зимняя Швеция, рассказ

у Валентина есть дети?
я в шоке

это не должно быть помехой

ребенок - это не девайс "антидоеб"

наоборот, с младых лет надо учить наследников своему искусству - вынуть душу из любого за три минуты

сегодня день смерти Астрид Линдгрен. 9 лет назад 28.01.

Ну и еще можно вспомнить Лилиану Лунгину, все таки русский карлосон без нее был бы не таким, как есть.

главное, на место вернуть)))

Masquerade

наследники каким-то мистическим способом этому сами способны научиться, без помощи старших))))

Нежное суицидальное зимнее шведское солнце освещало вокзал города Стокгольма.

Мы, три молодых и свежих гяура, ворвались в кассовый зал не менее азартно и резво, чем Земфира на отечественную сцену в конце девяностых. Фиаско. Очереди во все кассы, народу – тьма, счастливая сытенькая Швеция разъезжается в субботнее утро загород. Идиллия – лыжники, саночники, конёчники, дети сопливые в шарфах по самые глаза, термосы с чаем, вязаные свитера, шапочка-петушок «Лыжня-76», изгиб гитары желтой, остатки омлета в бороде.

Всю эту шведскую массу, дружно выстроившуюся в кассы, надо было прорывать, но не пришлось, потому как на стокгольмском нановокзале установлены автоматы самообслуживания по картам. Наверняка, шведы их закупили в Сколково. Автоматы – штука такая, в них каждый должен уметь разобраться без бутылки, хоть ты пьян, хоть наоборот, подозрительно трезв, хоть ты не владеешь никаким языком, кроме суахили, хоть ты из Ярославля. Купили билеты за пару минут и вскочили в последний вагон уходящего поезда Стокгольм-Упсала.

- Что за еще к пензенской матери Упсала – вскричит потерянный и дезориентированный читатель, давясь чаем «Акбар». Зачем Упсала?! Что это за хрень!? Куда вы, ребята?!

Я люблю повторять, что ответы на все интересующие вас вопросы нужно искать в собственном детстве. Даже покупка билетов на поезд Стокгольм – Упсала найдет место в далеких восьмидесятых.

Все дело в том, что шведский город Упсала – для меня не пустое место. Он мне, можно сказать, как родной. Я уже обращался в этом феерическом тексте к детским сказкам, и не хочу останавливаться на достигнутом.

Как я уже упоминал на примере линдгреновского «Малыша и Карлсона», я очень люблю сказки с реальными привязками, временными, а еще лучше - географическими. Вот почему одна из моих любимейших сказок, если не самая – это «Путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф.

Там этих привязок – как на рынке помидоров.

Вообще, вспоминая эту добрую, милую сказку, у меня сразу плывут воспоминания – Ярославль, улица Белинского, до номер пятнадцать литера А, коммуналка, комнатуха, зеленое продавленное кресло у окна, в нем маленький мальчик лет пяти тужится, проговаривая слога и пытаясь одолеть главу за главой свою самую любимую сказку.

После того, как мне почитали «Нильса» вслух на ночь, я сразу понял – вот он, шедевр. Я хочу слушать снова и снова. Поскольку постоянно читать мне никто не мог, пришлось потеть самому. Читать по слогам уличные вывески я научился лет с трех, поэтому в пять –шесть лет достичь мечты было просто делом терпения и тренировок. Времени было в избытке, да и книжка только одна.

Зато какой триумф! Шедевр был прочитан мой самостоятельно и неоднократно, мелодией ложились на мой слух заморские названия и имена: Акка Кебнекайсе, Лапландия, Карлскрона, на всю жизнь впитались цитаты вроде: «Розенбум! Узнаешь ли ты этот славный корабль? Посмотри, какая благородная линия кормы! Как гордо поставлен нос! Даже сейчас видно, что это был КОРОЛЕВСКИЙ ФРЕГАТ!»

Сейчас я уже старый, бородатый, пьющий. Скоро тридцать. Теперь я знаю, как многое в жизни человека играют прочитанные книги, особенно в детстве. Ведь прочитав неведомое слово ФРЕГАТ сразу хочется узнать , спросить у взрослых – а что это такое – ФРЕ-ГАТ? Ну а поскольку взрослым как правило на тебя похеру, ты читаешь книгу, в которой написано, что же такое фрегат, а заодно и еще много чего полезного, вроде бригантина, шлюп, барк, ялик, эсминец и так далее.

А потом ты узнаешь, что географическая область, в которую летел Нильс, Лапландия, на самом деле существует, и туда даже можно попасть. Для детской психики – шок! Дальше – больше. Когда на барахолке тебе покупают большой атлас мира, ты неуверенно находишь страницу «Скандинавские страны», а там – Швеция, ты видишь там и «город кораблей!» (именно так кричал Нильс с высоты птичьего полета) – Карлскрону, и самую высокую точку Швеции – гору Кебнекайсе, ту самую, на которую летела вожак стаи, старая гусыня Акка Кебнекайсе.

Я собственно, к чему все это. В этом атласе, когда мне было лет семь-восемь, я и нашел город Упсала. Именно в этом городе Нильс нашел лоховатого студента, который согласился произнести заклинание и стать маленьким взамен Нильса, а сам Нильс снова стал большим. Он описывается в сказке как город с богатой историей, город, в котором находился университет, (ага, отсюда и студент!), и это оказалось правдой – действительно, со временем я узнал, что в Упсале находится известнейший, самый старый во всей Скандинавии университет. А сама Упсала – старая столица Швеции, её духовное и культурное сердце.
Вот почему мы едем в Упсалу. Потому что в детском саду Ян Саныч прочитал «Путешествие Нильса с дикими гусями». Валюше и Андрюше было похерам, куда ехать, а я очень хотел побывать в неведомом городе, про существование которого знал почти всю свою жизнь.

Андрюша быстренько купил в привокзальном гаштете съестных припасов, и мы тронулись. Ехать недалеко – всего около шестидесяти верст. Мелькали заснеженные шведские пейзажи с их скалами, лесами и красными домишками.



Не успели вспомнить все песни Ларисы Долиной – и вокзал с надписью Uppsala, небольшой, провинциальный, но многолюдный и шумный – в Упсале тоже же живут шведы, они тоже все накупили лыж и термосов , а следовательно, едут в в свои леса на выходные куролесить и дебоширить.

Площадь перед упсальским вокзалом представляла собой самую трагичную картину из жизни шведских велосипедов за всю нашу поездку.



Свою смерть здесь нашли тысячи этих милых покорных друзей человека. Велосипедный Сталинград. Двухколесное Ватерлоо. Байковский Перл-Харбор. Вся большая площадь перед вокзалом была уставлена, завалена, устлана дружными рядами и огромными кучами велосипедов, зимующих здесь и терпеливо ждущих лета, в надежде выжить, в надежде уцелеть в этой гигантской зимней шведской веломясорубке.



Скоро нам велосипеды встретились валяющимися на льду реки, заброшенными на крыши небольших построек, я грустно пнул несколько катушек и валяющихся на улице велосипедных седел. Надо, определенно надо писать в компетентные органы, в Страсбург, там люди чувственные и жалостливые, они поймут.


Упсала оказалась действительно университетским городом – весь центр занимают его корпуса, замок, и самый высокий в скандинавии собор. Название я его конечно не помню, да это и неважно, главное – эмоции.
Малолюдно. Наверное, все в лесу.





Снежно, романтично.



На заднем плане, грустно звеня колокольчиками, прошла группа соотечественников из автобуса. С печали захотелось напиться.

Но сделать это не так просто. Бухло в шведском королевстве продается, помимо кабаков, только в резервациях – специальных магазинах под контролем государства. Это не значит, что горячительных нектаров днем с огнем не сыскать, но вот так чтобы взять и вкусить в любой момент, будучи внезапно расстроенным из-за грустных зрелищ – сложно. Нужно искать алкомаркеты. В ларьках конечно есть пиво, но из-за знаменитых на всю планету шведских эсэсовских порядков градусность его не превышает три процента. Даже Гиннес ирландцы для них варят специальный – трехпроцентный. Обыкновенный фашизм. Что есть пиво, что нет его. Как любит поговаривать один мой товарищ по фронту – ни в голове, ни в жопе.
Но это не значит, что шведы – слабопьющая нация. Оазисы алкоспокойствия на шведских улицах, то есть такие госмагазины, как правило наполнены народом, ну а все те разы, что я вплывал в королевство на паромах, озверевшие поданные его величества с круглыми глазами носились по палубам с ящиками пива под мышкой и авоськами водяры, которая, как известно, превосходно идет смурными скандинавскими вечерами под шведский картофан и селедочку.

Скоро такой магазин нашли и мы.



Потолкался я там, потолкался… и ничего не купил! Что-то толком и не тянет.

Потом подумал, постоял у входа, поцокал своим нежным розовым язычком, и вернулся. Взял несколько пива – в поезд, в дорогу. Время за обед, пора бы и честь знать.



Последний марш-бросок по улицам зимнего замерзшего симпатичного городка
Снова покупка билетов по нанотехнологиям на имя Яна Арлазорова, Андрю Андрикова и Графа Дворянчикова.



Шведское пиво, не трехпроцентное, а полноценное, арийское, в поезде все равно пошло вяленько. Наверное, климат стал портиться. Ладно, вечером упущенное навернем. А пока – надо -ка заглянуть в один магазинчик напротив вокзала, лучший магазин на свете, как я выяснил еще с последнего посещения Стокгольма. Магазин специализируется исключительно на географических картах, картографический магазин, мечта миллионов. Я в последний визит там на час залип, вышел весь в покупках, как Джулия Робертс на ричардгировские бабосы.



Облом – выходной! Ну что делать, мне все уже давно говорят, что с картами и так везде, где я появляюсь, перебор. Одной больше, одной меньше, что уж там… пойдем лучше в монгольское барбекю.

И тут не поперло, народа нет, закрыто, и вообще столица королевства во второй половине дня начала стремительно пустеть. Шариться уже надоело, бухать так, чтобы злобно – тоже.



Был обнаружен новый объект, впечатливший мою детскую неокрепшую психику - тоннель для пешеходов, прорубленный в скале еще в 1886 году. Ну типа часть домов стоит на скале, через скалу идет улица, а чтобы пешеходу, идущему по улице, сначала не карабкаться вверх на скалу, потом ползти вниз по скале, то улицу спрямили тоннелем. А сверху все домами застроили. Получилось эффектно.



В метро что ли сходить? Так там кататься тоже надоело. Вспомнились вчерашние лазанья по подземке с коробками водкосока. Где находятся красивые станции, толком никто не знал, поэтому пришлось прибегнуть к помощи умной образованной женщины в очках. Раз в очках – значит точно умная и образованная. Так и спросили – фройляйн, а вы не подскажете, где у вас здесь в метро находятся красивые станции?



Доехали до конечной нужной ветки, а там полный комойо, пам-пам. Под магнитофон прямо на платформе на фоне поездов зажигают три шведских девочки подростка, а четвертая снимает эту оргию на камеру! Валентин как увидел таких сладких жертв, так чуть сознание не потерял. Напомним, оптимальная жертва для доябывания Валентином – это девочка старших классов, а еще лучше – младших курсов университета. А тут – сразу четыре!



Так и не записали они с нами свой клип. Валентин бегал вокруг них паровозиком, в котором и локомотивом, и всеми вагонами был он один, Андрюша делал какие-то одному ему ведомые би-бойные залихватские па, а Кирилл, уже выпив водочки, осмелел и прямо на перроне кинулся во все тяжкие, крутясь на руках и на голове, благо был в шапочке. Кстати, полезная, жизненно важная информация: любой серьезный, уважающий себя би-бой будет крутиться на голове только в шапке – чтобы за полгода не протерлась лысина.

Девочки были вроде и рады безумству на платформе, потому что сами снимали клипак для завтрашнего фестиваля, но так его с нами и не сняли, потому что мы душные.



Наконец, уважив личное пространство шведских подростков, не пересекая границы зоны социального комфорта стокгольмских юных бибойных гурий, свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого, блаблаба, в общем, мы решили отчалить восвояси и таки дать им дописать свой шедевр. Пошли в какой-то подвал за Гиннесом и бургерами, что-то зимняя погода заставила нас на них подсесть, кругом море квакающих американок, ну да это тематика для другого разговора…

Ну а сейчас… что же делать сейчас? До феста еще часа четыре, ходить уже надоело, до детского музея Юнибакен руки не дошли, озеро замерзло, король уехал в зимнюю резиденцию, вместе с принцессой, подданные по лесам, пить толком не охота… чем заняться троим праздношатающимся оболтусам?



Но мы же все-таки русские в Европе, чем мы хуже других сынов огромных просторов равнин по обе стороны Уральских гор. А следовательно, раз мы в Европе, и мы русские, надо заняться шопингом! Мы русские, с нами Бог!

Андрюша был хедлайнером мероприятия. У него была самая серьезная и важная цель – игрушка для дочки, причем какая-то не простая, а золотая, какой-то аналог аленького цветочка в наши дни. Андрюша скакал по детским магазинам, как горная лань, а мы семенили по мере сил за ним. Валентин в мероприятии был на вторых ролях – он искал себе зимнюю шапку, чем дебильнее – тем лучше. Я замыкал пьедестал шопингистов – мне что-то было точно надо, но что точно, я не знал.



В итоге этим что-то неожиданно оказались варежки из оленьей шерсти для жены и трехпроцентный гиннес для меня. Валентин обрел что искал – местную дикую шапку, в которой я ему сразу порекомендовал по приезду отправиться на зимнюю безмятежную прогулку в Красноперекопский район города Ярославля.

Потом меня, чтобы не мешался, вместе с детьми завели посмотреть панорамный макет всего города Стокгольма, там я и потерялся для общества минут на двадцать. Что за это время происходило вокруг - то мне неведомо.



Окончательно стемнело. Надо бы перекусить и дуть на фестиваль.



Би-бой-фестиваль всея Скандинавии, а то и цельной Европы – дело важное. Проводить подобное действие, например, в Королевском Драматическом Театре, или еще там в каком-нибудь паноптикуме – это как говорится плюнуть в лицо всей почтенной бибойской общественности мира.

Фестиваль проводился в некоем спортивном комплексе в пригороде Стокгольма – Сольне, как бы напоминая участникам и гостям студии, что данный жанр чурается официоза, сторонится лощеного буржуазного центра, и вообще все еще находится где-то там, откуда вышел – у бочек с горящими покрышками в гарлемских районах. Однако, все течет, все меняется (кроме Владимир-Владимировича, конечно), вот и брейк-данс стал всемирным танцевальным жанром с массами поклонников, в основном, правда, молодых и смугленьких.

Пройдя несколько километров по северным районам города в поисках стаута, этот ирландский нектар, а также сидр был наконец то найден где-то на окраине города.

Опять традиционные бургеры, чтоб им сралось ежами, калорийные сволочи.



На общественном транспорте конечно веселее, люди живые, романтика большой дороги, но искать его влом. Ловим такси.

Едем на концерт. Путь был не совсем близкий, ехали явно не по жилым местам. Темно, скоро и огни кончились. Мчались через разные лесопарковые зоны и природные ландшафты – их в городе прилично.
Такси приятно покачивается, стаут наконец мягко щекочет кондуиты мозга, темно, редкие фонари, в их отблесках виднеются крутые скалы, поросшие небольшим леском, камни, мох, снег… север…

Где-то уже все это видел… и мох, и скалы, и снег… ностальгия… опять почему-то вспоминаю детство.

Ранняя школьная юность прошла среди крутых сопок, озер, карликовых березок и быстрых ручьев… в городе, лежащем гораздо севернее Стокгольма – Мурманске. Неожиданно из окна такси я уловил какое-то сходство в природных ландшафтах, вот и ностальгия. Больше, пожалуй, ничего общего между Мурманском и Стокгольмом нет, кроме Яна Саныча, конечно.

Когда Яну Санычу было лет восемь, он вместе со своим дружком проделывал всякие авантюры, авантюры, конечно, для такого наивного возраста. Сегодняшние родители, при повторе такого их восьмилетними чадами, наверное бы поседели.

А на деле ведь ничего особенного – любовь к свободе и к приключенческим книжкам гнала нас с дружком за город, в лесотундру. Она была рукой подать – город Мурманск с одной стороны ограничивает Кольский залив Баренцева моря, а с другой – окружная дорога, называемая в быту Ленинградкой – потому что она, дорога идет именно в город Ленина. Кстати, на другом конце эта дорога, тысячи этак через полторы верст, на подходах к городу нашей славы трудовой, называется, что логично, Мурманкой.

Ну так вот, перешел эту самую Ленинградку – и ты уже в сопках. Сопка – это гора, которую сгладил ледник, в общем, огромный крутой холм, и таких холмов до горизонта на сотни километров. Кругом последствия ледника – огромные валуны, небольшие озерца размером с автомобиль, и озера побольше, размером с Москву, множество ручьев, небольшие водопады, карликовые березы, брусника, мох, ягель, грибы. Романтика, которой лишены жители большей части нашей страны.

Нас, детишек, тянуло в сопки. Похитив у взрослых котелок и спички, накопив мелочи, мы после школы дули сначала в магазин – покупать половинку черного, и суп в пакетике, вроде горохового или «Алфавита», и шли пешком к Ленинградке, это недалеко от школы, пара километров. Путь наш лежал через промзону, здесь мы с дружбаном заруливали на ДСК – ДомоСтроительный Комбинат. Работники ДСК были советскими рабочими, следовательно, им было на все насрать, поэтому нам, маленьким мальчикам, удавалось даже разгуливать по цехам. Мы делали это из природного любопытства, но конечной целью, конечно, была кража знатного куска пенопласта.

Перейдя окружную дорогу, мы поднимались на самую высокую сопку, располагались у ручья с водопадиком, делали какое-то подобие чума из карликовых березок(для романтики), и зажигали костерок. Топили снег в котелке и варили гороховый суп. А вот и пенопласт пригодился – из него выгрызались огромные ложки-поварешки, которые должны были нам заменить и тарелки, и ложки. Экстрима придавал активно муссировавшийся среди мальчишек слух, что именно где-то в этих местах обитает в какой-то хижине некий Саша Гнилой, у которого нет дома (!), (поэтому его более старшие ребята называли модным странным словом бомж), у него всегда странное мятое синее лицо (!) и который наверняка питается третьклассниками! Мы очень, очень его боялись, когда видели на улицах, но на улицах то хотя бы были взрослые, они не дали бы так просто Саше Гнилому тебя сожрать.

Потихоньку я начинаю приходить к выводу, что вкуснее этого горохового супа из пакета с черным хлебом, да из пенопластовой поварешки, да в тундре, да в чуме, я за всю жизнь блюд пробовал мало. Ну, трава всегда была зеленее, ручьи прозрачнее, Алла Борисовна свежее, ну а самые яркие эмоции остаются в детстве.

Взрослые до сих пор не знают подобных индейских вылазок, наверное, нас прибили бы. Все-таки мы были во втором-третьем классе. Но ведь каждый приличный мальчик знает – далеко не всё в этой жизни надо делать с ведома взрослых…

Я открываю глаза.

За окном – многоэтажки, электрический свет, приехали типа.

Сам танцевальный би-бой фестиваль проходил, как я уже обратил внимание, на окраине города под названием Сольна. То ли в каком-то спортивном комплексе, то ли в школе, в общем, одно слово – спальник. Микраш. КварталА.
Слышь, шкет, ты откуда?

- Я с Сольны
- Не п@зди ка ты гвоздика, ты с Норрмальма, я там тебя видел.
- Да ладно, пацаны, честное слово я сольненский, а вы центровые, гамластанские?
- Харе гнать, получи, норрмальмская мразь! НА Ё!

Пардон, загнался, это наверное, опять приступ, пойду к заветной аптечке.

Сольна по прибытию на нее сильно напоминала улицу Панина в доблестном дважды краснознаменном Дзержинском районе города Ярославля. Только несколько почище и лысеньких парней на спортштанах нет. Ах да, сегодня суббота, все загородом в лесу.



А вот и спорткомплекс. На входе негры-охранники шмонают участников соревнований. Нет, так не пойдет, у нас с собой бутылка водки. Негры суровы, лапают участников, у них даже присутствует звенящая рамка, ну так и мы на Каспийской флотилии не первый год.

Бутылка «Финляндии» пластиковая, звенеть не будет, только булькает. Что нам какие-то негры с их спорткомплексами на окраине шведской столицы – у нас за плечами серьезные проходы на концерты группы «Король и Шут», матч «ЦСКА» – «Сатурн (г. Раменское)», выступление Его Инфернального Высочества Вилли Вало и группы Хим, Нашествие-2002 на ипподроме, и даже единственные выездные гастроли костромской группы «Русская смута» с хитом «Фиолетовая пудра» в клубе «Костер» на улице Добрынина в Ленинском районе города Ярославля.

В общем, во всех этих экстремальных визитах все серьезные, заслуживающие постороннего внимания предметы прячутся в ширинку, это позволяет тебе приосаниться и проходить шмон с достоинством. Шведские качки-негры – это не отечественный ОМОН, они тебя шлепать по письке с ехидным «Так, а это у нас что там?» не будут, я на качков сразу в суд подам. За педофилию.
Всё. Бутылка водки в школе.

Кругом – бибойский разврат.

Народ прикатил со всей Европы, в основном, это, конечно, самая серьезная прослойка, опора брейк-данса – францзуские арабонегры, но даже они терялись на фоне основной аудитории – окрестных шведских сольненских подростков и детей.



Присутствовали даже младенцы. Им, чтобы не стали инвалидами от брейк-данса на всю жизнь, выдавали серьезные наушники - думают о будущем нации.





Остальные собравшиеся были вынуждены слушать ритмичные напевы и хаотичные завывания. Многим это нравилось, они кривлялись и даже танцевали. Кругом был хаос, взрывающий мозг. Хип-хоп, шведские подростки, негры, крашеные трансвеститы, младенцы в наушниках, мулатки на каблуках. Надо было выпить водки.

- Всё-таки школа, негоже классные комнаты осквернять, решили мы с Валентином, и пошли по привычке в туалет разливать.



Предварительно мы купили в школьном буфете какого-то тонизирующего напитка для спортсменов, знаете, они такой пьют, когда им жарко и они устали. Обычно такого ядовитого цвета, вроде кислотно-оранжевого, лимонно-желтого или токсично-зеленого.

Здесь, уединившись в кабинке, на крышке унитаза нами была приготовлена школьная винная карта – бутылка водки, тонизирующий лимонад, шоколадка альпен-гольд.





По нашей традиционной рецептуре, лимонад частично выливается, а в него вливается водка, а потом с бутылочкой можно свободно порхать по всей школе, и все на тебя будут одобрительно смотреть – спортсмен!



Конечно, у нашей школьной винной карты всегда найдутся противники – мол, как же так, это отвратительно, наливать на толчках, пить в туалетах, то ли дело бутылочку вина из Гранд Резерв Ла Риоха на побережье, на закате, со знойной испанкой, и ножками в воде болтать. Вот настоящая жизнь!

Ответ у меня на претензии к нашим винным картам всегда один. Самое главное в жизни – это гармония с самим собой. Кто-то достигает гармонии с бутылочкой Ла Риоха на побережье с испанкой, а в шведской школе среди негров будет чувствовать себя некомфортно. А кто-то чувствует себя комфортно, гармонично, и с испанкой на побережье, и в шведской школе, и в отечественной школе, и на приеме у королевы, и в фавелах Рио-де-Жанейро. Вот и вся разница – в широте кругозора и количестве стереотипов, которые мешают гармонировать с окружающей действительностью.

Водка не взяла. В конце концов, если пьешь не один день, каждый последующий надо повышать дозу, а после алкосамолета и проклятого аэропорта Арланда это было невозможно. Алкоголь толком не цеплял. Потом, конечно, допив одну бутылку лимонада, мы сходили за второй, и вновь уединились в кабинке (помнится, когда мы оттуда вместе выходили очень довольные, папа с писающим сыночком очень странно на нас посмотрели), но все было тщетно. Хмель приятно не защекотал рассудок. Ни в голове, ни в жопе – хмыкнул бы мой уже упоминавшийся товарищ по фронту.

Андрюша был в своей стихии. Он вовсю фотографировал и общался с легендами мирового брейк-данса. Мне запомнился би-бой Саботаж и какой-то щуплый кореец, легенда мирового брейк-данса, по виду – конченый проныра.



Мы пошли с Валентином по рядам сидящих и лежащих в зале дабуг и бибоев, где он кривлялся, падал наземь, делал вид, что разминается перед танцем, и, конечно, в парадной форме фотографировался.



В роли фотокорра выступал я, уж не знаю почему, но я всем представлялся фотографом немецкой газеты «Зюдойче Цайтунг» (меня безумно вштыривает это название), а когда надоело, стал представляться внештатным уполномоченным корреспондентом «Фёлкишер Беобахтер» (тоже вштыривает)

Валентин провоцировал французских арабонегров, гримасничал, паясничал, и наконец, заеб@л весь многотысячный зал. Вот эта феерия:













Посмотрев пару выступлений танцоров, не дождавшись выступления звезды вечера - алкоярославца Кирилла, мы решили покинуть корабль. Андрюша остался – смотреть финалы и Кирилла.



Мы вышли на улицу Панина в ночь и стали стопить таксомотор. Он нашелся очень быстро, бешеная сумма денег – и мы мчимся в центр.

Смуглый водитель, услышав нашу грамотную, связную, правильно поставленную русскую речь, оживился, уточнил, русские ли мы, и получив утвердительный ответ, сказал две-три фразы (абсолютно нелепых), которые подтверждали факт частичного знания им великого и могучего.

Как выяснилось, водитель оказался палестинцем, которого в девяностые каким-то макаром занесло в Кишинев, где он и поднабрался всякого.

На наш коварный вопрос, мол, и где же ему лучше жилось, в Кишиневе или Стокгольме, блудный таксист сделал неповторимый жест бровями и левым ухом.

Мы попросили высадить нас у вокзала, потому что хотели пройтись пешком по поздневечернему Норрмальму , держа путь на наш родной остров Юргартен.
Философски созерцая город Стокгольм, и неторопливо беседуя на серьезные темы, вроде засилья клещей в центральной России, мы пересекли замерший Норрмальм, место убийства шведского премьера Улофа Пальме со свечами, вышли к королевскому театру, где я с удивлением обнаружил, что в уже известный мне памятник бомжу оказывается подведена труба с горячей водой, поэтому пузо у памятника-бомжу всегда горячее, и об него могут погреться настоящие бомжи!



Вот мы и вступили в мой самый любимый стокгольмский район – Эстермальм.

Подобный район присутствует в почти каждом крупном европейском городе, а кусочками – и в российских тоже. Такие районы застроены в конце XIX - начале XX века самым современным на тот момент жильем, и в самом популярном на то время стиле – это модерн.

Как правило, в европейских городах не давали сносить исторический центр или его часть, и прогоняли новостроевцев за его пределы. Шла урбанизация, народ тек в города, некоторые даже богатели, и хотели жить хорошо, по-современному, а не в средневековых клетушках, которые предлагал им исторический центр.

Богатых людей было прилично, настолько, чтобы ими оказались застроены целые районы. Продумано было всё – на новом месте возводился практически новый город, но с вкраплением в материю уже существующего. Широкие бульвары, небольшие круглые площади, скверы, многоэтажные дома, богато украшенные лепниной, гигантские парадные, и – комфорт, комфорт и еще раз комфорт.



В этих больших многоквартирных домах – скромное обаяние буржуазии. Швейцары в залитых электрическим светом холлах парадных, ковры, пальмы на лестничных площадках, гигантские потолки в квартирах, барельефы, позолота, лепнина, водопровод, унитазы со смывом проточной водой (!), камины, сейфы, а если надо – то и секретные комнаты и ходы.

Сейчас шик несколько подугас, но такое жилье по-прежнему стоит огромных денег, так как эти шикарные районы совсем скоро оказались в центрах городов, а строить с душой совсем скоро разучились.

Гулять по таким районам приятно. В них – всё средоточие градостроительной мысли человечества об идеальном городе и об идеальном жилье, о прекрасном. В них – последний выдох этого самого разумного человечества об идеях разумной эстетичной городской застройки. Совсем скоро, уже с 1940-х, города начнут застраиваться шаблонными макетами, типовой блочной застройкой, а мысли об идеальном жилье перекочуют за город.

В крупных городах застройка моего любимого периода занимает приличные площади. В Стокгольме – это район Эстермальм. Он начал застраиваться в конце 19 века на месте лугов, полей, коровников, в основу были положены парижские проекты (к тому моменту уже реализованные бароном Османом), отсюда площади-звезды и широкие бульвары, отсюда жилые мансарды, ну и плюс местный колорит – северный модерн, набережные, львы. Благостно.

В общем, гуляем мы по этому скромному обаянию буржуазии с Валентином, поздний вечер, беседуем, обсуждаем архитектурные прелести, ищем пивнуху. Вдруг появляется какой-то старичок (в округе никого нет, совсем поздно для шведов) что-то говорит и жестикулирует.

Ну мы мол, мы сами руси, не разумием, но компрендо сеньор. Дедушка говорит – хелп ми.

Я сразу рисую благородные картины маслом – два русских удалых молодца приходят на помощь шведскому старичку, забывая былые обиды Северной войны начала XX века, отбивают его из рук уличных грабителей (как здрасте, соотечественничков), в общем, карма чистится на раз-два, никаких благотворительных денег на операции переводить не надо.

Но всё проще. Дедушка просит вручную оттолкать его прицеп на парковку, всего-то метров десять. Сказано – сделано. Бодрый дедушка интересуется, откуда мы, и всё на чистом старом-добром аглицком. Небольшое общение, дедушка как водится переходит к погоде, мол никогда не было в Швеции столько снега, и так холодно. Непогода, в общем, не повезло вам, иностранцы.

- Сейчас такая погода, как была в ВОР ВИНТЕР – говорит шведский дедушка.
- ВОР ВИНТЕР? – удивляюсь я. Мей би ю мин ВОРМ ВИНТЕР, теплая зима?
- Нет, вери колд винтер, лайк ВОР ВИНТЕР.

ВОЕННАЯ ЗИМА.

Оказывается, в памяти этого дедушки жива лютая зима 1939-1940 годов, та самая, в которой маленькая Финляндия воевала с нами. Она осталась в местной (да и в мировой) истории как ЗИМНЯЯ ВОЙНА. У нас её долго называли войной с проклятыми белофиннами, а сейчас называют по-всякому. Мы тогда из-за этих финнов, из-за морозов, а еще больше из-за самих себя погубили много своего народу.

Несколько перекинувшись с дедушкой парой фраз по поводу этой войны, мы с Валентином, по-прежнему настроенные на философский лад, пошли дальше по бульвару, размышляя на свеженькую подкинутую тематику.

Мол, как п@здато, что про войну знаем, смогли разговор с импортным старичком поддержать, говорю я. Ему, наверное, приятно, что кто-то помнит события его молодости, тем более помнят русские.

- Да пох@й ему – буркает циничный Валентин.

- А всё-таки, мало у нас историю знают. Наверное, про эту войну с финнами у нас дай Бог каждый десятый слышал.

- Да ты еб@нулся, каждый десятый. В Брагино съезди, в торговый центр «Альтаир», с гопничками про финскую войну поговори – продолжает скептичный Валентин.

Ну и так далее.

В таких философских беседах мы и заметили приятный нежный свет ресторана. Пиво!

Напиваться не хотелось, но пивка пропустить-с так сказать с легчайшими закусками хотелось, утолить вечную жажду. Спускаемся в полуподвал, мелькнули на входе мишленовские звезды…

Район не ресторанный, жилой, кругом одни мажоры.

Атмосфэра и публика соответствующая – все сидят, как на приеме у королевы. Впрочем, в большей части шведы именно такие – спокойные, несколько чопорные, чистенькие, аккуратненькие, молчаливо-замкнутые. С женой небось до старости на «вы».

Ресторан чинно-гламурный, почти весь занят, несмотря на поздний час. Бокалы, в них играют свечи, тарелки сверкают, по три вилки и две ложки к каждой. Тихая речь, почти шепот. Золотые оправы очков, галстухи, лысины, кейсы, мишлен, седина, строгие юбки. И тут на пороге показываются два таких оборванца.

Им, доходягам, конечно бы отступиться, сразу при входе пробормотать что-то под нос невразумительное вроде «ой, извините, мы кажется ошиблись», и дёру на спасительную улицу, но им же пох@й, вперед, их дело правое, враг будет разбит, на Берлин.

Сразу к официанту, мол, столик и два пива, и меню.

В меню выбираем сэндвичи и орешки, есть неохота совсем. Белоснежный официант смотрит на нас, как губернатор дотационного региона на жителей коммуналок – участников программы по расселению ветхого жилья.
Принесли заказ. Решили пересесть за стойку – а то за свечами в углу пиво глушить как-то тоскливо, а тут хоть телек сообщает какие-то сенсационные новости про лосей из лесов с севера страны.

Ставлю фотик на стойку и пытаюсь сфоткать атмосферу и посетителей. Что-то удается, но потом я решил сфотографировать панораму сзади себя, ставлю фотик под локоть, уж и вспышку выключил, и нажал то, как Валентин сказал, что неучтенный мной подлый красный луч попал чопорной шведке прямо в глаз, и судя по всему, нас скоро вся шведская буржуазная братия будет п@здить.



Мужественно выпив пару пива, мы покинули милый сердцу приют куртуазной морали, и пошли домой спать, грустно глянув у отеля на предполагаемую страховую стокгольмскую табличку, до которой у нас за весь насыщенный день так и не дошли ни руки, ни ноги:



У входа в отель была акварель маслом – напротив гостиницы был цирк, в нем заканчивалось представление, и ко входу выстроилось не менее сотни такси – час то поздний, ничто не ходит, остров на отшибе. Всех зрителей шапито предстояло развезти таксистам. Мажоры хреновы. Пируют там на наши денежки, а мы тут с голода пухни.



В холле отеле была очередная картина: давали интервью телевидению какие-то кудрявые смазливые парни, то ли группа Cмэш, то ли проект "Подиум", то ли "Токио Готель", я всегда их всех путаю. Валентин за тяжелый трудовой день уже устал и не полез в кадр.

Скоро прикатил на таксо и Андрюша (Кирилл остался тусить где-то со своими браться по би-бой движению). У него был повод – в своих фееричных танцах он с его командой питерцев занял второе место, и тем самым страница в нелегкой судьбе Кирюши перелистнулась.

Его, как подающую надежду русскую звезду брейк-данса, пригласили на следующий всеевропейский фестиваль бесплатно, за счет конторы, а там и на следующий, и ещё, и ещё, а там и место в жюри, ну и всё, вид на жительство, грузчик на овощной базе, женитьба на крокодиле, и приплыли, добро пожаловать в ЕС, сынок.

Уснули трезвыми, браво, киса, вот что значит школа!

На утро планер в Русиа, пора бы как говорится и честь знать.

Перед самым отъездом прямо в гостиничном номере меня атаковало очень хищное и опасное животное, которое ежедневно душит по всему миру миллионы людей – жаба.

Дело в том, что мы несколько не рассчитали свои силы, и у нас оставались купленные еще в Шарик-эйрпорт две бутылки «Финляндии», и две бутылки божественного южноафриканского вина. Божественное оно должно было быть по-любому, потому что я его не попробовал.



Сейчас мы решали, оставлять все это добро или брать с собой. Казалось бы, абсурдный вопрос, конечно брать, но не всё так просто. Дело в том, что наш отряд представлял собой соединение легкой кавалерии – оно способно перемещаться в рекордно короткие сроки на дальние расстояния. То есть мы были вообще без багажа, с которым один геморрой. Носишь его везде, как мул, присматривать надо, чтобы не свистнули, а самое главное – потом еще час по прилету стоишь как дурачок в каком-то полуподвале среди потных соотечественников, которые толкаются и бегают по головам, и ждешь своего обоссаного баула, который конечно наперед тебя схватит какой-нибудь лысый осетинец, потому что «а мине показалось, что это мой».

В общем, человек с багажом – это не легкая кавалерия, а тяжелая уставшая пехота, отягощенная обозами, фуражом, телегами с куртизанками, а потому – медленная и уязвимая для более маневренных армий противника.

Это армия Наполеона, переходящая Березину под ударами легких казачьих русских частей.

И вот, всё уперлось в эти несчастные четыре бутылки. У нас была с собой пара легких рюкзачков, ручная кладь с собой, но туда жидкость не положишь. Ручная кладь по положению туда бутылок сразу становится багажом, со всеми приятными вытекающими этому почетному статусу – в общем, лысый осетинец, потерянный час-полтора по прилету, ну итп.

Но жаба душит. Как же так, бухло пропадает!

В итоге на морально-волевых удалось отказаться от яблока змея-искусителя, главный аргумент – синька – это чмо.

Какой-то негритянке-горничной сегодня повезет, как еще никогда в жизни не фартило.

Несмотря на аргумент, в Арланде все равно сразу пошли в паб пить предполетный Гиннес, это больше ритуал, шаманство, камлание, отпугивание от аэроплана злых духов. По кружечке – лезло плохо. Потом плохо лезли и бутылочки грушевого сидра, купленные и распитые прямо перед выходом на посадку.



В общем-то, эта бутылочка была последней, которую мы плеснули на уже чистое стекло наших блудных душ. Дальше мыть было бесполезно – чище уже не станет.

Алкоголь, другой город, общество друг друга сделали своё дело. Я снова люблю всех и вся. Россия – самая прекрасная страна на свете, а все остальные нам завидуют. Потому что никакой восьмилетний мальчик не сможет в Европе удрать в сопки, топить там снег в котелке и есть гороховый суп из пенопластовой поварешки. Потому что почти никто в Европе не сможет получать удовольствие от жизни, разливая водку на крышке унитаза в школьном туалете. На пляже то в шезлонге любой дурачок сможет, а ты попробуй-ка в кабинке толчка!

Мы снова можем ВСЁ. Мы будем любить и быть любимыми, поить, и быть поимыми. Мы возвращаемся к своим семьям и детям (даже купили для них игрушки!), мы снова станем полноценными членами так называемого российского общества, мы будем творить, делать, пробивать, развивать, создавать рабочие места, нести добро в массы, предлагать идеи и даже платить налоги. Меня снова назовут Яном Александровичем, и я понесу это бремя с честью, не опустив флага!

А всё потому, что стеклышко твоей души – снова чистое! Отечественной реальности придется сильно попотеть, чтобы снова загадить такой кристальной чистоты стекло! Она, реальность, конечно, рано или поздно справится, но это будет нескоро, а в конце концов, его снова и снова удастся сполоснуть!
Но всё это будет нескоро… ну а пока…

Пока словно небесный свет озарил затерянный в подмосковных лесах грязненький аэропортишко. Это три русских героя, три блудных сына своей Родины возвращаются домой. Им давно бы свалить по-хорошему с Родины наподольше, пока стекло не лопнуло на хрен, но они возвращаются домой! Родина не рада видеть героев. Она вообще никого не рада видеть. Мрачно, грязно, холодно, рожи, реформы в образовании. Но троице уже все равно на эти жалкие препоны для слабаков. Они могут всё.

Хай живе Русиа, патриа о муэрте!

Как легкая кавалерия, без багажа, уже давно не мятые, кристально трезвые, пружинистой твердой походкой три силуэта появляются в широко распахнутых, залитых электрическим светом дверях аэропорта. Они слегка небриты, чуток возбуждены, но в то же время хладнокровны и выдержаны.

Приятный свет аэропорта заканчивается, вокруг – зимняя серая унылая мгла февраля, на дороге грязное говно, но троица, когда пружинисто, бодро идет к машине, как будто светится изнутри.

На дальнем плане этой божественной картины обязательно должна играть лихая песня:

СЛЫШИШЬ ЧЕКАННЫЙ ШАГ? – ЭТО ИДУТ БАРБУДОС!!
НЕБО НАД НИМИ КАК ОГНЕННЫЙ СТЯГ, СЛЫШИШЬ ЧЕКАННЫЙ ШАГ??!!!

Это прекрасно.

гонять по всей Европе и фотографировать би-бой фестивали?)

Молодой человек на картинке это подтверждает.

будущее человечества

!

вот бы здесь так. ээх..
//я про транспортную инфра. структуру.

там это надо процентам 80 населения, у нас дай Бог пяти)

Вообще приятно удивляет отсутствие всей этой грохочущей массы автомобилей,как у нас.Даже парковочные места вдоль улиц и прилежащих территорий пустуют.И это в зимой!
Контрастирует с нашими реалиями особенно)

там автомобилей на душу населения так то гораздо больше, чем у нас

и секрета то никакого нет - на единицу площади построить определенное количество огромных парковок (многоуровневых, лучше всего - под землей), чтобы до любой интересующей тебя точки пешком было максимум минут 10, для проезда открыть основные магистрали (по которым и можно добраться до парковок), а на большей части сетки улиц (особенно в центре) ограничить движение и парковку

тех кто в танке - нещадно штрафовать/увозить на эвакуаторе

вот и всё

машин море, но на улицах их почти не видно