Три мушкетера

Встреча с Рошфором (или Росне)

д'Артаньян в тюрьме

Словом, все было так, как у Дюма, за несколькими исключениями. Местный дворянин Росне не был шпионом кардинала Решилье, при этом событии не присутствовала красавица Миледи, побитого д'Артаньяна не устроили в гостинице, возле которой произошла неприятность, и где он якобы излечился с помощью матушкиного бальзама.
Нет, горожане, побившие гасконца, отвели его в тюрьму.

К тому времени дуэли во Франции были уже запрещены, виновные в нарушении закона строга наказывались вплоть до смертной казни.
Граждане населенных пунктов в добавок очень дорожили сохранением общественного порядка и не гнушались всякий раз принимать на себя полицейские функции. Вот и д'Артаньяна они просто-напросто арестовали.

«По этой причине я наговорил ему еще и других угроз, не имея иного вооружения, кроме собственных слов, тогда как меня повели в тюрьму».
---
«Я не знаю, что они сделали с моей лошадкой и моим бельем, только я никогда уже их не увидел. На меня донесли в пользу этого дворянина, и хотя побит был я, и мне следовало требовать возмещения крупных убытков, меня еще и приговорили к ответственности перед ним. Меня обвинили в нанесении ему оскорблений и зачитали мой приговор; я сказал Секретарю суда, что я его обжалую. Эта каналья наплевала на мое обжалование и, приговорив меня еще и к оплате судебных издержек, забрала себе все деньги за лошадку и белье, их, видимо, уже успели продать. Меня продержали в тюрьме два с половиной месяца, ожидая, не явится ли кто за мной и не заплатит ли мои судебные долги».

Вот так. Оказывается даже во Франции в эпоху дуэлей (пусть уже и запрещенных) нельзя было безнаказанно оскорбл@ть людей, надеясь только на свое искусство фехтования.

с такой версией я не сталкивался

Гордый гасконец отказался от всякой помощи.

«Я ответил кюре, что очень обязан дворянину, пославшему его, но он меня еще не знает; я был таким же дворянином, как и он, и никогда не совершу ничего, недостойного моего рождения, а оно меня научило ни от кого и ничего не принимать, кроме как от Короля».

Это юношеское неистовство для своего героя Дюма явно позаимствовал у де Куртиля.

Тогда благородный дворянин предложил одолжить материальную помощь на время, до случая, когда д'Артаньян сможет расплатиться. Это было уже приемлемо.

К сожалению, тюремщики, увидев, что у заключенного появились деньги, решили не выпускать его до победного конца. Кюре пришлось разъяснять, что некоторый достаток появился у д'Артаньяна благодаря благотворительности, поэтому им нечего ожидать дополнительной корысти.

«Итак, эти мерзавцы, поверив, что ничего больше не выиграют, охраняя меня и дальше, выставили меня вон».

д'Артаньян хотел сразу же достойно наказать своего обидчика, но тот благоразумно уехал за сто километров от города. Тогда гасконец отправился в Орлеан, чтобы засвидетельствовать свое почтение дворянину, оказавшему ему помощь. Его звали Монтигре, и он предложил д'Артаньяну дополнительные деньги, чтобы тот мог добраться до Парижа.

«Этот дворянин всеми силами хотел усадить меня в наемную карету. Он одолжил мне еще десять испанских пистолей, хотя я выдвигал невероятные трудности, чтобы их не брать; теперь я задолжал ему около двух сотен франков, даже не доехав еще до Парижа. По правде говоря, это было почти все, что я мог надеяться получить в наследство; как я уже докладывал, мои богатства не были непомерно велики; но, оставив себе надежду в придачу, я завершил мою дорогу, договорившись предварительно с Монтигре, что он мне будет сообщать новости о себе, а я ему — обо мне».

Париж. де Тревиль. Дуэль с Портосом

Опуская все детали, недостойные викторианского века, Дюма поначалу вполне придерживается текста де Куртиля. В Сен-Дие у д'Артаньяна конфискуют письмо его отца к капитану королевских мушкетеров и земляку де Тревилю. Так что в Париж гасконец является без рекомендации.

«Я расположился в его квартале, чтобы быть поближе к нему. Я снял маленькую комнатку на улице Могильщиков, совсем рядом с Сен-Сюлъпис, под вывеской «Вольный Лес». Там имелась игра в шары, а одна из дверей выходила на улицу Феру».

«На следующее утро я отправился к утреннему туалету господина де Тревиля; вся его прихожая была забита мушкетерами. Большая часть из них была моими земляками, что я прекрасно услышал по их разговору; и, оказавшись таким образом почти в родной стране, я счел себя сильнее наполовину, чем был прежде, и подошел к первому, кто попался мне под руку».

Так д'Артаньян познакомился с Портосом.

«Тот из мушкетеров, к кому я подошел, звался Портос и оказался соседом моего отца, жившим от него в двух или трех лье. У него было два брата в роте; одного из них звали Атос, а другого Арамис. Господин де Тревиль вызвал их всех троих из страны, потому что они провели там несколько битв, чем заслужили большое уважение в провинции».

По свидетельству историков Athos, Porthos и Aramis имели реальных прототипов, которые все были родом из Беарна, провинции, населенной потомками басков. Причем Атос и Портос приходились де Тревилю родственниками.

В знаменитой телепередаче «Клуб путешественников», выпуска 1985 или 1986 года, Юрий Сенкевич убедительно заявил, что друзья-мушкетеры лучшей книги Дюма никогда друг с другом не встречались.

Мой лучший друг детства ставил мне эту передачу в упрек, пока сам не прочитал «Три мушкетера».

Однако лучший исследователь биографии гасконца Жан-Кристиан Птифис предполагает, что у Атоса, Портоса, Арамиса и д'Артаньяна была реальная возможность познакомиться всем четверым и регулярно общаться на протяжение нескольких лет:

«Не исключено, что д'Артаньян был знаком с Атосом, Портосом и Арамисом. Сделаем в этом уступку легенде. Ведь беарнцы и гасконцы образовывали в Париже маленькие закрытые кланы, члены которых наверняка постоянно общались друг с другом».

Мушкетеры у дома де Тревиля

Эта солдатская забава заключается в том, что соперники должны суметь нанести друг другу царапины шпагой, причем тот, кто занимает позицию выше по лестнице, имеет преимущество, а потому сражается один против троих.

Настоящий колорит эпохи может передать эпизод с дуэлью Портоса и д'Артаньяна, даже не с самой дуэлью, а с приготовлением к ней. Мне кажется, эта сцена представлена у де Куртиля куда лучше, чем у Дюма.

«Портос спросил меня, кем я был с тех пор, как прибыл, и с каким намерением я явился в Париж. Я удовлетворил его любопытство. Он сказал мне, что имя мое не было ему неизвестно, он часто слышал от своего отца о бравых людях из моего Дома, и я, должно быть, на них похожу, или же мне следует незамедлительно вернуться в нашу страну. Рекомендации родителей, данные мне перед отъездом, сделали меня столь щепетильным во всем, относящемся к вопросам чести, что я не только начал пристально вглядываться ему в глаза, но еще и спросил его довольно резко, почему это именно ко мне он обращается с подобной речью, уж не сомневается ли он в моей отваге, я не замедлю ему ее показать; стоит ему лишь спуститься со мной на улицу, и вскоре все будет закончено».

---
«Он расхохотался, выслушав мое обращение к нему, и сказал мне, что при быстрой ходьбе обычно преодолевают большую дорогу, но, может быть, я еще не знаю, больнее всего расшибают себе ноги, как раз слишком торопясь вперед; если надо быть бравым, то для этого совсем не нужно быть задирой; обижаться же некстати — столь же позорная крайность, как и слабость, какой хотят избежать таким путем. Но раз уж я не только из его страны, но еще и его сосед, он хотел бы послужить мне наставником, а не драться со мной; однако, если мне так приспичило напороться, он предоставит мне такую возможность в самом скором времени».

Портос благодушно простил гасконца, но решил обратить случай в урок. У него была намечена дуэль трое на трое с Жюссаком и его товарищами. Он пошел к Жюссаку и попросил найти четвертого для д'Артаньяна.

«Он остановился у дворца Эгийон, обратился к некому Жюссаку, стоявшему у двери, и добрых четверть часа беседовал с ним. Когда он к нему подошел, я подумал, они сейчас обнимутся, что они были лучшими друзьями на свете, в чем я разубедился, когда, проходя мимо, повернул голову, посмотреть, не последует ли за мной Портос, и увидел Жюссака, говорившего с жаром, как весьма недовольный человек».

---
«Я увидел со своего поста, как Портос указывает на меня, это обеспокоило меня еще больше, я ведь вовсе не знал, что все это означает».

Дело было в том, что у Портоса была назначена дуэль с гвардейцем кардинала, и в качестве секундантов с каждой стороны было приглашено по два человека. А секунданты тогда должны были принимать участие в поединке.

Так вот, не желая драться с юным земляком, но и не собираясь отпускать его просто так, Портос решил взять д'Артаньяна третьим секундантом, для которого противоположной стороне требовалось найти соперника.
Это предложение поставило де Жюссака в тупик. Он просто не знал, кого сможет пригласить в течение часа на этот поединок.

"Он убеждал этого человека найти четвертого, чтобы я смог испытать себя против него. Другой ему отвечал, что не знает, где найти такого человека за час, потому-то они и заспорили".

Мушкетеры короля и гвардейцы кардинала!
Как могло существовать такое соперничество во время действия законов, запрещающих дуэли? Тем более, что в данном случае получается, что вдохновителями поединков были король Франции, а главное его первый министр (премьер-министр) кардинал (между прочим, духовное лицо) Ришелье.

Вот что об этом пишет де Куртиль (и чему вторит Дюма):

«Существовала такая ревность между ротой мушкетеров и ротой гвардейцев кардинала де Ришелье, что схватывались они врукопашную ежедневно.
Сплошь и рядом случаются ссоры между видными людьми, особенно когда идет спор, у кого из них более доброе имя. Но вот удивительно — эти мэтры первым делом хвастают обладанием людьми, чья храбрость не имеет себе равной у других. Не было ни единого дня, когда бы кардинал не кичился отвагой своих гвардейцев, а король не стремился ее принизить, потому что он прекрасно видел, как Его Преосвященство думает этим лишь возвысить свою роту над его собственной. И это правда, таково и было намерение министра, недаром он разослал по провинциям специальных людей; они привозили ему тех, кто там становился опасным из-за своих личных потасовок. Итак, хотя существовали строжайшие эдикты против дуэлей, и были подвергнуты смертной казни несколько особ высочайшего положения, сошедшиеся в поединке, несмотря на их опубликование, этот министр не только давал пристанище подле себя провинциальным бретерам, но еще, и чаще всего, уделял им часть своих добрых милостей».

д'Артаньян обрадовался такому повороту событий и вместе с Портосом не спеша отправился по улочкам Парижа к месту дуэли.

«Мы дошагали в такой беседе за монастырь Кармелитов, где мы свернули на улицу Шкатулки; мы спустились по всей ее длине и, добравшись до угла улицы Голубятни, вошли на улицу Святых Отцов, потом на улицу Университета, в конце которой и находилось место, где должно было состояться наше сражение».

Мне очень нравятся старые названия парижских улиц, равно как и коренные имена московских или ярославских. Та армия революционеров сомнительного происхождения, фамилии которых мы вынуждены повторять, чтобы ориентироваться в древнерусских городах, безусловно, когда-нибудь должна уступить место законной традиции.

Если кого-то коробит от названия «улица Пробойная», он может себе представить, что разбогатев, настоящий д'Артаньян снял себе особняк на Набережной Лягушачьего болота, и его это не смущало. Правда, в последствии парижане нарекли ее именем Вольтера, но, может быть, совершенно зря это сделали. Для Вольтера могла найтись какая-нибудь безымянная улочка.

Если д'Артаньян был рад всему происходящему, то секунданты Портоса были озадачены его появлением еще больше, чем де Жюссак.

«Мы нашли там Атоса и его брата Арамиса; они не знали, что и подумать, когда увидели меня вместе с Портосом. Они отвели его в сторону, потребовав у него ответа; он рассказал им о том положении, в какое я его поставил, он не мог найти лучшего выхода из затруднения; они заметили его огромную ошибку — кто же выворачивается таким образом? Кто я такой? Всего лишь ребенок, и Жюссак не замедлит воспользоваться таким преимуществом и сумеет их опорочить; он выставит против меня такого человека, кто быстренько отправит меня на тот свет, и этот человек обернется против них, в результате они останутся только втроем против четверых, а из этого не выйдет уже ничего, кроме несчастья».

Дело в том, что по правилам секунданты принимали равное участие в поединке с дуэлянтами, и если кто-то бывал убит или тяжело ранен, то соперники получали численное преимущество и естественный шанс выиграть всю дуэль, оставшись при этом здоровыми. То есть, атаковать вдвоем одного считалось вполне приемлемым.

Понятно, что Атос и Арамис были недовольны решением Портоса взять с собой никому неизвестного и совсем еще молодого (помладше, чем Боярский на экране) д'Артаньяна.

«Жюссак взял в секунданты Бискара и Каюзака, двух братьев и ставленников господина кардинала. У них был еще и третий брат по имени Ротондис, и тот, лишь накануне добившийся бенефиций церкви, видя Жюссака и своих братьев в растерянности, не знающих, кого бы им взять для драки против меня, сказал им, что его сутана держится всего лишь на одной пуговице, и он готов ее оставить для такого случая.

Не то, чтобы им не хватало друзей, ни одним, ни другим, но десять часов уже пробило, и время близилось скорее к одиннадцати, чем к десяти; они боялись, как бы мы не вышли из терпения, и уже посетили пять или шесть мест, не найдя никого дома; итак, они совсем уже было согласились поймать Ротондиса на слове, когда, к счастью для них и для него, вошел капитан полка Наварры, принадлежавший к друзьям Бискара. Бискара, без лишних приветствий, оттащил его в сторону и сказал, что он им нужен для одного спора, и разрешить его надо тотчас же».

В «Мемуарах» де Куртиля ничего не говорится о намерениях Арамиса осуществить духовную карьеру. По всей видимости образ Ротондиса, сутана которого «держалась лишь на одной пуговице» и вдохновил Дюма сделать одного из мушкетеров полувоенным-полуаббатом.

Поиски дополнительного секунданта, которые были предприняты гвардейцами кардинала, говорят о том, с какой беспечностью к риску собственной жизни относились дворяне того времени в отношении щепетильных дуэльных дел.

По версии Дюма пятеро гвардейцев кардинала также пришли на монастырский пустырь для выяснения отношений, но, увидев мушкетеров, переменили свое намерение.

Теперь мы знаем, что это была запланированная дуэль.

«Поднявшись все вчетвером в карету Жюссака, они спешились у входа на Пре-о-Клер, как бы невзначай пожелав прогуляться и оставив на месте их возницу и лакеев. Мы обрадовались их приезду; было уже поздно, и мы их почти не ждали больше. Мы не пошли им навстречу, наоборот, мы еще глубже удалились от света, гулявшего в их стороне; мы двинулись в сторону островка Сводница и добрались до маленькой низинки, где, не увидев никого, мы и решили их дождаться».

В «Трех мушкетерах» Атос бился с Каюзаком, Портос с Бикара, Арамис сразу с двумя соперниками, а на долю д'Артаньяна достался сам де Жюссак, предводитель гвардейского отряда.

По версии де Куртиля все было несколько иначе.

«Бернажу, у кого были пышные усы, как это было в моде в те времена, увидев, что Жюссак, Бискара и Каюзак выбрали трех братьев, желая иметь дело с ними, тогда как ему оставили меня для развлечения, спросил, не посмеялись ли они над ним, подсунув ему в противники ребенка».