Дневник восточного кулинара

Эльчин Сафарли выпустил довольно большое количество книг, но сам признается, что любимая тема - кулинария. Эти мини-рассказики есть пока только в интернете. Рекомендую.

Баклажановые рулеты на чугунной сковороде из Нью-Йорка



Город высокого неба, шумного одиночества и старательно выдуманных иллюзий. Весна звонит из гущи самого интернационального мегаполиса мира и признается, что там ей все чуждо, кроме четырех километров Централ-парка и бриза Атлантического океана. «Не могу сказать, хорошо мне или плохо в Нью-Йорке. Просто не мое. Ощущение, будто ничего нет, кроме начала и конца. Жду не дождусь среды, быстрее бы встретиться с Босфором. Нам следует его больше ценить. Босфор – самый душевный и тактичный, это тебе не Атлантика с ее грозными волнами. Верно говорят, что все познается в сравнении».

Весна убежала в Нью-Йорк за «душевным отпуском». Она запуталась в том, как все в ее жизни должно быть и как бы ей хотелось, чтобы было. Бывает такое, когда любовь тесно-тесно обвивает мысли, и ты понимаешь, что задыхаешься от собственных чувств. Поэтому бежишь. Не от чувств, а от места, где они родились. Иногда нужно выйти из круга, снять костюм энергичной белки и посмотреть на все со стороны.

Весна уезжала из Стамбула тихо, без пафоса. Никаких громких фраз: «Я купила билет в одну сторону! Время уезжать навсегда! Так устала от себя!» Просто: «Еду за передышкой. Я даже тебе не предложила составить компанию, дружочек. Должна поговорить с собой наедине. Скоро вернусь. Ты знаешь, слово “навсегда” страшит меня, как гимназистку толстая крыса из кладовки».

Ее зовут Бахар. В переводе с турецкого и азербайджанского «Весна». Мой друг, моя сестра, мой лучший слушатель и дегустатор. Только для нее я готовлю рулетики из жареных баклажанов. Своего рода эксклюзивное исполнение. Ради ее «слушай, как вкуссснннооо!» я готов вытерпеть запах жарящихся баклажанов, который не выношу с детства…

Бахар прощается на том конце провода, ей пора на поиски подарка для меня – кастрюли. Чугунной, с толстым дном, редкой немецкой фирмы, представленной лишь в Нью-Йорке и Германии. «Не переживай, родной, найду ее. Наверное, только друзья Эльчина бегают по Манхэттену в поисках чугунной кастрюли. Но твоя стряпня того стоит, поверь!» Она смеется и через секунду отсоединится, а мне так не хватает долгих разговоров с ней. Когда стрелки часов не поспевают за словами. Когда горячий чай превратился в айс-ти – нам не до него, еще не наговорились.

Вот живет родной человек недалеко от тебя, почти рядом. Считаешь его неотъемлемой частью своего настоящего, ну, как орган в организме. Но в потоке жизни не так часто удается встречаться – у каждого свое одиночество, свои проблемы, своя любовь-нелюбовь. А потом этот родной человек уезжает. Пусть на время. Но ты чувствуешь нехватку чего-то важного. Не самого главного, но важного. С этим пониманием и приходит ощущение ценности жизни и людей.

Я вешаю трубку и понимаю, что до боли в желудке хочу тех самых баклажановых рулетиков. Благо «синенькие» вторую неделю грустят в холодильнике. Выбираю три-четыре баклажана (желательно удлиненной формы, круглые «толстопузы» не подойдут). Нарезаю вдоль пластинками небольшой ширины, обсыпаю солью, оставляю на пятнадцать минут, пусть горечь вытечет. Затем промываю их в холодной воде, «обваливаю» в оливковом масле (так закуска получится менее калорийной) и бросаю на горячую чистую сковороду с толстым дном. Обжариваю до появления золотистого цвета.

Для начинки требуется полпачки сыра фета или турецкого лабне*. Хорошенько размягчаю его вилкой до однородной массы, добавляю туда мелко нарезанный укроп, чеснок, молотые грецкие орехи и пару щепоток хмели-сунели. Перемешиваю, отправляю в холодильник, чтобы масса схватилась. Баклажаны выкладываю на бумажное полотенце (нам не нужны излишки жира) и на «круглый» край выкладываю чайную ложку начинки. Сворачиваю в рулетики, закрепляю зубочисткой. Все, рулетики готовы. В идеале они должны пропитаться часов пять-шесть в холодильнике. Будут еще нежнее и вкуснее.

Запах жареных баклажанов пропитал меня с головы до ног. Вымыв посуду, бегу в ванную. Душистый айвовый гель для душа победит любой «кухонный аромат». Впереди хороший вечер: буду дочитывать «Мой любимый Sputnik» Мураками, запивая его мятным чаем с баклавой. Сегодня хочется сказать «нет» диете. И цитата из книжки талантливого японца в самое яблочко: «Самое важное – не то большое, до чего додумались другие, но то маленькое, к чему пришел ты сам».

* Лабне можно сравнить с творогом стандартной жирности.

Это сообщение отредактировал мимошел - 16.12.2010 - 10:14

Яблочное лакомство для тех, чья надежда устала



Все вроде бы хорошо, все вроде бы есть, ну как минимум самое необходимое. Но где-то в груди снова саднит пустота, с которой, казалось, уже разобрался. Нет, ее не получилось заполнить, не так быстро. Воспоминания пока не ушли в папки, а папки — в чердачный сундук.

Глаза все еще ищут в толпе спину человека, которому так много хочется сказать. И знаешь ведь, что сказать не сможешь: слова застынут на отчаянном «если бы ты знала...». Дальше — безмолвные многоточия, стертое письмо, холодная трубка телефона, которую резко вешаешь за секунду до начала гудков. Это не страх. Это трезвое осознание наперекор разбушевавшимся эмоциям: для нас «вместе» возможно теперь лишь в воспоминаниях. Все закончилось, хоть и не прошло в сердце.

Теперь мы с ней живем на разных концах большого города, уверенные в том, что привыкли к всплескам этой пустоты. Не так уж и больно — лично я смог смириться. Эта боль, как мигрень: помучает и уйдет. Надо жить дальше, альтернатив нет.

Туманными дорогами вдоль набережной. Свет фонарей размывается желтыми мурашками в ночи. В кармане куртки бумажный пакетик с яблочной пастилой — остатки из кладовки моего кафе. Завтра утром начну готовить свежую. К кружке горячего ноябрьского кофе самое оно — смесь бодрящей горечи и сладкой кислинки.

Я не зря сегодня вспомнил о пастиле. Бабушка Лале советовала ее тем, чья «надежда устала». Именно так она называла состояние, ныне переживаемое мною и, думаю, многими. Холода ведь: серо, слякотно, иммунитет к хандре ослабевает. Наступило время года, когда во время завтрака уже начинаются сумерки. И в такие дни не хочется ничего, кроме тепла воспоминаний, особенно если недавно от тебя ушел тот, кто, видимо, должен был уйти.

«Сынок, не надо бороться с печалью. Ее, конечно, можно заглушить чем-то или кем-то. Но рано или поздно она прорвется, и, скорее всего, в самый сложный момент жизни. И тогда все навалится друг на друга и руки опустятся. Пусть лучше сейчас денек-другой помучает. Надежда не робот, она почти живой организм, тоже нуждается в передышке. Когда надежда устала, надо дать ей передохнуть. И себе тоже. Люди, у которых постоянно хорошее настроение, меня всегда настораживали. Это отдает неискренностью».

Помню, как бабушка каждый сентябрь нарезала ломтиками яблоки для пастилы, рассказывая мне живописные истории про знаменитые яблоневые сады азербайджанского города Губа. Потом Лале засыпала их сахарным песком (из расчета 200 г сахара на 1 кг яблок), оставляла на сутки. Рано утром принималась варить ломтики на маленьком огне до размягчения. Выносила тазик во двор, давала остыть душистому «полуваренью» — я его так называл. Оставляла меня сторожить тазик, чтобы ее любимицы-кошки не нашкодили.

Затем Лале перетирала «полуваренье» через сито, размазывала эту массу по противню, застеленному фольгой. Пятнадцать дней светло-коричневый «коврик» сушился на подоконнике дальней комнаты нашего дома. Она хорошо проветривалась и там было всегда солнечно. Когда пастила была готова, бабушка разрезала ее квадратиками, обсыпала сахарной пудрой, складывала в деревянную миску. Каждый внук, помогающий бабушке по хозяйству, вознаграждался фруктовым лакомством.

Мы с Айдынлыг гуляем уже четвертый час, благо ветер стих прошлой ночью. На Айдынлыг комбинезон с надписью «Is it possible not to love me?»*. Моя красотка в отличие от своего хозяина в отменном расположении духа — ее кормом не корми, а дай по стамбульским кварталам побегать. Она, как вы поняли, особа любопытная — сует свой мокрый нос в каждый подъезд, виляет хвостом при виде влюбленных парочек, подвывает в унисон гудящим паромам.

Если бы не Айдынлыг, я давно согнулся бы. Настоящая батарейка «Энерджайзер», только с хвостом и четырьмя лапами. Я помню день, когда в дождливую ночь подобрал ее, худую и замерзшую, и с тех пор не понимаю людей, покупающих себе собак. Преданным другом может стать и тот щенок, что ждет своего хозяина в бедном приюте, а не в уютной квартире предприимчивой заводчицы.

Мы уже приближаемся к дому, и я чувствую, как внутренняя боль теряет остроту. Надежда медленно поправляется — воистину пастила творит чудеса. Нам всем следует смириться с тем, что порою счастье приходит через боль и оказывается не таким, каким мы его себе представляли. Главное — то, что оно приходит. Тем более когда Новый год на носу.

[b]

Красиво! У автора не только есть вкус в кулинарии, но что важнее - ярко выраженный вкус к жизни ...

А фотографии-то какие мимошел, спасибо)