Особый путч российской прессы

Если бы не пресса, в 1991 году не произошел бы путч. А если бы не путч, то российская пресса не была бы такой, какой мы ее знаем.







Хроника путча
18 августа. В полдень Михаил Горбачев позвонил в Москву из Крыма, где он отдыхал, вице-президенту Геннадию Янаеву, чтобы сообщить о своем возвращении в столицу 19 августа...




Даже в самом путче виновата пресса. Как писал историк Рой Медведев, за несколько дней до путча очень популярные тогда «Московские новости» опубликовали последний вариант проекта Союзного договора. Это был строго секретный документ, и подписать его предстояло через пять дней. «Общественное обсуждение документа, – писала газета, предваряя публикацию, – должно начаться как можно раньше». Документ позволял увидеть, что речь идет о ликвидации СССР в его прежнем виде и образовании нового конфедеративного государства – Союза советских суверенных республик. Кроме того, стало известно, что новый союзный договор готовы подписать только Россия, Казахстан и Узбекистан. Остальные колебались, обещали принять решение осенью или вовсе не планировали входить в союз.

Михаил Горбачев и его окружение были разгневаны публикацией, требовали наказать виновников утечки. Однако на следующий день проект опубликовали все главные газеты.
Собравшаяся в срочном порядке Коллегия КГБ констатировала, что безопасность как прежнего, так и нового СССР не может быть обеспечена после подписания подобного документа.





Что они делали в ночь с 19 на 22 августа
Российские политики много раз отвечали на вопрос, что они делали во время путча 1991 года. «Газета.Ru» задала его тем, кто в то время политикой еще не занимался...




О том же шла речь и на заседании кабинета министров. Несомненно, считает Медведев, такие выводы сделали и будущие ГКЧПисты.

Неудивительно, что уже второе постановление ГКЧП (знаменитое первое сообщало о введении чрезвычайного положения и учреждении самого ГКЧП) целиком посвящалось прессе: перечень центральных газет «временно ограничивался» 9 изданиями вроде «Труда», «Известий», «Ленинского знамени» и «Сельской жизни». В регионах ситуация была различной: в некоторых областях власти от греха подальше приостановили выход прессы, где-то она продолжала выходить как раньше. А, например, в Кишиневе было запрещено издание газет, поддержавших ГКЧП.
Впрочем, и запрещенная федеральная пресса не думала закрываться. 20 августа редакторы 11 запрещенных газет – «Коммерсантъ», «Комсомолка», «Аргументы и факты» и других – учредили «Общую газету».

В тот же день председатель Роскомпечати Михаил Полторанин ее зарегистрировал, несколько дней она печаталась в Петербурге, распространялась бесплатно в Москве и рассылалась по регионам. Некоторые запрещенные газеты либерального лагеря распространялись в фотокопиях.

А вот из телевидения первые часы после начала путча ничего толком узнать было нельзя: на всех федеральных телеканалах в разгаре была трансляция «Лебединого озера».
С тех пор балет Петра Чайковского стал символом ГКЧП, вошел в анекдоты и мемуары и стал нарицательным. Любопытно, что произошло это чисто случайно – позже председатель Гостелерадио СССР Леонид Кравченко на вопросы, почему его выбор пал именно на это произведение, отвечал: «Возьмите в библиотеке подшивки газет того времени, найдите опубликованную на 19 августа программу ТВ (а составлялась она за две недели), вы убедитесь, что там заявлен этот балет Чайковского — утром и вечером».





Россияне считают путч борьбой за власть
Оценивая сегодня августовские события 1991 года, 39% опрошенных россиян назвали их просто эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны. Трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны и народа, считают те дни 36% респондентов...




Просто после того, как все передачи были отменены, Кравченко распорядился показать балет еще несколько раз. По распоряжению ГКЧП все программы недавно созданной телекомпании РТР (второй канал) тоже отменили, и на этой частоте транслировались передачи первой программы.

Поэтому источником информации для всего мира оказался американский канал CNN. На CNN любят рассказывать, что начали готовиться к августовским событиям 91-го в Москве за несколько лет: выбирая место для корпункта, сиэнэновцы рассчитали, что противостояние Горбачева и Ельцина выльется в события, эпицентром которых станет «Белый дом» – резиденция руководителя парламента. И в отличие от других западных телекомпаний, стремившихся поближе к Кремлю, CNN под офис арендовала два верхних этажа гостиницы «Украина». Установив телекамеры с мощной оптикой, журналисты через Москва-реку «простреливали» пространство до площади перед Верховным советом. На крыше гостиницы смонтировали и передающую антенну космической связи.
И когда 19 августа по распоряжению ГКЧП зарубежным съемочным группам был блокирован доступ к «горячим точкам» вблизи «Белого дома», CNN передавало на всю планету многочасовые прямые репортажи, включая знаменитое выступление Бориса Ельцина с танковой башни.

Вещание радиостанций тоже было запрещено, однако совсем молодой тогда радиостанции «Эхо Москвы» удавалось дважды выходить в эфир 20 и 21 августа. Оба раза это заканчивалось появлением в офисе радиостанции представителей спецслужб. Например, утром 21 августа в студии «Эха Москвы» появились десантники, которые объявили, что радиостанция закрыта, так как ее частота используется некой пиратской станцией.

Вечером 19 августа в Москве в пресс-центре агентства РИА «Новости» на Зубовском бульваре прошла знаменитая пресс-конференция ГКЧП, которую транслировали в прямом эфире. Янаев на вопрос о здоровье Горбачева тогда сказал: «Я надеюсь, что мой друг президент Горбачев будет в строю, и мы будем с ним вместе работать». Однако гораздо больше он запомнился своими дрожавшими руками, выделенными крупным планом оператором, снимавшим брифинг.

21 августа ситуация окончательно была переломлена в пользу оппонентов ГКЧП. Российское телевидение возобновило вещание и показало в прямом эфире возвращение из Крыма Михаила Горбачева. В этот же день Борис Ельцин подписал свой указ «О средствах массовой информации в РСФСР». Он отменил все решения ГКЧП, запретил «пропаганду решений комитета» и приостановил выход «ГКЧПистских» газет «за активную поддержку противозаконных действий ГКЧП и пропаганду акций, направленных на насильственное свержение конституционного строя». Их имущество передавалось государству. Наконец, Ельцин уволил руководителей Гостелерадио, ИТАР-ТАСС и РИА «Новости», пусть пассивно, но поддержавших ГКЧП. «Для новой российской прессы путч стал серьезным испытанием на профессионализм, – считает главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. – Был выбор: освещать только позицию ГКЧП, или и позицию тех, кого ГКЧП объявило изменниками.
Новое поколение журналистов, до этого находясь в тепличных условиях гласности, попав в острую и жесткую ситуацию, где оно рисковало потерей рабочего места, поступило профессионально. Запала хватило надолго – года до 1998.

Сейчас страх за рабочее место заставляет журналиста поступаться профессиональными правилами, публиковать анонимные материалы, резко менять свою позицию по поводу разных событий. Нынешняя ситуация в СМИ хуже, чем то, что было до путча».

По мнению гендиректора издательского дома Родинова Алексея Волина, на момент путча одного из редакторов «РИА Новости», либеральной прессе просто было некуда деваться, кроме как выступить против путча: «В условиях путча терять уже было нечего. Все понимали, что если ГКЧП победит, то ничего хорошего не будет уже по совокупности того, что было написано и сказано и до путча».

Секретарь Союза журналистов Игорь Яковенко считает, что очень важным моментом путча было именно то, что Ельцину не дали закрыть оппозиционные газеты, которые поддержали ГКЧП, – «Правду», «Советскую Россию» и другие. Причем, что самое важное, это сделали именно демократические СМИ, которые встали на защиту своих коллег из лагеря ГКЧП и потребовали от Ельцина их не закрывать. «Это было одним из немногих серьезных проявлений гражданской солидарности в журналистском сообществе», – считает Яковенко.
Алексей Венедиктов с ним соглашается: «Журналисты, которые поддержали Ельцина, на следующий день выступили против него, стали критиковать его политику. Сейчас это уже представить себе трудно. Сейчас закрываются и покупаются издания, и никто не вмешивается – ведь это «конфликт хозяйствующих субъектов».

По мнению популярного телеведущего Ивана Демидова, на тот момент одного из авторов программы «Взгляд», важным итогом путча для СМИ было то, что «стала понятна сила СМИ, хорошо это или плохо»: «Стало понятно, что официальные каналы, сколько ни показывай новостей и «Лебединых озер», не вызывают доверия. Любые маленькие радиостанции и другие информационные источники становятся могущественными, потому что совпадают с настроением и волей людей».

Путч можно считать водоразделом между старой советской прессой и новой российской, соглашается еще один из авторов «Взгляда» Александр Любимов: «До этого только некоторые российские издания могли себе позволить что-то говорить. И на телевидении было всего несколько программ – тот же самый «Взгляд». А когда власть коммунистов закончилась, была отменена цензура, все двинулись в этом направлении. Изданий стало больше, они стали разнообразнее. Тот гигантский рынок, который сейчас – заслуга тех нескольких дней и последующих реформ».

«Путч называть днем рождения российской прессы не совсем точно, – считает Игорь Яковенко. – Скорее им можно назвать первый советский закон о печати 12 июня 1990 года. Но эти события связаны. Когда в 60-х годах на политбюро ЦК КПСС рассматривался вопрос о возможности принятия закона о печати СССР, Михаил Суслов рассказал, что после того, как была отменена цензура в Чехословакии, прошло три месяца, и пришлось вводить советские танки. И задал вопрос: а кто будет вводить танки в СССР? В 1990 году был принят закон, а через год ГКЧП принял решение ввести танки в Москву».
19 АВГУСТА 12:13.
http://www.gazeta.ru/2006/08/18/oa_212510.shtml.


Что они делали в ночь с 19 на 22 августа









Текст: Дмитрий Виноградов Фото: ИТАР-ТАСС


Российские политики много раз отвечали на вопрос, что они делали во время путча 1991 года. «Газета.Ru» задала его тем, кто в то время политикой еще не занимался.



Мария Гайдар, один из координаторов движения «ДА!», дочь бывшего премьер-министра России:

Я была на даче у бабушки. Деревня Митино на Оке, в ста километрах от Москвы, на границе с Тульской областью. Мне было 8 лет. Помню, как все взрослые вокруг это очень активно обсуждали, все были в очень нервном состоянии. Все говорили «танки, танки» – вот это я помню очень хорошо. Я была вдвоем с бабушкой, ей звонили, ходили какие-то слухи, в деревне только один телефон, а телевизора не было, ничего не понятно, кто-то говорит одно, кто-то говорит другое. Состояние некой неизвестности – это я очень хорошо помню.

В 8 лет достаточно сложно понять такие вещи, но, естественно, я была не за путчистов. Была какая-то тревога, которая передается от взрослых. Ты понимаешь, что что-то происходит, все об этом говорят, но в полной мере осознать, конечно, невозможно. Так что если бы я сейчас сказала, что ощутила исторический момент, это была бы неправда.

Марина Литвинович, помощник Гарри Каспарова:

Кроме того, что я с ужасом смотрела телевизор, я мало чего помню. Не помню, что я об этом думала и насколько я понимала это.

Эдуард Лимонов, лидер незарегистрированной Национал-большевистской партии:

Если не ошибаюсь, я был в Сербии, там ситуация была куда хуже, чем в России. В России точно не был. И поэтому мало понимал, что происходит. Вне России, да и в самой России мало кто что понял.

Я не был большим симпатизантом тех изменений, которые принес в Россию Горбачев. После 15 лет отсутствия мне в 1989 году позволили на несколько недель приехать, и я увидел совершенно перепуганную, страшную страну, людей с шакальими глазами в аэропорту «Шереметьево». Это сегодня толкуют по-всякому, что произошло, а на самом деле в те моменты во всем том, что происходило, чувствовалась только большая растерянность и какая-то зверскость.

Большинство жителей всего мира, по-моему, так и не поняли, что, собственно, произошло. Да и сегодня не совсем понятно – демократической революции не получилось, а спустя 15 лет результат скорее негативный, чем позитивный: исчезла огромная большая страна, а что там хотели путчисты, никто и не понял. Не совсем понятно, чего Горбачев попал в Форос – это до сих пор требует объяснения. 15 лет спустя мы живем в намного менее свободной стране, чем в 1991 году, – в полицейском государстве, власть узурпирована одним человеком и его командой. Трудно сказать, что в этом от путча 1991 года.

Илья Яшин, сопредседатель молодежного «Яблока»:

Сам я ничего не помню, мне было 8 лет. Но родители говорят, что я очень живо интересовался происходящими событиями. Когда они мне в силу своего понимания объяснили, то я очень рвался на баррикады. На баррикады меня, понятное дело, не пустили, сказали сидеть дома и готовиться к школе.
Но зато прекрасно помню, как мы в школе разделились по симпатиям по отношению к ГКЧПистам и защитникам Белого дома, и играли в ролевые игры – кто-то кого-то пытался арестовать, кто-то танки вводить.

Эта история, кстати, повторилась и в 1993 году. Я был против ГКЧП, правда, думаю, что симпатии учеников разделились в зависимости от настроений родителей. У меня родители были очень политизированные.

Никита Белых, председатель федерального политсовета СПС:

Хорошо помню эти дни. Я, естественно, был в Перми. Как раз в 1991 году я закончил школу, уже поступил в университет, и, в общем, догуливал каникулы, была последняя неделя перед началом учебы.
Кроме того, 18 числа у моего брата был юбилей – 20 лет – настроение хорошее, постпраздничное. И тут на тебе – переворот...

Все, что мог делать – сидеть у радиоприемника, крутить ручку, слушать новости – «Свобода» вещала, другие радиостанции – и созваниваться с друзьями, которые в то время жили в Москве.

Я резко негативно воспринял саму идею переворота, у меня не укладывалось в голове, как вообще такое может быть. Настолько в той системе силовой захват власти казался нереальным… В то же время ничто больше не могло дискредитировать идею ГКЧП, как сами ГКЧПисты своими действиями. Поэтому сначала был шок от того, что не укладывалось в привычную систему координат. Но потом шок постепенно прошел, и дальше уверенность в победе демократии была абсолютной.

В самой Перми все происходило достаточно мирно – люди собирались, ксерокопировали листовки, воззвания. Были какие-то уличные демонстрации и выходы, но не так, как в Москве, конечно.

Иван Демидов, лидер «Молодой гвардии Единой России»:

Ко времени путча уже полгода как была закрыта – причем при Горбачеве – программа «Взгляд». И мы существовали в подполье. Но как только произошел путч, наша телекомпания – Саша Любимов, Влад Листьев, Саша Политковский – поехали в Белый дом и оттуда вели радиорепортажи. Андрюшка Разбаш носился по Москве с VHS-ной камерой и снимал «революцию». «Взглядовские» архивы мы прятали по домам.

Было понятно, что это переворот. Но наши пристрастия были на стороне тех, кто сидел в Белом доме и Горбачева, хотя при Горбачеве «Взгляд» закрывался три раза, а при Ельцине – только раз.
Знаковый эпизод произошел 22 августа, когда Горбачева привезли из Фороса. Утром мне позвонил Любимов и сказал: «Немедленно собирайся». Разбаша выдернули откуда-то с дачи, он был в тренировочных штанах.

И вот этой странной ватагой мы впервые поехали в Кремль, с камерами, возбужденные, но оглоушенные. Я даже не сразу понял, что мы едем именно туда.

Разбаш сразу включил камеру, и мы впервые сняли кадры, которые потом часто показывали, – проезд камеры через Боровицкие ворота, такой сплошной план. Мы им очень гордились.

Нас подняли в первую приемную Горбачева. В приемной толпилось все политбюро, было ужасно интересно смотреть на них нам, пацанам. Все ждали, все взволнованные. Я тогда вообще впервые оказался в Кремле, да еще в кабинете президента.

Разбашу сразу протянули свернутую пленку – именно пленку, а не кассету, – с обращением Горбачева, которое он записал в Форосе. Запись делала Раиса Максимовна с кем-то из верных помощников Горбачева. Я помню эту запись, он сидит с закрытыми шторами явно в какой-то даче и, волнуясь, рассказывает о путче.

Разбаш тут же достал какую-то VHS-ную кассету, начал ее разбирать и вставлять пленку, и таким образом у нас оказался уникальный материал.
У меня до сих пор перед глазами картинка, как все секретари уступили место за столом, сидит Разбаш в тренировочном костюме, и своими руками ввинчивает в пустую коробку знаменитую речь, которую ждал весь мир и которая потом передавалась по всем мировым агентствам.

Открылись двери, все наши начальники страны невольно туда повернулись, но выглянувший человек произнес: «Нет, нет, первой проходит программа «Взгляд»». Мы с Любимовым и Разбашем вошли в кабинет Горбачева, он вышел навстречу, начал пожимать руки и говорить: «Наконец-то мы и встретились». На что Любимов нагло ему сказал: «Наконец-то наши взгляды совпали». Дело в том, что до этого на каком-то молодежном форуме Любимов пробился к Горбачеву, нагло сунул ему микрофон в лицо и сказал: «Когда вы придете на программу «Взгляд»»?. Горбачев отшутился: «Когда наши взгляды совпадут».

А через пару дней «Взгляд» снова вышел в эфир.
19 АВГУСТА 12:19
Что они делали в ночь с 19 на 22 августа









Текст: Дмитрий Виноградов Фото: ИТАР-ТАСС


Российские политики много раз отвечали на вопрос, что они делали во время путча 1991 года. «Газета.Ru» задала его тем, кто в то время политикой еще не занимался.



Мария Гайдар, один из координаторов движения «ДА!», дочь бывшего премьер-министра России:

Я была на даче у бабушки. Деревня Митино на Оке, в ста километрах от Москвы, на границе с Тульской областью. Мне было 8 лет. Помню, как все взрослые вокруг это очень активно обсуждали, все были в очень нервном состоянии. Все говорили «танки, танки» – вот это я помню очень хорошо. Я была вдвоем с бабушкой, ей звонили, ходили какие-то слухи, в деревне только один телефон, а телевизора не было, ничего не понятно, кто-то говорит одно, кто-то говорит другое. Состояние некой неизвестности – это я очень хорошо помню.

В 8 лет достаточно сложно понять такие вещи, но, естественно, я была не за путчистов. Была какая-то тревога, которая передается от взрослых. Ты понимаешь, что что-то происходит, все об этом говорят, но в полной мере осознать, конечно, невозможно. Так что если бы я сейчас сказала, что ощутила исторический момент, это была бы неправда.

Марина Литвинович, помощник Гарри Каспарова:

Кроме того, что я с ужасом смотрела телевизор, я мало чего помню. Не помню, что я об этом думала и насколько я понимала это.

Эдуард Лимонов, лидер незарегистрированной Национал-большевистской партии:

Если не ошибаюсь, я был в Сербии, там ситуация была куда хуже, чем в России. В России точно не был. И поэтому мало понимал, что происходит. Вне России, да и в самой России мало кто что понял.

Я не был большим симпатизантом тех изменений, которые принес в Россию Горбачев. После 15 лет отсутствия мне в 1989 году позволили на несколько недель приехать, и я увидел совершенно перепуганную, страшную страну, людей с шакальими глазами в аэропорту «Шереметьево». Это сегодня толкуют по-всякому, что произошло, а на самом деле в те моменты во всем том, что происходило, чувствовалась только большая растерянность и какая-то зверскость.

Большинство жителей всего мира, по-моему, так и не поняли, что, собственно, произошло. Да и сегодня не совсем понятно – демократической революции не получилось, а спустя 15 лет результат скорее негативный, чем позитивный: исчезла огромная большая страна, а что там хотели путчисты, никто и не понял. Не совсем понятно, чего Горбачев попал в Форос – это до сих пор требует объяснения. 15 лет спустя мы живем в намного менее свободной стране, чем в 1991 году, – в полицейском государстве, власть узурпирована одним человеком и его командой. Трудно сказать, что в этом от путча 1991 года.

Илья Яшин, сопредседатель молодежного «Яблока»:

Сам я ничего не помню, мне было 8 лет. Но родители говорят, что я очень живо интересовался происходящими событиями. Когда они мне в силу своего понимания объяснили, то я очень рвался на баррикады. На баррикады меня, понятное дело, не пустили, сказали сидеть дома и готовиться к школе.
Но зато прекрасно помню, как мы в школе разделились по симпатиям по отношению к ГКЧПистам и защитникам Белого дома, и играли в ролевые игры – кто-то кого-то пытался арестовать, кто-то танки вводить.

Эта история, кстати, повторилась и в 1993 году. Я был против ГКЧП, правда, думаю, что симпатии учеников разделились в зависимости от настроений родителей. У меня родители были очень политизированные.

Никита Белых, председатель федерального политсовета СПС:

Хорошо помню эти дни. Я, естественно, был в Перми. Как раз в 1991 году я закончил школу, уже поступил в университет, и, в общем, догуливал каникулы, была последняя неделя перед началом учебы.
Кроме того, 18 числа у моего брата был юбилей – 20 лет – настроение хорошее, постпраздничное. И тут на тебе – переворот...

Все, что мог делать – сидеть у радиоприемника, крутить ручку, слушать новости – «Свобода» вещала, другие радиостанции – и созваниваться с друзьями, которые в то время жили в Москве.

Я резко негативно воспринял саму идею переворота, у меня не укладывалось в голове, как вообще такое может быть. Настолько в той системе силовой захват власти казался нереальным… В то же время ничто больше не могло дискредитировать идею ГКЧП, как сами ГКЧПисты своими действиями. Поэтому сначала был шок от того, что не укладывалось в привычную систему координат. Но потом шок постепенно прошел, и дальше уверенность в победе демократии была абсолютной.

В самой Перми все происходило достаточно мирно – люди собирались, ксерокопировали листовки, воззвания. Были какие-то уличные демонстрации и выходы, но не так, как в Москве, конечно.

Иван Демидов, лидер «Молодой гвардии Единой России»:

Ко времени путча уже полгода как была закрыта – причем при Горбачеве – программа «Взгляд». И мы существовали в подполье. Но как только произошел путч, наша телекомпания – Саша Любимов, Влад Листьев, Саша Политковский – поехали в Белый дом и оттуда вели радиорепортажи. Андрюшка Разбаш носился по Москве с VHS-ной камерой и снимал «революцию». «Взглядовские» архивы мы прятали по домам.

Было понятно, что это переворот. Но наши пристрастия были на стороне тех, кто сидел в Белом доме и Горбачева, хотя при Горбачеве «Взгляд» закрывался три раза, а при Ельцине – только раз.
Знаковый эпизод произошел 22 августа, когда Горбачева привезли из Фороса. Утром мне позвонил Любимов и сказал: «Немедленно собирайся». Разбаша выдернули откуда-то с дачи, он был в тренировочных штанах.

И вот этой странной ватагой мы впервые поехали в Кремль, с камерами, возбужденные, но оглоушенные. Я даже не сразу понял, что мы едем именно туда.

Разбаш сразу включил камеру, и мы впервые сняли кадры, которые потом часто показывали, – проезд камеры через Боровицкие ворота, такой сплошной план. Мы им очень гордились.

Нас подняли в первую приемную Горбачева. В приемной толпилось все политбюро, было ужасно интересно смотреть на них нам, пацанам. Все ждали, все взволнованные. Я тогда вообще впервые оказался в Кремле, да еще в кабинете президента.

Разбашу сразу протянули свернутую пленку – именно пленку, а не кассету, – с обращением Горбачева, которое он записал в Форосе. Запись делала Раиса Максимовна с кем-то из верных помощников Горбачева. Я помню эту запись, он сидит с закрытыми шторами явно в какой-то даче и, волнуясь, рассказывает о путче.

Разбаш тут же достал какую-то VHS-ную кассету, начал ее разбирать и вставлять пленку, и таким образом у нас оказался уникальный материал.
У меня до сих пор перед глазами картинка, как все секретари уступили место за столом, сидит Разбаш в тренировочном костюме, и своими руками ввинчивает в пустую коробку знаменитую речь, которую ждал весь мир и которая потом передавалась по всем мировым агентствам.

Открылись двери, все наши начальники страны невольно туда повернулись, но выглянувший человек произнес: «Нет, нет, первой проходит программа «Взгляд»». Мы с Любимовым и Разбашем вошли в кабинет Горбачева, он вышел навстречу, начал пожимать руки и говорить: «Наконец-то мы и встретились». На что Любимов нагло ему сказал: «Наконец-то наши взгляды совпали». Дело в том, что до этого на каком-то молодежном форуме Любимов пробился к Горбачеву, нагло сунул ему микрофон в лицо и сказал: «Когда вы придете на программу «Взгляд»»?. Горбачев отшутился: «Когда наши взгляды совпадут».

А через пару дней «Взгляд» снова вышел в эфир.
19 АВГУСТА 12:19

http://www.gazeta.ru/2006/08/18/oa_212583.shtml.

а я вот помню как приехал из стольной в воскресенье вечером...
включаю свой рекорд и наблюдаю балет и ничего кроме и вроде какие-то сводки из штаба чепистов...

странно, но танков я по пути не заметил

ехал погулять-проветриться...
привез пива в банках, пачку мальбаро и кассету с технологией...

болье всего удивило - это иномарки в универмагах...

Фадин, - Вы были еще маленький. Надо было в 1991-м раскатать гусеницами по Красной площади всех этих макаревичей и прочих жидов вместе с их "возьмемся за руки, друзья"... И была бы у нас хорошая страна

Поймите Вы, наконец: все эти ушлёпки вроде Любимова или Разбаша, который скис - это просто плесень... Отбросы нации, предатели, враги народа Замечаете тенденцию? Это либеральное говно - собчаки, яковлевы и прочие - досрочно сдыхает... Кто не сдыхает - того отстреливают, и правильно делают. Собственно, с ними расправляется сама история. Пройдет еще пять лет, в стране будет править хунта, и остатки этих сраных демократов-рыночников будут добывать уран в Сибири Они не поняли, что это был не "прорыв в западную цивилизацию", а просто очередной НЭП. После которого будут очередные лагеря

ни фига маленький - выпускной класс

а гкчп мне на уй не сдалось

я на дедушкиной сторонке был всегда и в чем бы страна была хорошей ни хера не соображу

как бы не аукнулось


а всех, кто хочет возврата грузина к власти, я, в свою очередь, хочу, чтобы их поссылали поголовно всех куда подальше и похуже

не факт!!!

А мне прошлым летом мужЫк повстречался в одном пошехонском мажорском месте отдыха. очень настойчиво предлагал рассказать про путч то, чего не знает никто. и никогда не узнает. но я ему понравилась, и он хочет, чтобы я написала статью и прославилась. ага.
в общем, эксклюзив спешиал фор ми.
мужЫк этот в путче участвовал... что-то там рассказывал про то, как прибегал домой обедать, а сынок его маленький ирал с автоматом.
и друзей, гворит, подорву, нам всем есть что рассказть про это....
тут ПИП и ненорматичная лексика.
в общем, много чего еще он рассказывал, пьяный был)).

вот.
хочет кто прославиться - могу дать координаты.
вроде я их не выкидывала))
а то я плохо в новейшей истории разбираюсь.
да и с мужЫками пьяными не получается у меня общаться

что ж тут сложного-то интересно, проще простого дойти до их градуса

ужасы говорите