотохимическим методом разлагали ее, гидролизом и флотацией отделяли нужные компоненты, а ненужные валили в отвал. Озера с их системой водозамены служили фотохимическими реакторами. Когда все восстановительные работы закончились, место почистили, убрали всю свою технику, дороги разрушили, корабль спрятали в шахту и залили ее водой. Для присмотра за поверхностью оставили робота-фантома, а сами впали в анабиоз до своего времени. Свято место пусто не бывает. В озерах завелась рыба. В Вильно, благодаря повышенному фону, произошла мутация щук до гигантских размеров. Вблизи озер поселились люди. Была предпринята попытка их обучения, для чего один из членов экипажа раз в двадцать три года просыпался и обучал первобытных людей уму разуму. Но оказалось, что гнать историю бесполезно, она сама развивается. И на определенной стадии развития пришлось принимать меры для улучшения маскировки. В ход пошла система сворачивания пространства. Что мы сейчас и наблюдаем.
Дед замолчал и обвел присутствующих вопросительным взглядом. Все сидели молча, и старались найти хоть какой то момент, не вписывающийся в гипотезу деда. Все вроде выглядело логично. Невероятным казался только факт присутствия где-то рядом космического корабля, ожидающего своего часа в далеком будущем.
Тишину прервала Валентина:
- Смотрите! К нам Отец Тор идет!
Все повернулись в ту сторону, куда она смотрела: На мосту через протоку, в сгустившихся сумерках, явно был виден силуэт человека в плаще с капюшоном, с палкой в руке. Человек шел по мосту к лагерю. Слеги поскрипывали и прогибались под его тяжестью. Были слышны шаги и постукивание посоха. В тревожной тишине кто-то прошептал:
- Тор стал вещественным!
Бессменный и бессмертный хранитель Маселгских тайн приближался. Вот он, тяжело дыша, поднялся по берегу и подошел к костру. Раздался скрипучий старческий голос:
- Петро! У меня горе случилось! Лодка убежала! Пока я сети на берегу распутывал, ее ветер из камыша вытащил. Залив не большей, я бы ее сам поймал, но она шельма у острова в осоке застряла. Давай на твоей моторке сплаваем, а то у меня вся рыбалка разладится!
- Дед Алексей! Благодаря твоему балахону от "хим-дыма" в здешних местах вспомнили легенду про "Черного монаха"! Пошли, ловить твою беглянку!
сказал Петр, вытаскивая из-под машины бензобак мотолодки.
Суета на челме быстро улеглась: Дед с внучкой уплыли в свой лагерь. Петр, мигом решил проблему сбежавшей лодки. Мастак забрался спать в свою "каракатицу". Его примеру последовали и Валентина с мужем. У догорающего костра остались сидеть Димка с Тохой.
Над тайгой была тихая, белая, северная ночь. Над Осиновым островом, в сером небе висела большая красная планета. Из-за острова на озеро наползал туман. Вода в озере успокоилась, выровнялась и превратилась в мистическое черное зеркало; в котором отражался лесистый берег, остров, мост, туман и красная планета. В лесу, вокруг лагеря, царил таинственный и непредсказуемый мрак. Догорающий костер освещал маленький круг теплого, обитаемого пространства. Мрак наступал из леса и давил тишиной и сыростью этот островок тепла и света. Димка с Тохой сидели и смотрели, как догорает последняя головешка.
Внезапно мрак в проеме леса стал сгущаться и из него материзовался фантом Отца Тора. Он стоял на тропе и смотрел на друзей. Первым его заметил Тоха. Взяв друга за руку, еле живой от страха, прошептал:
- Смотри!
Димка повернулся и сразу узнал своего недавнего преследователя. Тоха, судорожно дрожа, прошептал:
- Зачем он нас пугает, что ему нужно?!
- Сейчас узнаем;- сказал Димка, встал и обратился к призраку:
- Здравствуй! Отец Тор! Индеец Дим приветствует тебя!
Призрак продолжал оставаться на прежнем месте, но друзьям показалось, что его капюшон качнулся в едва заметном поклоне. Уловив это движение, Димка спросил:
- Отец Тор! Когда ты придешь учить нас?! Призрак согнул в локте правую руку, и на фоне серого неба друзья увидели четыре отогнутых кривых пальца. С озера повеяло туманной сыростью и холодом. Фантом, не меняя позы, стал медленно таять, превращаясь в ночной мрак.
- Он придет в вещественном облике через четыре года. Интересно бы послушать, что он расскажет?,
подумал вслух Тоха. Димка, костровой рукавицей, вытащил из погасшего костра дымящую головешку и закинул ее в озеро. Помолчав, добавил:
- Что бы он ни сказал, главного все равно не расскажет.
* * *

P.S. Как в дальнейшем сложилась судьба двух друзей - это тема для другого
рассказа. По воле той же судьбы, через четыре года на Масельге они так и не побывали. О Петре и Валентине рассказать нечего, к сожалению. На обратном пути, ослепленные сиянием "Девятых Врат", они не снижая скорости, влетели в них: Петр не заметил встречного лесовоза, по "закону тайги" идущего не по своей стороне. При столкновении, прицеп накрыл машину, и она сгорела полностью. Приезжал ли через четыре года на Масельгу мастак, тоже неизвестно. Известно, что из техникума он уволился, и спустя какое то время, занялся навязчивой идеей получения энергии из воды. Маселгские озера, входящие в Лекшмозерскую округу, Каргопольского озерного края, объявлены национальным парком. Въезд на территорию парка платный. К услугам посетителей кемпинг, гостиница и экскурсии по парку. Подробную карту озер, со всеми историческими памятниками округи, можно приобрести в Каргопольском историко-архитектурном музее. Место действия и его участники, реально существовали. Я не могу проверить достоверность рассказа деда, но все остальное было чистейшей правдой.

10. 03. 2003 Ярославль.

"Мастак".

Есть предложение - выложить всё на какой-нибудь народ.ру, а здесь кинуть линки...

лучше на "проза.ру"...
но линки оставлять обязательно!

Мне важно мнение Ярославских ТУРИСТОВ, а не всей страны.
Зачем усложнять доступ к материалу?

Конкретная клиника. Автор живёт в мире, имеющем конкретное клиническое определение.
Dixi.

Привет Максим!
По видимому ты уже не турист, так что Dixi тебе не угрожает.
Согласен с поговоркой: "Всяк кулик своё болото хвалит!" Так что "Каждому своё!"

"DIXI" на латыни - "Я закончил".

PS: тем не менее, восхищён Вашим путешествием на мотоблоке. Нестандарт, чёрт возьми.

Привет Максим!
Короткие фразы, допускают разночтение, которое конкретизируется предыдущим или последующим текстом. Второе разночтение, получается в результате трактовки русского языка (перевода) современным сленгом или жаргоном.
Восторгаться мотоблоком не стоит. Нужно взять и попробовать. Мне этот транспорт настолько понравился, что уже шесть лет езжу. Но на мотоблоке дело не закончится. Есть, к примеру, бензопила. Мой друг из этой тарахтелке вертолёт собрал, летать пытается, я же только езжу. Путешествовать не пробовал, слишком движок ненадёжный. Но авантюру, типа гонки по порогам на Печегде весной, учинить можно.
Так что, "эскулап", твой "диагноз" (в твоём понимании) не точен!
Максим! А ты точно не турист! Традиций общения либо не знаешь, либо не соблюдаешь!

Отшельник, пожалуйста, продолжай писать. Невероятно интересно.

Оранжевая! Специально для Вас пытаюсь дописать отчёт по последнему походу. В нём реалий будет ещё меньше, чем в "Гвоздях".
Боюсь, что после этого рассказа, Maxim поставит мне тот же диагноз, что и другу деда!

Ты вроде не болен, что бы ставить диагноз, а если у кого-то пальцы чешутся обозвать шизофреником, дак критика преследовала и не таких писателей. А вот здорова ли эта критика, другой вопрос... Если бы он написал что-то большее, чем пара фраз на форуме, содержанием, оставляющем желать лучшего, я бы может и поискала в твоих текстах нотку маразма. Но сужу с точки зрения человека, который может связать две фразы в тексте. Не переживай. Поклонники есть, будут и критики.

Оранжевая! Спасибо за поддержку!
Если честно, то все настоящие туристы, люди не от мира сего!
Иначе не будет присущей им романтики!