АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА, О тех, кто боролся с "Зелёным змеем"

АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА

...Они не дураки, не слабаки и не
лодыри;- они нищие духом!

Аркадий и Борис Стругацкие.

Июньский полдень. На небе ни облачка. Жара! Идти на работу в такую погоду -изощренное издевательство! Куда подевался этот проклятый общественный транспорт? Как медленно тянется время. Быстрей бы приходило завтра. Завтра будет СВОБОДА!
Подошел троллейбус. Во лезут, будто это последний троллейбус в их жизни. В салоне духота и злость. Злость всех на все. Как в бочке с порохом. Чиркни спичку и взрыв, какое там спичку, слова достаточно! Как хорошо, что это последний день! Завтра все это кончится. Завтра, до рассвета, рука привычным движением откроет заветную дверь гаража, и застоявшийся двухколесный конь понесет прочь от этого душного, пыльного и злого города. Последний перекресток подмигнет зеленым глазом светофора, и понесется навстречу нескончаемая лента дороги. Как приятно мчаться навстречу солнцу и свежему ветру, обретая вновь то, ни с чем не сравнимое, пьянящее чувство дороги.
Остановка у заводской проходной. Залитая зноем площадь перед заводоуправлением. Рубашка прилипла к потной спине. Раскаленный асфальт жжет сквозь подошвы ботинок и проминается под каблуками. Слух улавливает журчание воды. Неужели галлюцинации? Нет, рассудок еще в порядке. Вдоль бордюра к сточному колодцу бежит поток грязной воды. От воды парит - горячая. Завтра этого ада не будет. Будет дорога с тенистой лесной прохладой. Остановка у маленькой лесной речушки. Крутой песчаный спуск к воде. Стайка перепуганных мальков сиганет от берега. Руки зачерпнут пригоршню хрустальной родниковой правды, вобравшей в себя все запахи летнего леса.
Сквозь черные от грязи окна цеха солнце жжет залитые потом лицо и руки. Спина чешется, будто по ней гуляет толпа блох. От конвейера не отойти и не отдохнуть. Прокладка, крышка, восемь шайб, восемь граверов, восемь гаек, фырчит гайковерт, на подходе следующее изделие. Прокладка, крышка, шайбы, гравера, гайки...
В дальней поездке все может случиться. Если постоянно думаешь о поломке, то лучше вообще никуда не ездить. К поломке нужно готовиться заранее, тогда она воспринимается как подарок судьбы, а не как огорчение. Мотоцикл лучше скатить с дороги, на какую нибудь тенистую лужайку или опушку леса. Полчаса погулять по лесу, поесть черники или малины, послушать щебет лесных пичуг. Полюбоваться лесом, цветами на опушке, или бескрайним ржаным полем. Понаблюдать за возней головастиков в придорожной луже. И только потом, оттерев грязь с мотоцикла, приняться за его ремонт. Сердце замирает, когда расходятся половинки картера и открывается причина поломки. Несколько мгновений на вынесение гамлетовского приговора - "быть или не быть?" Если готовился основательно, то быть! После устранения неисправности сборка мотоцикла идет легко и быстро. Прокладка, крышка, восемь шайб, восемь граверов, восемь гаек, опять прокладка, крышка... Крышка почему - то не садится. Ну и шуточки на конвейере! Какой дурак затолкал сюда ботинок?! Крышка на месте, шайбы, гравера, гайки, можно ехать дальше.
За три часа до окончания смены конвейер встал. Так всегда! Стоило солнцу скрыться за соседним зданием, как в цех пришла более менее сносная рабочая обстановка с отсутствием работы. Опять из-за снабженцев снимут премиальные. Сборщики, побросав инструмент, расползаются по углам играть в шайбогаечные шашки. В проходе слабый ветерок из разбитого окна. На ящике с деталями приятно дремлется. Глаза слипаются, и снова бежит навстречу серая лента дороги. Мелькают поля, луга, перелески, маленькие ручейки с хрустально чистой водой, уютные деревеньки, таежные лесные распадки и урочища. Дорога выпрямляется, стрелой рассекает тайгу и теряется в синеве неба за очередным подъемом. Солнце клонится к закату. Наступает час ведьм. Дорога под косыми лучами солнца блестит как мятая фольга и слепит глаза. Окружающий мир теряет краски и превращается в набор черных трафаретов. В гору тащится лесовоз, везущий на прицепе- роспуске не простые сосновые стволы-хлысты, а настоящие корабельные мачты для бригантин и клиперов. Мотоцикл послушно берет влево и начинает обгон. От лесовоза пахнет сосновой смолой и мятой хвоей. Жаль, для наслаждения нет времени - на вершине подъема, как черт из преисподней, вырастает из-под земли черный силуэт "КамАЗа" и, стремительно увеличиваясь в размерах, несется навстречу. Ручка газа накручена до упора. Стрелка спидометра пляшет где-то за двумя нолями. Встречный поток воздуха пытается опрокинуть мотоцикл. Переднее колесо почти не касается дороги. Лесовоз отстает, мотоцикл уходит вправо, а мимо, сверкнув бело-голубой кабиной, с грохотом проносится встречный "КамАЗ". Дорога свободна, она ведет вперед и вверх. В небо. На встречу с солнцем. Последние метры и ... Приходится тормозить... Чтобы не угодить в море... До самого горизонта колышется лазурная стихия. В ее поверхности отражаются редкие облака, желтые стволы сосен и даже придорожный знак. Водой залиты дорога, кюветы и даже лес. Сзади скрипят тормоза лесовоза. Водитель, хлопнув дверкой, выходит посмотреть на эту игру природы. Видение длится не долго. Солнце касается морской глади, и она тает, превращаясь в легкую дымку. Мотоцикл, увеличивая скорость, катится под гору. Оглушительный хлопок. Что это? Это не камера. Это шутник Тоха со своим перфоратором. Уже немного навеселе.
- Кто тебе позволил спать в рабочее время на рабочем месте!?
- Не шуми, Тоха, объясни, почему стоим?
- Стояли, стоим и стоять будем! ЦКДешники бастуют, у них горячей воды нет. Пошли к Димону в кочегарку. Он там "Джина" припас - зверский напиток!
- Что ж, пошли.
В кочегарке сумрачно и немного прохладно. Димон суетится, накрывая на импровизированный стол - дверцу от печки. Достает кружки, баллон с маринованными огурцами и здоровенную бутыль с какой-то дрянью. Тоха, ссылаясь на изжогу, отказывается вторично закусывать огурцами. Димон разливает в кружки маслянистую, пахнущую жженой пластмассой, жидкость.
- Откуда снадобье, Димон?
- Слесаря с радиозавода научили. Берется безметилфталат, добавляется соляная кислота и идет реакция вытеснения алкоголя из прочей гадости. Когда отстоится и проветрится - пить можно.
- Где же ты этот безметилфлат раздобыл?
- В литейном его в стержневую смесь добавляют, а кислота в карном цехе имеется. Ну что, братцы-кролики, поехали по малой! За реакцию вытеснения!...
Вторые сутки пурга заметает палатку на седловине перевала. Ветер свистит в растяжках. Фонарь на стойке описывает неимоверные траектории. В кружке остатки драгоценной жидкости. Нужно выпить глоток, остальное поджечь и занести в спальник. Спать нельзя - если уснешь, больше никогда не проснешься. Огонь растекается по всему телу, в спальнике становится жарко. Глаза слипаются. Не спать! Спать нельзя!... Ветер теряет силу. По скатам палатки шуршит, падая, снег. Надо сматываться, пока не завалило. Снаружи хмурое утро и адский холод. Перевал занавешен снежной пеленой, но машины уже идут. Мотоцикл заводится с трудом и по снежным переметам идет неохотно. Слева уходит в заснеженную высь почти отвесная скала, справа край дороги, за которым вечность. Перевал позади. Начинается долгий спуск в долину. Ущелье расширяется, снегопад и заснеженные скалы сменяются туманом и серой слякотью. Туман редеет, на обочинах появляется трава, с каждой минутой становится теплее. За очередным поворотом дорога выходит на залитую солнцем террасу. Внизу расстилается подернутая легкой дымкой цветущая долина. Начался грейдерный шинодер, стало трясти. Откуда-то доносится вой сирены. Белая дымка перед глазами тает, появляется низкий матерчатый потолок и чье-то недовольное, озабоченное лицо. Откуда-то доносятся голоса:- "Коля, не торопись, выключи сирену, он приходит в себя." Лицо женщины кажется знакомым. Да! Это была она! Она сидела в тот вечер на берегу моря. Шуршала галькой волна, трещали смолистые дрова, пахло дымом и водорослями. Она говорила те слова, смысл которых не хотелось воспринимать. Этот последний вечер иногда повторялся во сне. Каким сладким и грустным был тот сон, как не хотелось с ним расставаться, но он таял как утренний туман и свинцовой тяжестью наваливалась действительность, более походившая на ночной кошмар.
Низкое осеннее небо роняет редкие капли дождя. Глубокий таежный распадок, похожий на горное ущелье. По распадку бежит ручей, в котором вчера тяжелый мотоцикл едва не утопил своего хозяина. На низком наволоке стоит палатка. Обветренное лицо, кажется, хранит тепло того костра, и по скатам промокшей палатки не капли стучат, а трещат в том костре смолистые дрова. О чем она тогда говорила? У самого уха звучно капает. Что-то трещит и бухается в воду. Ручей с шипением набрасывается на свою жертву. Берег подмыло. Мотоцикл!... Непослушные руки медленно расстегивают мокрый полог палатки. Быстрее!... Слава Богу, все в порядке. Снаружи все тот же кошмар: холод, сырость, распадок, дымящиеся остатки взорванного моста и разбитая танками дорога. Ручей разбух за ночь, и подмывает наволок,- надо сматываться. В завале у остатков моста какое-то движение. Волки! Пусть попробуют сунуться. В одной руке топор, в другой отточенная с двух сторон финка. Идите, я жду вас! Неожиданный удар в спину сбивает с ног. Во навалились, не пошевелиться. Подходит матерый вожак. С его оскаленных желтых клыков капает слюна. Еще мгновение и эти клыки вонзаются в спину под лопатку, достают до сердца.
Сильная боль под лопаткой. Рука онемела. Дышать становится легче. Железная больничная койка, рядом два дюжих молодца в серых халатах, медсестра укладывает в блестящую коробочку разобранный шприц. Точно это она! Она чистила картошку на палубе того речного катера. С высокого берега северной реки катер был хорошо виден. Виден был и противоположный низкий берег с желтыми песчаными банками и неестественно голубой тайгой до самого горизонта. До боли в груди хотелось прыгнуть с обрыва, бежать к катеру, просить, умолять увезти из этого ада к людям, к цивилизации; но пришлось повернуться и уйти назад, к разбитой дороге и брошенному мотоциклу. После очередного поворота дорога сбежала по косогору к реке и оборвалась. Но это не дорога, это танковая колея. Основную дорогу надо искать в тайге, там, на косогоре. Мотоцикл с трудом идет в гору. Очередная остановка двигатель перегрелся. Внимание привлекает странный желтый камень, торчащий из лужи. Муть медленно оседает, открывая вечную улыбку смерти и бесконечность взгляда в пустых глазницах черепа. Мотоцикл стоит на костях. Это не щепки от смятых гусеницами танков елочек, это белеют по всей колее раздробленные человеческие кости. На обочине, между елочек, едва заметные, поросшие травой холмики. Из некоторых торчат полусгнившие палки. Кладбище! Прочь от этого места! Страшный косогор позади. А вот, за упавшей сосной, и продолжение дороги. Как она заросла, лет сорок по ней никто не ездил. За березой, посередине дороги, виднеется ржавая бочка. Надо разведать, где ее легче объехать. Да это же паровоз! Какая сила занесла его в тайгу, где за полтыщи верст в округе нет ни одной железной дороги!? Громадные колеса до самых осей вросли в землю. В прогнившей будке машиниста зеленый травяной коврик. В угольном бункере тендера растет береза, и никакого намека на рельсы и шпалы. Что за цивилизация погибла в этом лесном аду? Ответ приходит со следующим поворотом этой мертвой дороги. Над лесом возвышается покосившаяся сторожевая вышка, между деревьями остатки забора из колючей проволоки. Ворота еще целы и заперты на большой ржавый замок. Интересно, у кого сейчас ключ от этого замка? Жив ли тот, кто последний раз запер эти ворота? За воротами полуразвалившийся тесовый домик. Дальше, между деревьями, виднеются низкие бревенчатые бараки с узкими обрешеченными окнами. Дверь одного из бараков выпала вместе с косяком. Внутри прогнивший, провалившийся пол, крыша кой-где рухнула, пахнет сыростью и грибами. Сзади слышны шаги. Что-то щелкает. "Руки за голову! Не двигаться!" В спину упирается холодный ствол автомата...
Это очередной укол.
- Док! От Ваших шуток с ума можно сойти!
- Быстрее от твоих выходок с ума сойдешь, тоже мне, догадались,- пить уайтспирит с серной кислотой!
- Все правильно! Док! Кислота с уайтом в осадок выпадают, а спирт пить можно! Это Димкины огурцы тухлые оказались!
- Больно умен! Живот, небось, как углями набит!?
- Не, все в норме!
- Странно!? Тогда одевайся и иди завтракать.
На завтрак дали кубик манной каши и стакан молока. После завтрака прогулка по тенистому больничному дворику. В кронах высоких берез шумит ветер, и кричат грачи. На лавочках больные философствуют о бренности бытия и спорят - что лучше: остаться без ноги или потерять метр кишок. От таких разговоров и мыслей хочется бежать, но бежать некуда. Незаметно наступает время обеда. К содержимому завтрака добавляется тарелка молочного супа. После обеда тихий час. Как в детском саду! Какой идиотизм спать днем! Но ведь дремал же на работе в обеденный перерыв. На севере сейчас хорошо. Прохладно, тихо, солнце почти не заходит. В тайге грибов и ягод - завались, в озерах рыба ловится. Но больно жуткий след в душе оставляют мертвые дороги, деревни- призраки и поселки-оборотни с их сторожевыми вышками. Лучше забраться весной в степь, когда она цветет. Как здорово мчаться на мотоцикле по какой-нибудь степной дороге. Сверху - чистое, безоблачное небо. В нем - ласковое солнце. А вокруг, насколько хватает взгляда, пестрый цветущий ковер разнотравья. Эта картина неизменна на многие десятки километров. Вечереет. Нужно искать воду и становиться на ночлег. Над еле заметной низинкой кружит стайка птиц. Там должно быть озеро. Мотоцикл сворачивает с дороги и, слегка покачиваясь, едет по зеленому травяному ковру. Мелькают ромашки, лютики, васильки. Порхают бабочки. На приборный щиток запрыгнул большой кузнечик и трогает своими усиками - антенками стекло спидометра. На зеркало уселась большая зеленая стрекоза. Вот и низинка. В ней крошечное озерцо. Вода отражает небо и кажется голубой. Щебечет потревоженная трясогузка. У берега прячется в траве стайка перелетных уток. Нужно набрать воды и уходить. Ночевать здесь нельзя - неизвестно, кого приведет сюда ночь на водопой. В руках канистра, затекшие от долгой езды ноги кажутся не своими. Чем ближе к воде, тем выше кочки и осока. В трех метрах от желаемой цели ноги проваливаются выше колен в болотную трясину. Что ж, и этого достаточно. Подпружиненная крышка канистры поставлена на защелку, к защелке привязана веревка, канистра летит в озеро. Как будет тонуть - тяни за веревку, тащи добычу. Между кочек, рядом с веревкой, появляется бурая лента. Змея! Сознание цепенеет, ноги никак не вытащить из вязкого ила. Кобра делает стойку, ее капюшон раскрыт, немигающий взгляд буравит душу. Нижняя челюсть медленно опускается, с верхней откидываются два здоровых кривых зуба. Выпад! Зубы впиваются в локоть руки...
Вечерние сумерки в больничной палате. Тусклый свет лампы без абажура под потолком. Худая седая старуха, прижав руку к костлявым коленям, ковыряет в вене толстой и тупой иглой шприца.
- ААА... Не надо! Я жить хочу! Мне еще рано туда...
- Спокойно больной! Не дрыгайтесь! Никто вас туда не посылает. Но если не перестанете пить всякую гадость, то угодите к своим друзьям.
- А где Наташа?
- Не Наташа, а Оля. Она на скорой дежурит, а здесь я хозяйка. Пять минут полежите, и идите ужинать.
Жаль, что это была не она. А так похожа. Ужин ничем не отличался от завтрака. Надо сматываться отсюда побыстрее, а то с голодухи копыта отбросишь. Сон не идет - днем выспался. Глаза хоть нитками зашивай. Если бы не это приключение, спал бы сейчас в палатке где-нибудь на берегу реки или озера. Еще интереснее и романтичнее спать без палатки и спальника где-нибудь в лесу на мху высохшего болота. Лес ночью хранит тепло, накопленное за день. Мох мягкий и теплый, как перина. Кругом черная, тихая мгла, а сверху открытый космос с миллиардами звезд. Звезды дрожат, перемигиваются и падают, оставляя на мгновение яркий след. Если долго смотреть на звезды, голова начинает кружиться, звездные миры становятся ближе, и вместе с чувством полета приходит звездный сон. Мохнатая сосновая ветка медленно скользит по млечному пути. Звезды мерцают и путаются между иголок. На край неба наползает черная тень облака. Сквозь облако светят две мутных красных звезды. Глаза! Это же медведь! Сейчас будет давить! Медведь, на мгновение, замерев в стойке, обрушивает всю массу своего тела на передние лапы, уперев их в живот...
- Док! Нужно сначала разбудить, а потом ощупывать! От ваших шуток кошмары снятся! Выписывайте, а то с ума сойду!
- Спокойно! Расслабьтесь! Здесь болит?
- Нет!
- А здесь? Странно! У вас видно желудок из нержавейки. Ладно! Собирайтесь! Подождите меня во дворе, я кое-что вам покажу.
Док подъехал на "Оке" и повез куда-то через весь город. На окраине "Ока" остановилась около кладбища.
- Док! Зачем сюда привез?!
- Идем, все сам увидишь!
На краю кладбища два свежих холмика, закрытых траурными венками. На черных табличках знакомые имена: Серафимов Дмитрий Николаевич и Иванцов Анатолий Петрович.
- Что? Узнал собутыльников? А теперь сюда погляди, эта квартира для тебя приготовлена.
-Рядом с могилами Димона и Тохи двухметровой глубины яма с мутной глинистой водой на дне.
- Ну что? Выводы для себя сделал?
- Сделал! Закуска должна быть свежей!
- Тьфу! Правильно говорят:- горбатого могила исправит! Садись в машину, до дома подкину.
После увиденного, родная пустая квартира кажется могилой. Уйти от сюда! На край света! Рука снимает с гвоздя заветный ключ, щелкает на прощание дверной замок. Десять минут ходьбы и окраина микрорайона. Знакомая тропинка вьется между кустиков козьей ивы через цветущую луговину. Над цветами летают мохнатые шмели, стрекочут кузнечики. Пахнет свежим сеном. Вот и гаражи. Жаркий рабочий полдень - шаром покати, никого нет. Даже поговорить не с кем. Алексей с Иваном уехали на Алтай, изобретатель Санька на своей Абракадабре подался на север. Вот она, заветная дверь. Перед ней ветер нанес в траву всякого мусору. Замок не хочет отпираться. Сзади чей-то окрик:- "Привет путешественникам на тот свет! Неужто забыл, твой сезам без ключа отпирается. Дергай сильнее!" Дверь со скрежетом распахивается. В гараже все на месте: коллекция стеклотары вдоль стен и рама отцовского мотоцикла посередине. "Ну что, покатаемся!?"- предлагает Николай и ставит на раму мотоцикла бутылку с белоголовым орлом.
- Смотри, какой красавец! Настоящий Харлей! Семьсот пятьдесят кубов! Где твои поршня? Давай опробуем! Кстати, что ты на заводе пил? От твоей блевотины в моей неотложке краска слезла вместе с грунтовкой и шпаклевкой!
- Слушай, Николай! У тебя мотоцикл на ходу? Поехали в воскресенье на рыбалку с ночевкой!
На лице Николая появляется такое грустное выражение, будь то права отобрали.
- В воскресенье не могу - Изауру с отпрысками на фазенду везти надо.
- Поехали сегодня! У тебя все равно выходной по графику!
- Сегодня ты не можешь - завтра тебе на работу! За прогулы бухгалтерия весь твой отпуск расчихвостила, четыре дня осталось, и те ты в профилактории провел. Так что бери поршень, и поехали!
- За Харлея!
- За Харлея Девидсона! Дай Бог нам когда-нибудь на нем покататься!