Ксения Ларина, журналист : "Царствуй, лежа на боку, "Петушок" Серебренникова в Большом

Когда на сцене появился огромный карикатурный двуглавый орел, за ним ФСОшники с проволочками в ушах и с овчарками на поводке, за ними в стилизованный под Георгиевский зал стройными рядами потянулись генералы с лампасами и депутаты с бородами и, наконец, в сопровождении роты почетного караула, возник сам царь Додон в модном дорогом костюме с блестящим галстуком – я начала смеяться в голос.

И вспомнила, как смешно Кирилл рассказывал о том, как отреагировал на предложение ГАБТа поставить у них «Золотого петушка». «Вы точно хотите, чтоб именно я это поставил? Нет, вы посмотрите на меня, и скажите – вы точно этого хотите?))»

Когда я в антракте читала либретто Бельского с текстами всех арий, я подумала, что, наверно, Бельский так же спрашивал у заказчиков оперы: «Вы точно хотите, чтобы именно я это сделал? Вы уверены, что не пожалеете?)» Текст Бельского - откровенно издевательский, не оставляющий никаких надежд ни русской власти, ни русскому народу. Никакого уважения к державе) Чаадаев мог такой водевиль написать. Или Шендерович.

Что сделал Кирилл? Он просто доверился тексту и сделал спектакль, вызывающе "несогласный",насмешливый, наглый, без всякого пиетета перед сакральным Кремлем и богоносным народом. «Дети Розенталя» – «дети» по сравнению с «Петушком»)

Опричники с собачьими головами на поясе, угрюмые кгбшники в штатском, тупая заискивающая челядь всех мастей, развратные чиновницы с халами, предлагающие себя прямо в президентском кабинете (пухлые дамы раздеваются до атласных лифчиков, сверкая жирными боками и животами), члены правительства , передающие по цепочке маску попугая, толстопузый генералитет в папахах и цацках, угодливая тупая Дума, которая своим послушным кретинизмом раздражает самого царя. Колыбельная хора чиновников и генералов с рефреном «Царствуй, лежа на боку» производит впечатление) Ну, и конечно, народ, который так и обозначен в либретто – Народ.
Читаю: «Народ (почесывая спину и тупо ухмыляясь): Ваши мы. Душа и тело. Коли бьют нас, так за дело.»
Эти слова Серебренников перенес на майки, в которые народ и облачается. Часть народа – таджики, узбеки и прочие гастрбайтеры в носках, шлепанцах и трениках. Они, собственно, выполняют в спектакле функции монтировщиков: таскают, приносят, прибивают, открывают…

Триумфальное возвращение Додона с Шемаханской царицей, похожей на гимнастку Кабаеву, срежиссировано с особым злорадством: соединив в одной пародии и открытие олимпиады, и военный парад и инаугурацию.
«Живые трибуны» выкладывают узоры - от березок и хохломы до портретов вождя. Парад проходит на комической скорости – но с обязательным оркестром, торопливо пробегающим вдоль трибун и успевающим продудеть и пробУхать что-то бравурное. Строевым шагом пробегают «роды войск» - от опричников до десантников, и конечно дети! мерзкие дети с нахлобученными сверху огромными пластмассовыми кукольными головами, на которых нарисованы вытаращенные глаза и растянутый в улыбке рот, одинаковые дебилы с петушками-леденцами в руках. Такие маленькие болваны. С детства приученные быть болванами.

Ну и конечно, боеголовка! А как же без нее) Длинная тупая крылатая колбасятина цвета хаки, которую народ провожает восторженными возгласами, а военные отдают честь, застыв в религиозном почтении.

Такой стиль лесковского «Левши», скороморошины, чудесных фильмов Овчарова, только предельно актуализированный и доведенный этой злободневностью до абсурда, до крамолы)

Что касается музыкально-драматической составляющей, тот тут у меня вопросов немало возникло. Текст не слышен, ни одного слова понять невозможно – уж не знаю, дикция плохая или акустика, но многие голоса тонут в звуковой вате, и это ужасно обидно.
И еще. Закралась «подлая» мысль, что артисты не очень понимают, ЧТО они играют, поэтому зачастую многие выглядят неловко, неорганично, коряво. А это первый признак послушного бездумного исполнительства. Когда они пытаются изображать лицом какие-то чувства или мыслительные процессы – смотреть без содрогания на это невозможно. Курехин вспоминается с его экспериментами в «Поп-механике», когда среди кур и уток бродила оперная певица с вздымающейся грудью. Это было смешно и жалко.

Я в Большом сто лет не была. И как-то все это меня удручило: и голоса, и манеры, все какое-то устаревшее, неуклюжее, пыльное. В нормальной физической форме – единицы. Большинство – оплывшие, тяжело дышащие, с явными излишками веса. Видно, как многие артисты «отключаются» на сцене, что в драме ( во всяком случае в премьерную пору) представить себе просто невозможно. Видно, что им скучно, что они думают о чем-то другом.

Очень много накладок технических - световых и прочих, что тоже немыслимо в театре такого статуса. В буфете официанты за стойками говорят на каком-то дворовом сленге, все с каким-то говором. Заказала коньяк, а он спрашивает: «Полтиняшку?» Я даже не поняла сходу) Зато иностранцев как грязи. Капельдинеры неприветливые. Я задержалась в зале ( и еще несколько зрителей), чтобы рассмотреть потолок и интерьеры. Тетки начали демонстративно поднимать кресла. На мой вопрос, в каком году построено здание и что здесь было раньше, лишь одна буркнула еле слышно: «Коммуналка.»

Я вот думаю, надо Кире мультфильм из этой задумки сделать. Оперный мультфильм. С хорошим художником и с хорошими вокалистами. Вон в Геликоне артисты, вымуштрованные режиссурой Бертмана: что бы они ни делали, их всегда слышно, и они всегда убедительны.

Кирилл Серебрянников крутой. талант.
не читала, но знаю)